Возможно, Лилли эта история нравилась потому, что раньше она страдала от своей хромоты так же, как я от своей одноглазости. Однако она кое-что осознала: есть нечто гораздо лучшее, чем красота.
– Тебе понравилась эта сказка, Макс? – спросила малышка и погладила его по шерсти.
Макс с довольным видом что-то пробурчал. Лилли поцеловала его в морду и сказала:
– Я люблю тебя, пупс-вонючка!
Макс счастливо вздохнул.
– И тебя я тоже люблю, – сказала Лилли мне и поцеловала меня в мордочку тоже.
Меня это ошеломило. Со мной, кроме Макса, так ласково не обращался никто на всем белом свете. Даже Синее Перышко.
«Ты найдешь себе подругу получше, чем я», – так сказала эта птица, когда привиделась мне ночью.
Лилли не смогла бы указать мне путь в трудной ситуации – так, как это сделала Синее Перышко. Однако она рассказывала мне истории, которые устанавливали между нами связь. Они гладила меня. И целовала. Но самое главное заключалось в том, что она подарила мне свое сердце. А это самое лучшее, что может сделать подруга. Поэтому я решила, что и я подарю этому ребенку свое сердце.
67
– Лилли, это еще что такое?!
Такими словами разбудила нас на следующее утро хозяйка (о прародительница собак, я теперь тоже называла эту женщину «хозяйкой»!).
– Что случилось, мама? – зевнула Лилли и стала потягиваться.
Макс тут же поднялся на ноги.
– Мы же тебе сказали, что ты не должна спать рядом с собаками!
– Да, сказали, – кивнула Лилли и придала своему лицу упрямое выражение.
– Ну и…
– Но вы не объяснили мне, почему!
– Да потому, что мы… – хозяйка показала взглядом на меня.– …мы еще слишком мало знаем эту собаку.
– Моци живет у нас уже несколько недель.
Эти люди теперь звали меня «Моци» – во-первых, потому, что произносить имя «Морицене» было уж слишком трудно, и, во-вторых, потому, что я довольно часто рычала, когда его слышала (пусть даже и не так часто, как в самом начале).
– …и Моци не делает мне ничего плохого!
Женщине, похоже, это не показалось убедительным. Макс подошел к ней и прижался к ее ноге. Я встала – и почувствовала при этом, что у меня в животе как будто что-то потянули. Возможно, тот сухой корм, который давала мне хозяйка, не очень хорошо переваривался.
– Понимаешь, – сказала Лилли, – Максу тоже хотелось, чтобы я спала рядом с ними!
– А вот мне этого не хотелось, – возразила хозяйка.
– А как ты собираешься помешать мне спать рядом с ними? Ты что, всю ночь будешь караулить?
Лилли дерзко посмотрела на мать. Малышка позволяла себе это потому, что знала: ее любят и будут любить, как бы плохо она себя ни вела.
– Хм…
Женщина попыталась подыскать надлежащий ответ, но так и не смогла его найти. Она молча посмотрела на Макса, все еще прижимавшегося к ее ноге, а затем опять на свою маленькую дочь, которая бросилась в ее объятия и взгляд у которой был уже не дерзким, а полным надежды:
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!.. У меня не бывает плохих снов, когда я сплю рядом с обеими этими собаками.
Точно так же, как и у нас с Максом не бывало кошмаров, когда мы с ним спали рядом.
Хозяйка посмотрела на меня испытывающим взглядом. Я даже не пошевелилась. Я лишь чувствовала, что у меня в животе как будто что-то тянут.
– Ты ведь можешь прийти спать к нам, чтобы быть уверенной, что ничего плохого не произойдет, – сказала Лилли.
– Я уж точно не буду спать перед камином.
– Тогда мы все ляжем в вашу кровать.
– А папа?
– Он тоже сможет спать рядом с нами!
– Вряд ли он этому обрадуется.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!..
Женщина снова посмотрела на меня. Посмотрела испытывающим взглядом – как будто хотела понять, может ли она мне доверять. И как будто я и в самом деле могла представлять какую-то опасность для ее малышки. Но этот ребенок ведь был моей подругой! Я никогда не сделала бы Лилли ничего плохого. Чтобы доказать это, я сделала нечто такое, что раньше считала совершенно невозможным: я подошла к ней и лизнула ее руку.
– Знаешь, моя красотка, – улыбнулась она, – а я сегодня ночью тоже буду спать рядом с вами возле камина.
Вечером она разложила перед камином целую гору подушек и одеял, и мы все расположились поудобнее. Ее муж, пришедший с работы домой чуть позже, увидел все это и усмехнулся:
– Вы тут, я вижу, уютненько устроились.
– И ты ложись рядом с нами! – предложила Лилли.
– О нет!.. У меня завтра важная встреча, и мне необходимо хорошенько выспаться…
– Ты как-то раз сказал, – перебила его хозяйка, – что работа никогда не должна быть важнее, чем семья.
– Да, я такое говорил, – вздохнул мужчина и вышел из комнаты.
Однако вскоре он пришел обратно с одеялом и подушкой и заявил:
– Эй, а ну-ка подвиньтесь!
В общем, мы улеглись спать все вместе. Лилли, Макс, хозяйка, хозяин и я. Прямо-таки как та свора, в которую я входила когда-то в пустыне и которая состояла и из собак, и из людей.
Время пришло. Эта самка уже чувствовала себя у людей очень хорошо. И она уже любила хромую девочку.
68
– Мама, а что мне подарят на Рождество? – спросила Лилли, когда мы вернулись домой с прогулки.
Это был самый холодный день за всю мою жизнь: влажный воздух, казалось, превращался на моей шерсти в лед.
– Скажи, скажи, скажи! – настаивала девочка.
– Тебе нужно немного потерпеть! – сказала хозяйка.
– Скажи! Скажи! Скажи! Скажи!
– Ты что, не слышишь? Тебе нужно немножко потерпеть.
– Скажи! Скажи! Скажи! Я еще десять тысяч раз произнесу «скажи», если ты не признаешься.
– Смотри не утомись!
Ее мать не позволяла себя уговорить.
– Скажи! Скажи! Скажи!..
Макс несколько дней назад пытался объяснить мне, что такое Рождество, но ему это так толком и не удалось. Я поняла только то, что люди устанавливают у себя в доме дерево, на которое вешают странные разноцветные предметы и светильники и делают друг другу подарки. При этом они также всегда дают Максу что-нибудь замечательное – чаще всего толстенные кости с хрящами. Все это люди делают потому, что когда-то давным-давно родился ребенок, который значит для них так же много, как собака-мать – для собак.
