Я молчала, потому что я и самой себе мало что могла объяснить. Тот мой сон, похоже, был чем-то большим, чем сон. Он казался мне чем-то таким, чем казались Максу его сны. По-другому быть уже не могло.
– Тебе тоже приснился такой сон? – спросил Макс. Возможно, он надеялся, что мне приснилось что-то такое же странное, как снилось ему. Тогда он был бы в этом уже не одинок. И не считался бы сумасшедшим. По крайней мере, не был бы одинок в своем сумасшествии. – Приснился, Рана?
– Да, но не такой, как у тебя.
– Не такой?
– Без злого человека.
– Это… – Макс немного подумал. – Это… хорошо.
– Да, хорошо.
– Мы в твоем сне тоже были вместе?
– Да, – ответила я. – Тебя звали Дьялу, а меня – Инала.
– Инала – красивое имя.
– Ну, явно красивее, чем Рана.
– Может, мне теперь называть тебя этим именем?
Я даже растерялась. Взять себе какое-то другое имя вместо того, которое я получила от мамы? Могу ли я так поступить? В первый раз она произнесла его после того, как я утратила глаз, и сказала она это презрительным тоном, которому затем стали подражать мои братья и сестра. Я в тот момент почувствовала к маме ненависть. Впервые в своей жизни. И, пожалуй, лишь сейчас пожалела об этом.
– Так называть тебя этим именем или нет? – снова спросил Макс.
Самой выбирать себе имя – ну что за нелепая идея! Но вообще-то было бы замечательно, если бы меня больше не звали Раной. Инала…
Нет, думать так попросту смешно. Раз уж у меня есть рана и я – собака без глаза, то до конца своей жизни я буду Раной. И никем другим. Макс то и дело навязывал мне какие-то бредовые идеи. И чем больше я его слушала, тем более восприимчивой я становилась к этим идеям… Я фыркнула, свернулась клубком, отвела взгляд в сторону и сказала:
– Меня зовут Рана.
– Ты – особенная, – ласково сказал Макс. – И когда-нибудь у тебя будет имя, которое тебе подходит.
27
Макс лег так близко ко мне, что волоски нашей шерсти едва не касались друг друга.
– Послушай, а ты не считаешь, что одним из ловцов собак… – сказала я.
– …был тот человек в маске ворона и тот человек с кнутом?
– Да.
– Нет, ни один из ловцов собак не был тем человеком из моих снов. Его ненависть была гораздо более сильной.
– Значит, его в реальной жизни не существует, – с надеждой сказала я.
– Думаю, существует, – возразил Макс. – Если мы – те собаки из снов, то, значит, тот человек в маске ворона где-то неподалеку.
– Если… – попыталась я было с ним поспорить, но запнулась и ничего больше не сказала.
Макс плотно свернулся клубком – так, будто хотел защититься во сне от тех снов. Я закрыла свой глаз, вдохнула запах Макса и уже почти заснула, когда вдруг услышала, как Макс заскулил:
– Лилли… Как же я ее теперь найду?
Еще вчера я бы пролаяла ему прямо в его морду, что маленькая девочка – человеческий детеныш – не стоит того, чтобы собака ей доверяла. Однако Макс меня кое-чему научил. Иногда бывает так, что важнее ослабить тоску какой-то другой собаки, чем поддаваться своим собственным чувствам. Я попыталась подыскать слова, которые утешили бы Макса, и, так ничего и не придумав, сказала лишь одно:
– Я не знаю…
Макс еще плотнее сжался в клубок всем своим большим телом – так, как будто он хотел найти защиту и утешение в себе самом. Некоторое время спустя он опять заскулил, причем уже громче. Еще немного – и он начнет выть. У меня тут же возникло опасение, что это может привлечь к нам внимание ловцов собак. Однако до воя дело так и не дошло, потому что мы услышали чей-то голос:
– Возможно, я смогу вам помочь.
Этот голос раздался сверху, прямо над нами, и мы оба подняли глаза на крону дерева. В последних лучах солнца половина листьев приобрела темно-оранжевый оттенок. Другая половина уже погрузилась в темноту. На одной из ветвей сидела, как какой-то призрак, серая птица с красными перьями на брюшке и голове.
– Ты? – удивленно спросил Макс.
Я тут же мысленно выругалась. Нам не следовало бы обращать внимание на эту птицу. Заговорить с ней – значит снова подставить себя под ее насмешки.
– Я вижу, у вас опять проблемы с пищеварением, – сказала эта назойливая маленькая тварь и насмешливо показала клювом на то место, где меня стошнило.
– Если ты явилась сюда, чтобы над нами поглумиться… – вскочила я.
Птица тут же перелетела на пару веток пониже – как будто хотела показать, что нет никакого смысла в том, чтобы пытаться ее запугать.
– Нет, я здесь не для этого.
– Вот и прекрасно.
– Но это вообще-то неплохая идея – над вами поглумиться.
Я зарычала.
– Ты рычишь весьма убедительно, – сказала птица.
Я зарычала еще громче.
– Со словами у тебя получается явно хуже, – съехидничала птица.
– Спускайся сюда, и я повыщипываю тебе перья.
– Вообще-то нужно совсем не так разговаривать с тем, кто может вам помочь.
– Ты что, можешь отвести нас к Лилли?
Макс вскочил и взволнованно замахал хвостом.
– Ну, если твоя подружка будет продолжать на меня рычать…
Птица перелетела на самую низкую ветку – на то ее место, где я никак не смогла бы до нее допрыгнуть.
– Что тогда? – поинтересовалась я.
– Тогда я накакаю тебе на голову.
– Этого ты сделать не посмеешь!
– Хочешь напроситься?
Птица поднялась с ветки в воздух и стала летать по кругу как раз над моей головой.
– Я бы на это не напрашивался, – сказал Макс.
Я перестала рычать.
– Так ты можешь отвести нас к моей Лилли или нет? – нетерпеливо спросил Макс.
– Мы, птицы, обладаем очень хорошей способностью определять местонахождение. Если тебе известно, где она живет, и я уже бывала в этом месте, то я смогу показать вам дорогу.
От Макса вдруг запахло весенним ветром, который веет над холмами. Это был запах надежды. Я же не поверила ни одному слову этой птицы. Однако если бы я сейчас громко об этом пролаяла и попыталась прогнать птицу, я лишила бы Макса его надежды. Поэтому будет лучше, если я придержу свой язык и позволю Максу верить в то, что эта птица может ему помочь. Если эта маленькая тварь нас подведет, тогда я уж точно повыщипываю ей перья.
– Я вообще-то из города, в котором люди выглядят по-другому и разговаривают по-другому, – сказал Макс.
