– Он кавказец.
– Что? – Рёдер недоумённо воззрился на Гальдера.
– За пять минут до твоего прихода мне принесли выжимку из радиоперехватов, – пояснил тот. – Капитана русской подводной лодки зовут Магомед Гаджиев. Он из Дагестана. Это такая национальная автономная республика на Кавказе. На побережье Каспийского моря. Наверное, у них издревле были неплохие моряки. Так вот, за торпедную атаку линкора ему присвоено звание Героя Советского Союза, – начальник Генерального штаба сухопутных войск сделал паузу, после чего пояснил: – Это у красных что-то вроде нашего «Железного креста».
– Значит, фюрер уже знает… – гросс-адмирал сгорбился.
– Каковы общие потери? И сколько потеряли русские? – уточнил начальник Генерального штаба сухопутных войск.
– Безвозвратных нет. Но «Зейдлиц» требует не менее чем месячного ремонта, а «Шеер» и «Трипиц» могут задержаться в доках и на полгода. Русские… не определено. Максимум пара эсминцев. Но их тяжёлым кораблям тоже досталось. Я думаю, что свой старенький линкор они вряд ли вернут в строй раньше чем через год. Если вообще вернут. Уж больно сильные у него повреждения, по словам Цилиакса. Так что, когда мы перебросим с Атлантики «Шарнхорст» с «Гнейзенау» – набег можно будет повторить с гораздо большими шансами на успех.
– Если в нём тогда ещё будет какой-то смысл, – невесело усмехнулся Гальдер. – Ладно, поднимайся. Меня вызвали к фюреру на два часа. Поедем вместе. В случае чего недовольство фюрера распределится на двоих. И ещё, с потерями русских – не «не определено», а именно два эсминца и один лёгкий крейсер. А может, и больше. Плюс ещё сколько-то подводных лодок. Подумай сам. А что нет подтверждений – так это же русские. Унтерменши. Красные. Они всегда врут и скрывают правду даже от собственного народа. Эх, жаль, русские заявили, что награду этому Гаджиеву будут вручать в Кремле. Так что объявить, что лодка, атаковавшая «Тирпиц», тоже потоплена, не получится. – Франц вздохнул и, повернувшись к вешалке, на которой висела генеральская шинель, тихо добавил: – Я, кажется, начинаю понимать, почему в штабе фон Бока последнее время стали так популярны мемуары Коленкура…
Глава 7
– Да уж, впечатляет… – Виталий, прихрамывая, обошёл вокруг стоящей машины и уважительно похлопал по одному из исполинских винтов. Машина реально впечатляла. Всем. Размерами, количеством двигателей, даже формой фюзеляжа, который был не округлым, как на большинстве других машин, а скорее прямоугольным, вытянутым в высоту.
Нога у него так окончательно и не зажила. Хотя ходил он уже без палочки. Но всё ещё прихрамывая. Вследствие чего через медкомиссию он не прошёл. То есть дорога в истребители для него была заказана. Но вот в лётчики вообще… Отказываться от одного из своих Героев Советского Союза ВВС не захотели. На самолётах, где требовались или хотя бы были весьма вероятны резкие манёвры, ему летать было противопоказано. Нога пока реагировала с большой задержкой. Так что и истребители, и пикировщики ему были недоступны. Штурмовики… тоже. Как и разведчики и корректировщики. Нет, он хотел, и в высоких кабинетах его горячо поддержали, но врачи упёрлись. Так что оставались только транспортники, морские разведчики и дальняя авиация. И из всего выше перечисленного он выбрал именно её. Если уж не сбивать, так бомбить. И побольше, побольше. Чтоб в щебень, в песок, в каменный век…
И вот теперь Виталий стоял перед своей новой машиной. Четыре двигателя, причём такие же, как и на его старой «сушке», то есть не только мощные, но и высотные, отсюда потолок пусть и чуть меньше, чем на «Су-3ПВ», но всё равно впечатляющий – почти одиннадцать тысяч метров. Далее – максимальная скорость более пятисот километров, дальность – четыре тысячи, максимальный взлётный вес под сорок тонн. Экипаж – аж девять человек. Даже не вагон – корабль! Какие уж тут резкие манёвры… Из вооружения – до шести тонн бомб и десять спаренных пулемётных установок. Причём благодаря всё тому же вытянутому в высоту фюзеляжу бомбоотсеки у него были просто гигантские. Так что малокалиберных фугасок или тех же «зажигалок» в них можно было набить ну просто туеву хучу.
– Товарищ старший лейтенант, техник самолёта старший сержант Горелов!
Чалый развернулся. У второго левого двигателя выстроилась короткая шеренга из четырёх человек. Ну да: большому кораблю – большое обслуживание. Командир экипажа этого «воздушного линкора» по должности и потолку звания приравнивался к командиру звена. Так что техническая группа, приписанная к его «Петлякову», включала в себя не только техника, но и механика, а также механика по вооружению и механика по бортовому электрооборудованию.
– Здравия желаю, орлы!
– Здрав жела… тарщ… старш… лейтенант!
– Чего-о-о? А ну повернитесь! – Чалый изумлённо воззрился на левофлангового. Баба?! Бли-ин…
– Я, между прочим, авиамоторный техникум окончила, – обиженно произнесла… хм-м… ефрейтор. – И уже на фронте была. Механиком по вооружению у штурмовиков.
Виталя, хмурясь, рассматривал невысокое стройное и-и-и… отчаянно рыжее создание с пронзительно зелёными глазами, сверлящее его сердитым взглядом.
– Кхм… понятно, – неопределённо произнёс он спустя минуту. – Хорошо. Разберёмся.
Разговор с командиром полка никакой пользы не принёс. А комиссар его ещё и отругал.
– Ты что, Чалый, отказываешь нашим женщинам в праве защищать Родину? Ефрейтор Кивелиди, между прочим, тоже награждена. Медалью «За боевые заслуги». Подменила стрелка в одном из вылетов и сбила немецкий истребитель! Так что не только у тебя в полку есть сбитые… И вообще она – комсомолка и в армию пошла добровольцем.
Поэтому на следующий день вокруг самолёта всё время мелькала тугая рыжая коса, заставлявшая старшего лейтенанта Чалого регулярно коситься в ту сторону. Исподтишка. Тайком. Уж больно хороша была, чертовка. Но старший лейтенант старательно убеждал себя в том, что причиной того, что глаза всё время косятся в сторону стройной девичьей фигурки, почти по пояс забравшейся под капот крайнего правого двигателя и гремящей там ключами, являлось исключительно его недовольство этой «неправильной ситуацией». А вовсе не дерзкая торчащая попка, туго обтянутая ушитым по фигуре комбинезоном. Мол, не место женщинам на войне. Здесь кровь, грязь, смерть и всё такое… А ефрейтор Кивелиди оказалась девушкой с характером. Когда младший сержант Степанько, шустрый разбитной малый родом из Запорожья, улучив момент, хлопнул её по этой самой весьма, на взгляд всех окружающих мужиков, аппетитной части тела, развязно начав:
– Ох и сладкая у тебя попка, Настюх… – закончить фразу он не успел. Потому что полетел с крыла на траву самолётной стоянки от удара весьма увесистым гаечным ключом. Причём одним ударом дело не ограничилось. Разъярённая рыжая фурия слетела на землю вслед за оглушённым Степанько, и уже там с размаху приложила его ногой по яйцам. А потом выхватила из-за обрезанного голенища ушитого точно по ножке сапожка нож и, схватив незадачливого ухажёра за волосы, ткнула его остриём в те же яйца.
– Ещё только раз до меня дотронешься – отрежу!
