– Привет, Леня, – не могла себе представить, что мой голос будет звучать так буднично и безразлично при нашей следующей встрече. – Конечно, садись.
Он немного помедлил, как если бы не был уверен, что поступает правильно, нарушая мое уединение. Потом все же сел. Поставил на стол чашку чая и устроился на стуле, который недавно занимала Татьяна. Мне это почему-то не понравилось, и я снова нахмурилась. Но одернула себя и постаралась расслабиться, раз уж сама разрешила ему расположиться рядом.
– Ты все так же красива, Мария. Даже еще больше, чем мне запомнилась.
Сделал паузу и стал наблюдать за моей реакцией. Мне пришло на ум, что в театральных постановках следующая фраза обычно за дамой. Но решила не следовать классическому сценарию. А как вам театр одного актера, товарищ, мысленно спросила красавца напротив, продолжая попивать кофе и рассматривать его поверх края чашки.
– Я знаю, что виноват перед тобой. Исчез тогда. Не подавал вестей.
Снова пауза. Поменял позу. Утроился на стуле иначе, как если бы понял, что времени пройдет немало, прежде чем добьется намеченной цели, а привык к удобствам, вот и пришлось пошевелиться.
– Если бы ты знала, как я хотел снова быть с тобой, видеть тебя, касаться…
Протянул руку и дотянулся до моей ладони, лежащей на столе. Я ее не убрала. Только покосилась на его действие коротко, отметила про себя, что ничего не чувствую от этого легкого пожатия, и снова уставилась в его лицо.
– Тогда я остаться не мог. Это от меня не зависело. Таковы были обстоятельства, и они были против нас. Но теперь, теперь у меня появилась возможность увидеть тебя. И я сразу же приехал. В городе уже с месяц, только все не решался к тебе приблизиться. И сейчас, веришь ли, но мне страшно. Я действительно боюсь, что ты можешь меня оттолкнуть.
И тут я ощутила интерес. Не к его словам, ни к его действиям, ни к его обаянию и красоте. Он по-прежнему был на высоте. Этот мужественный облик, полная достоинства осанка, завораживающий голос. Он весь все еще был желанен ста женщинам из ста одной. А я поняла, что имею на него стойкий иммунитет. Хотелось сказать ему, не трудись, мол, я уже тобой переболела. Но у меня появился интерес. Не к нему, а к тому, кто стоял за ним. А теперь нисколько не сомневалась, что он кукла, и есть кукловод.
– Между нами встала тайна. Она не моя, и я не имею права о ней говорить. Да и расскажи я о ней сейчас, ведь это не сможет вычеркнуть из нашей жизни больше года разлуки. Я помнил о тебе каждый день, Маша. А ты? Ты скучала по мне, девочка моя?
В его глазах непостижимым образом зажглось пламя неутоленной страсти. А я вдруг стала припоминать, в каком институте он учился? Не в театральном ли? Вроде, нет. Надо было внимательнее слушать его маму, попеняла себе.
– Конечно. И думала о тебе. Если не каждый день, то очень часто.
А вот я точно не заканчивала Щукинского училища или студии МХАТ. От собственной натянутой реплики чуть не покоробилась, хоть и сказала, в отличие от него, чистую правду.
– Знала бы ты, как я счастлив это слышать. Это все равно, как если бы неизлечимо больному вдруг сообщили, что у него есть шанс выкарабкаться. Маша, любимая моя, Маша.
Он схватил и вторую мою руку и принялся целовать пальцы. Когда поднял на меня снова лицо, глаза его блестели, как если бы в них недавно стояли слезы.
– Я боялся, что ты не простишь меня. Скажи, теперь скажи мне… Ты сможешь простить меня?
– За что же прощать-то, Леня? – придвинулась я к нему так близко, что увидела собственное отражение в его глазах.
Тут мне показалось, что он заподозрил неладное. То есть, до этого момента был уверен, что находится на полпути к удаче, а тут вдруг, бац, и возникло сомнение. Он держался достойно. Ни один мускул на лице не дрогнул. Никакие складки или морщинки не выдали его тревоги. А вот зрачок взял и сжался на миг.
– Ты мне не веришь? Скажи. Одно твое слово, и я уйду. Если между нами больше ничего нет, то так тому и быть.
Станиславский ему поверил бы. А я нет. Но под влияние, все же, попала. Как кролик перед удавом, я сидела напротив него и не могла отвести взгляда. Получалось, что он как заговорил меня. Внушил мне, или как еще это называлось, но помимо воли наружу рвались слова «я дура, останься, моя единственная любовь». Нисколько не удивилась бы, произнеси я их вслух. Но вдруг моргнула, раз, другой. Потом прикрыла глаза на минуту, а в следующий миг уже твердо знала, что не он моя любовь, и даже наоборот.
– Зачем же уходить? Нам есть, о чем поговорить.
Дальше мои глаза затуманились. Начала прикидывать, как мне его лучше разговорить. Горестно подумала, что следователь из меня никуда не годился. По всему, он был непрост и легко не выдаст того, кто за ним стоял. А встреча произошла так неожиданно, что у меня не было времени обдумать, каким образом стану действовать. Мысли скакали, как блохи, не поймать, а время шло.
Леонид все мне что-то говорил, не умолкая. Правда, сначала, услышав мой ответ дернулся, как если бы я произнесла что-то непотребное, но быстро с собой справился. Схватил мои руки, сложил ладонь к ладони, обхватил своими и приподнял, точно кого-то заклинал и благодарил одновременно.
А во мне начала ощущаться неуверенность, следом за ней и вовсе объявилась паника. Уже стала малодушно прикидывать, как бы вообще все это прекратить. Не знала, как это выглядело со стороны. Возможно, сидела, вжавшись в стул, вся растерянная и с глазами, что те блюдца, которые стояли перед нами на столе, и не имела сил и слова произнести. И тут как свет померк. То есть, вдруг стало подозрительно темно.
Конечно, за окном, около которого сидела, царила непогода. Тучи там значительно сгустились и налились свинцом, и вот-вот мог раздаться гром, вполне. И еще сидела я не столько у стекла, сколько в углу. И дело было глубоким вечером. Но все это не объясняло полностью, почему стало темно. Лишь только, когда тряхнула головой, смогла сбросить с себя наваждение, и в тот же миг заметила, что мы за столом уже не одни.
– Леша…
Круглов стоял возле нас. Это он заслонил от меня свет ламп, что освещали кафе. Стоял и молчал, держа руки в карманах джинсов. На нем была куртка, поверх свитера, и мне это показалось странным. Почему он зашел в зал в верхней одежде? Так спросила себя. Сразу же и ответила, что, должно быть, зашел на одну минуту. И оказалась права.
– Здравствуй, дорогая, – сказал он мне, но смотрел при этом на Леонида.
– Вы кто? – удивился в свою очередь Леня.
– А ты не знаешь? Сейчас объясню. Вставай и двигай на выход. И живее. Мне некогда.
– Маша… – начал было тот тянуть время.
– Не серди меня, парень.
По всему, вид и тон Круглова повлияли на Леонида. Пререкаться ему расхотелось, он встал и показал, что готов подчиниться, хотя и не представляет, почему должен это делать. Как только он вышел из-за стола и направился к дверям, пришла моя очередь, обратить на себя внимание Круглова. Вернее, он сам его обратил на меня. Повернул ко мне голову и посмотрел в глаза.
