Кейтлин прижалась к Юэну. Девушка не издавала ни звука, но Юэн чувствовал, как ее трясет.
За дверью послышались голоса, и кто-то подергал за ручку.
— Заперто! — донесся женский голос. — Скорее узнай, у кого ключ!
Раздался торопливый перестук убегающих ног и затих вдали.
— Лежите, я сейчас вас выпущу, — сказал из-за стены женский голос, и Юэн подумал: «Уж не епископ ли возглавила спасательную операцию?»
Еще один взрыв, на этот раз ближе, сотряс землю, и вслед за ним вдалеке послышался пронзительный крик боли, заглушивший даже монотонную перестрелку. Топот бегущих ног послышался снова, на этот раз он приближался, пока не замер у самой двери. Потом заскрежетал ключ в замке, и дверь со скрипом отворилась.
Юэна взяли за руку.
— Встань, — на этот раз говорил мужчина, и Юэну показалось, что это имам.
Он попытался повернуться, чтобы было удобнее вставать, но чужие руки удержали его на месте.
— Нет. Вставай прямо напротив меня. Ни шагу в сторону.
Юэн замер, вспомнив про убийственный мох. Потом с трудом, преодолевая боль в затекших мышцах, поднялся. Невидимый человек удержал его на ногах и снял мешок. На Юэна смотрело напряженное и усталое лицо имама. Рядом с ним Файруза с почерневшим лицом и блестящими глазами помогала встать Кейтлин.
Тесная комната, куда их затолкали, была почти вся покрыта мхом, как зеленым одеялом, но мох этот был другим: вверх из ровного покрова тянулись стебли, на которых поблескивали набухшие от влаги семена.
— Скорее, надо убираться отсюда! — сказал имам и вывел Юэна из комнаты, придерживая его за плечо.
За дверью имам освободил Юэна от кляпа и наручников. Юэн размял запястья и оглянулся на Кейтлин. На ее щеке багровел синяк и виднелись следы засохшей крови: те, кто схватили их, не особо церемонились с девушкой. Она отважно улыбнулась, но Юэн заметил, что руки у нее дрожат.
Они стояли в коридоре, который раньше был частью офисного комплекса, но теперь стены были покрыты сажей и серым порошком, проверенным средством против мха. Ни одна деревянная дверь не уцелела, и через пустые проемы бывших офисов в коридор лились изумрудные сумерки.
— Спасибо, что спасли нас, — сказал Юэн. — Но что тут у вас творится?
Имам Хусейн с дочерью переглянулись, затем посмотрели на Юэна и Кейтлин.
— То есть, вы не знаете? — спросила Файруза.
— Чего не знаем?
— Поговорим на ходу. Здесь оставаться опасно, — сказал имам и первым пошел по коридору к лестнице, ведущей вверх.
— Чего мы не знаем? — с вызовом повторил Юэн.
— Вы отдали Дэниелу конверт. Вы знали, что там? — спросил имам.
— Неужели все это из-за письма? — поразилась Кейтлин.
— Нет, мы не спрашивали, — отозвался Юэн.
Имам и Файруза опять мрачно переглянулись.
— Что? — спросил Юэн. — Что происходит?
— Минуту, — сказал имам.
Они как раз дошли до лестницы. Рядом, в конце коридора, стоял железный шкаф. Фэрри вынула из него рюкзаки и оружие и отдала их Юэну и Кейтлин. Лицо ее ничего не выражало, но Юэн заметил, что глаза у нее покраснели от слез.
— Пожалуйста, расскажите, что случилось, — умоляюще попросил Юэн.
Файруза вдруг схватила его за руки и пристально посмотрела в глаза.
— Кто дал тебе это письмо, Юэн?
— Его мать, епископ.
— Опиши ее, — попросил имам и пошел вниз по лестнице.
Юэн задумался, пытаясь восстановить в памяти образ пожилой женщины.
— Высокая, худая, седая. Всегда в чистой и красивой одежде.
Имам кивнул:
— Да, это она.
Фэрри сгорбилась, отпустила Юэна, а затем повернулась и пошла вслед за отцом.
— На улицах надо быть осторожнее. Пойдем окольными путями, пока не доберемся до военного лагеря у собора, — чуть не плача, сказала она.
Юэн по-прежнему ничего не понимал и повернулся за помощью к имаму.
— В конверте были живые споры мха, — имам, казалось, был подавлен. — Фаид вдохнул их, как только распечатал письмо, Юэн.
— Господи! — послышался сзади голос Кейтлин.
Только теперь до Юэна дошло случившееся.
— Мох напал на него?
— Он сам стал мхом. С живыми спорами все происходит до ужаса быстро. Фаид даже не успел с нами попрощаться…
Юэн похолодел от мысли о том, что Дженнифер сделала с родным сыном и как близко от смерти находились они с Кейтлин, когда несли конверт через полгорода и когда лежали связанные в подвале рядом с живыми спорами мха.
— Простите, я не знал, — хрипло произнес он, спускаясь по лестнице за Файрузой, хотя и понимал, насколько пусты сейчас эти слова.
— Разве ты мог узнать и выжить? — грустно улыбнулся имам.
Выйдя из здания, они перебежками добрались до ближайшей линии домов, прошли ее насквозь и двинулись на юго-восток. В какой-то момент они оказались на открытой улице и, вслед за Фэрри, бросились ничком на асфальт.
Неподалеку, за стеной, спорили два христианских солдата.
— Ничем хорошим это не кончится, — сказал один.
— Ты так думаешь?
— Я знаю.
— Ну и зачем тогда приперся, Альберт?
— Так она же сказала: прийти всем до одного! Тупой, что ли? Попробуй, поспорь с ней.
— Значит, пускай насильно обращают в свою веру, а мы будем сидеть, сложа руки? Вот так ты думаешь? — голоса стали удаляться, продолжая разговор на ходу.
— Нет, брат, я вообще ничего не думаю. В наши дни иметь собственное мнение опасно, — ответил Альберт.
— Тут ты, может, и прав, Берти, но все равно это не дело: похищать всех, кто приходит в город, дурманить их и обращать в свою веру. Ты подумай, епископ дело говорит!
— Ну, я тебе так скажу… — Больше ничего разобрать было нельзя; Файруза осторожно заглянула за стену и показала жестом, что путь свободен.
Они перебежали дорогу и укрылись в тени еще одной линии домов, с террасами.
— Отец, ты был прав: они их используют, — сказала Фэрри.
— Нас? Для чего? — спросила Кейтлин.
— Епископ была в ярости, когда ее сын принял ислам, — объяснил имам.
— Он сделал это ради меня, — сказала Фэрри. — Я не хотела и не могла отказаться от своей веры, и тогда он отказался от своей ради нашей любви.
— По правде говоря, он не особенно верил в бога, ни в исламского, ни в христианского. Он просто очень любил мою дочь.
Файруза отвернулась, пряча глаза, но не смогла подавить горького и безысходного рыдания.
