Невольно я поежился от мысли о том, что подойди маг к делу чуть более обстоятельно, и ему бы, пожалуй, удалось нас прикончить. А так положился на стрелков, на том и погорел. Как ни крути, Уве всех спас.
– Ты молодец, Уве! – сказал я школяру, но тот столь увлеченно харкал кровью, что моих слов даже не услышал.
Хлодвиг Кранц, несмотря на пробитую кирасу и промокшую от крови штанину, принялся руководить обустройством лагеря, велел выставить караулы, разжечь костры и принести воды. Сеньора Белладонна взяла себе в помощь двух человек посмышленей и занялась ранеными, благо у всех, кроме магистра Фогеля и лишившегося руки бойца, состояние оказалось стабильным.
Сам я, хоть и чувствовал себя не лучшим образом, в срочной помощи не нуждался. Лицо с левой стороны горело огнем, но неглубокие царапины уже не кровоточили, просто распухли и болели. Я осторожно ощупал скулу и вдруг вспомнил о ведьме.
– Где Марта?!
– Блюет, – предельно лаконично и вместе с тем весьма емко обрисовал ситуацию маэстро Салазар.
Он невесть где раздобыл фляжку с вином, но сам пить не стал и по доброте душевной сунул Уве. Школяр присосался к горлышку, будто младенец к титьке, и с блаженным видом зажмурился. Сейчас ему было точно не до меня и моих благодарностей, так что я в сопровождении Микаэля отправился проведать Марту. Ту продолжало полоскать на площадке, где мы схлестнулись с мушкетерами, и три свежих трупа, один из которых разорвало надвое и поджарило эфирной плетью, не имели к плачевному состоянию девчонки ровным счетом никакого отношения.
– Голова кружится, – пожаловалась Марта. – Закрою глаза – кружится. Открою – кружится еще сильнее.
– Пройдет, – уверил я девчонку, перевернул покойника на спину и всмотрелся в его лицо, благо его подсветило сияние полной луны. Рыжеватые волосы, веснушки, приметное родимое пятно на щеке. Глаза разве что теперь не жуликоватые, а просто мертвые.
Святые небеса!
Я в своей памяти на лица нисколько не сомневался, и все же исключительно на нее полагаться не стал, попросил взглянуть на покойника еще и Марту.
– Видела его раньше?
Девчонка страдальчески сморщилась, но все же взяла себя в руки и перебралась к мертвецу.
– Ага, помню его. Он тебе на рынке о ведьме рассказал.
Да! Именно этот ныне покойный прощелыга и поведал мне о старой сарцианке с бельмом на глазу, которая увела племянницу вдовы Ланге!
– О чем это вы? – заинтересовался Микаэль.
– Да все просто, – скривился я. – Один чрезвычайно умный сеньор разбросал хлебные крошки, только и всего…
Маэстро Салазар в минуты своей вынужденной трезвости отличался ясным и живым умом, а потому моментально сообразил, о ком идет речь, и ухмыльнулся.
– Поставил силок на бойцового петушка, а поймал хладнокровного василиска.
– Все так, все так, – покивал я. – Теперь бы еще понять, как это обстоятельство обернуть в свою пользу…
Эпилог
За ночь я так и не сомкнул глаз – постоянно находилось то одно занятие, то другое. Шесть человек были убиты наповал, четверо серьезно ранены, так что всем способным стоять на ногах приходилось работать за двоих, а то и за троих.
Адалинда, Микаэль и Марта собрались, как выразились бы ученые мужи, на консилиум. Ведьме там отводилась роль исполнителя, а маэстро Салазар и сеньора Белладонна прилагали воистину неимоверные усилия, дабы не вцепиться друг другу в глотку. Что поразило больше всего – в основном этой взрывной парочке удавалось ограничиваться обсуждением возможного лечения раненых и на личности не переходить.
Дольше всего они провозились с чернобородым начальником охраны – кираса хоть и отклонила пулю, все же оказалась пробита, зазубренные края металла проткнули плоть и сломали ребро. Марте пришлось попотеть, чтобы вернуть сдвинувшийся осколок на место и не дать ему проткнуть легкое. Рану в итоге зашили – на магическое исцеление уже не оставалось сил.
Что касается нападавших, то их набрался полный десяток. Полдюжины стрелков с кавалерийскими пистолями, троица мушкетеров прикрытия и колдун. Тела утащили на подветренную сторону и бросили на поживу лесному зверью, не потрудившись закопать. Нашими трофеями стали две дюжины длинных пистолей с колесцовыми замками, столь любимых рейтарами, пара обычных кремниевых и три мушкета. Шпаги и кинжалы никто толком не считал, а лошадей и считать не было нужды, их было ровно десять. У восьми имелись клейма в виде перекрещенных пистолей с короной над ними, еще два жеребца никаких отметин на себе не несли. Одного из них я всерьез рассчитывал забрать в счет доли в общей добыче. Как ни крути, такая куча оружия стоила несусветно дорого.
Подумать только! Две дюжины кавалерийских пистолей! Две дюжины выстрелов!
Ангелы небесные! Да если бы не сноровка Уве, нас бы всех положили у холма!
Наверное, в чудесном спасении была и моя доля заслуги – кто как не я обучил слугу нужному заклинанию и натаскал его постоянно держать столь сложное плетение в памяти, но думать об этом не хотелось. В конце концов, именно я разделил Уве и Марту, и школяр едва не надорвался, пытаясь удержать под контролем защитный полог.
Впрочем, к утру мне стало не до моральных терзаний. Голова раскалывалась, опухшее лицо горело огнем, левую руку сводило от боли, и немилосердно ломило все тело. Я ощущал себя вырезанной из чурбака марионеткой, да еще в ушах беспрестанно гудело, а перед глазами мелькали серые точки. Серые – как запределье…
Микаэль строго-настрого запретил Марте лечить меня магическими средствами, так что, прежде чем завалиться спать, ведьма сделала компресс и велела приложить к раненой щеке. Помогал тот не лучшим образом, и на рассвете, когда терпеть стало невмоготу, я плюнул на все и отправился к ручью, откуда люди Адалинды таскали воду, теплую и неприятную на вкус. Горячий источник бил на южной стороне холма, холодным утром над ним вовсю клубился пар. Меж камней струился быстрый ручей, немного поодаль он срывался вниз небольшим водопадом и расплескивался на камнях ворохом брызг. За долгие годы падавший с высоты человеческого роста поток выбил некое подобие ванны, я быстро разделся, положил на ближайший камень кинжал и волшебную палочку и шагнул под струи теплой воды.
Святые небеса! До чего хорошо!
Излишки магической энергии смыло в мгновение ока, дисбаланс в изувеченном эфирном теле выправился, почти сразу отступила общая ломота и перестала беспокоить многострадальная левая рука. Лицо? С лицом все осталось по-прежнему.
Поток лился на голову не столь уж и сильный, очень скоро я озяб и начал ежиться под порывами прохладного ветра, поэтому сел и откинулся на спину, так что из воды остались торчать только голова да коленки. Пусть самочувствие и улучшилось, уходить отсюда в мои ближайшие планы не входило, но – пустое, неприятности отыскали и в этом укромном уголке. Сеньора Белладонна осторожно спустилась по склону холма, подтянула юбку и присела на один из валунов.
