– Марта может укрыть мороком, – предложил Микаэль по возвращении на уже опостылевший перекресток.
– Здесь в двух шагах епископская резиденция, – покачал я головой. – Никогда не знаешь, на кого наткнешься.
Маэстро Салазар кивнул, принимая резонность моих слов.
– И что будем делать?
– Ждать вечера. Пройдись по округе, подыщи укромное местечко, – попросил я и тут же подручного остановил: – Нет, стой!
Отец Маркус миновал вход в библиотеку и преспокойно потопал куда-то дальше. Мы с Микаэлем переглянулись и поспешили следом. Поначалу сложилось впечатление, что смотритель библиотеки направляется в кафедральный собор, но к городской площади он сворачивать не стал. Улица пошла под уклон, под ногами зачавкала грязь. Если в центре дороги были вымощены с явственной «горбинкой», чтобы вода и нечистоты стекали на обочины, то здесь сначала появились ямы и лужи, а затем и вовсе пришлось пробираться по изрядно подгнившим доскам деревянной мостовой. Слежка привела в район одного из городских рынков, в помойных канавах там громоздились кучи гниющего мусора, сточные воды разливались в настоящие болотца, местами получалось идти по мосткам, местами оставалось полагаться на сапоги.
Попадавшиеся навстречу носильщики палантинов не очень-то и горели желанием уступать дорогу, из-под колес телег и копыт лошадей и вовсе летели брызги грязи. А зазеваешься – стопчут. Микаэль в сердцах обругал одного такого лихача последними словами, тот даже натянул поводья и схватился за шпагу. Маэстро Салазар с надеждой потянул из ножен собственное оружие, но его оппонент не решился связываться с южанином и пришпорил лошадь.
– Осел! – сплюнул ему вслед разочарованный бретер.
Я даже не замедлил шаг, поскольку не собирался упускать отца Маркуса. Микаэль нагнал меня и зашагал рядом, на ходу стряхивая с плаща брызги грязи. Пустое! Чище тому от похлопываний было не стать.
– Влипнешь в неприятности, приплачу стражникам, чтобы в самую вонючую камеру законопатили! – раздраженно пообещал я. Маэстро Салазар лишь насмешливо фыркнул, но как-то сразу перестал задевать плечами встречных бюргеров.
Отец Маркус уверенно пересек рыночную площадь, дальше улица пошла в горку и заметно расширилась, скаты крыш и верхние этажи домов перестали нависать над проезжей частью. Замызганных оборванцев и телег с бочками и тюками заметно убавилось, начали даже попадаться кареты. Не самый престижный и богатый район, но и не цеховые кварталы, не говоря уже о трущобах бедноты. И публика на редкость приличная расхаживает, не возникает желания при виде местных обитателей придержать кошель на поясе.
Когда смотритель библиотеки кафедрального собора поднялся на крыльцо лавки с вывеской в виде книги и пера, я обернулся и попросил спутника:
– Микаэль, пройдись до рынка, поищи место, где нас никто не побеспокоит.
Маэстро Салазар кивнул и отправился выполнять распоряжение, а я пониже опустил на лицо шляпу, подошел к лавке и пригляделся к табличке, которая гласила, что это почтенное заведение основано более ста лет назад и с тех самых пор и поныне принадлежит почтенному семейству Геббен.
Маячить дольше необходимого у крыльца я не стал, а только отошел, и на улицу вернулся отец Маркус. Смотритель библиотеки двинулся в обратный путь, и мы очень удачно встретились с Микаэлем у неширокого зазора между глухими стенами двух соседних домов, где высилась куча на редкость зловонного мусора. Копошившиеся в нем крысы при нашем приближении даже не подумали разбежаться.
Улочка была пуста, и Микаэль, не мудрствуя лукаво, резким движением вколотил кулак под ребра не ожидавшему нападения священнику. Тот сдавленно хрюкнул и упал на колени, мы ухватили его под руки и прямо по грязи затащили в закуток, где маэстро Салазар первым делом завязал глаза пленника сложенным в несколько раз лоскутом.
– Не вздумай орать! – прошептал он и приложил к шее смотрителя библиотеки вытянутую из ножен дагу, пока что – плашмя.
Я встал у выхода из закутка, перекрыв фигурой обзор случайным прохожим, да никто особо и не пытался заглянуть за кучу мусора. Ничего интересного там происходить не могло.
– Магистр вон Черен снова в городе, – прошептал на ухо смотрителю библиотеки Микаэль, и отец Маркус при упоминании моего имени явственно вздрогнул. – Знаешь зачем?
– Нет! – быстро ответил священник.
– Не ври!
– Клянусь! Я ничего не знаю!
Маэстро Салазар слегка повернул руку, и по тощей шее с крупным кадыком покатилась первая капелька крови.
– Либо начнешь говорить, либо отправишься к праотцам в назидание остальным…
Понятия не имею, кого имел в виду Микаэль, но на отца Маркуса это заявление впечатление несомненно произвело. Пусть не сразу, но он все же начал говорить и наговорил обо мне множество крайне занятных вещей. Смотритель библиотеки и в самом деле запомнил, какую именно страницу дореформенного тома «Имен всех святых» я открыл первым делом, очень уж жуткой ему показалась миниатюра с укутанной осиным роем фигурой.
– Кто еще знает об этом? – перешел тогда к истинной цели допроса маэстро Салазар. – Кому ты еще об этом рассказал?
– Никому… – начал было смотритель библиотеки и мигом заткнулся, когда бретер усилил давление кинжала.
– Кому ты рассказал об этом? – очень спокойно и четко выговаривая слова, повторил Микаэль свой вопрос, и его холодный тон пронял даже меня.
А вот отец Маркус оказался то ли отчаянно храбрым, то ли боялся кого-то даже больше человека, приставившего к его горлу нож. Он попытался вскинуть руки в молитвенном жесте, получил кулаком по уху, упал на землю и заплакал. Маэстро Салазар присел на корточки и попытался ухватить священника за волосы, но те оказались слишком редки и коротки. Тогда цепкие пальцы бретера стиснули покрасневшую после удара мочку.
– У нас впереди целая вечность, – угрожающе произнес Микаэль. – Просто скажи, кто интересовался этим, и нам не придется пытать тебя и резать на куски. Просто скажи. Понимаешь?
Отец Маркус закивал, всхлипнул и выдавил из себя:
– Мэтр Геббен! О магистре расспрашивал мэтр Геббен!
Бретер намеревался поинтересоваться личностью этого мэтра, но я припомнил табличку на двери книжной лавки и прищелкнул пальцами. Микаэль понял меня без слов и спросил о другом:
– С чего тебе откровенничать с ним?
Ответ оригинальностью не поразил. Отец Маркус оказался подвержен греху стяжательства – Ральф вон Дален был далеко не первым, кто сумел подобрать к смотрителю библиотеки золотой ключик. И если поначалу мэтра Геббена интересовали сочинения из числа не самых запретных, то прошлой осенью вскоре после известных событий он не только потребовал выяснить, кому именно передали «Житие подвижника Доминика», но и возжелал узнать, что искал в библиотеке кафедрального собора некий Филипп вон Черен.
– Зачем обычному книжнику интересоваться приезжим магистром Вселенской комиссии? – спросил Микаэль. – Как он объяснил свой интерес?
