Ничего не произошло.
«Конечно. Ведь эта девушка, вероятно, единственная волшебница, которая родилась в Княжеском лесу с моего рождения».
Напряжение исчезло. Хранитель уважительно, но с заметным облегчением отошел от тела и вернул масло гробовщику. Тот поставил масло и помог навечно закрыть прекрасные резные двери гробницы.
Церемония закончилась – золотое древо соединилось, чтобы охранять вход в усыпальницу отца. Констанция знала, что ей придется выходить последней, хотя она мечтала как можно скорее сбежать отсюда. Когда склеп опустел, у гробницы остался лишь Уинтон. Он стоял на коленях слева от сестры.
Колени девушки болели. Она встала, и Уинтон тоже поднялся, в последний раз коснувшись лба, губ и сердца.
– Пойдем, – позвала она, – давай поговорим. Ты долго ждал.
Вместе они вышли из усыпальницы и прошли через большой зал во двор, оставив отца во тьме.
В своей комнате Констанция с удивлением обнаружила на кровати кота. Огромное рыжее существо оставило на туалетном столике мертвую мышь. Разве это не тот же кот, которого она видела в первую ночь в склепах?
– Чей он? – стоя на пороге, спросил Уинтон.
Констанция пожала плечами.
– Похоже, это я ему принадлежу. Рано или поздно он бы все равно меня нашел. Заходи, Уинтон, – добавила она, заметив, что он ждет приглашения.
Брат вошел в комнату и сразу погрузился в кресло перед камином, который в ее отсутствие кто-то вычистил. За железной решеткой танцевало пламя, отбрасывая на лицо Уинтона слабый свет. Некоторое время Констанция стояла возле каминной полки, молча глядя на огонь.
– Ты, наверное, на меня злишься, – начала она, пока Уинтон молчал.
– Моя мать умерла. Мой отец умер. Констанция, ты – все, что у меня осталось, – сказал он. – Мне все равно, что ты чародейка. Мне даже все равно, что ты солгала.
– Тебе… все равно? – удивленно спросила Констанция.
– Конечно нет. – Уинтон пристально посмотрел на нее. – Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю? Я с детства восхищаюсь тобой. Я всегда чувствовал, что ты не похожа на остальных. Пока я был ребенком, я по пятам за тобой ходил.
– Я помню. – Констанция улыбнулась. – Герцогиню это жутко раздражало.
– Мне кажется, мое восхищение связано с тем, что я тоже… не похож на других.
Констанция моргнула, не понимая, о чем речь.
– Ты тоже волшебник?
– Нет, я не это имел в виду. Я хочу сказать… Я другой. – Он покраснел. – Лорд Ирвин… Я… э-м-м… Я… пытался…
И вдруг Констанция поняла, почему Уинтон без объяснения причин перестал тренироваться с Мастером Меча. Она поняла, почему Ксандер пытался уйти от разговора.
– Я давно это понял, – признался Уинтон тихим, полным боли голосом. – Моя мать хотела женить меня на девушке из Княжеского леса. Мне приходилось участвовать в бесконечных обедах, танцах и нелепых формальных встречах – даже во время чумы. Все это казалось настолько бессмысленным, ведь вокруг умирали люди… Но герцогиня настаивала, что ничего нет важнее династии. Она твердила, что это наша связь с Предками и способ, которым мы передаем их кровь последующим поколениям…
Констанция сама слышала эти слова от герцогини, которая смотрела на юную дочь герцога, как на яд в кровной линии.
– Но ты не хотел жениться на девушке.
Уинтон печально покачал головой.
– Порой мне нравились девушки. Но в основном я чувствовал себя добычей в какой-то странной охоте: они улыбались мне острыми белыми зубками, и я чувствовал себя в западне. – Уинтон глубоко вздохнул. – Только когда матушка заболела, эти встречи прекратились. А мои чувства к другим… в частности, к лорду Ирвину… – Он смущенно спрятал лицо в ладонях, поэтому следующие слова прозвучали приглушенно. – Это было ребяческим восхищением. Мне так стыдно.
Констанция подошла ближе и осторожно положила правую руку ему на голову.
– Не нужно стыдиться. Все из нас проходят через это.
– Но не с таким… не с таким… извращением.
– Ты ведь на самом деле не считаешь это извращением. Это чьи-то слова, но не твои. Кто тебе это сказал?
Вздохнув, Уинтон поднял голову.
– Однажды я пытался поговорить с моей матерью… Я хотел ей все рассказать… Мы поговорили, но в общих чертах.
– Твоя мать, несмотря на любовь к тебе, была не самой…
«Просвещенной? Любознательной? Образованной?»
– Не самой дипломатичной из женщин. В Городе Королей такие отношения считают нормой. Говорят, сам король предпочитает компанию мужчин, – продолжала Констанция. – Мне кажется, граждане Княжеского леса одержимы идеей продолжать свой род исключительно из-за Предков. Но в остальном мире дела обстоят иначе.
Надежда зажглась в его глазах, но вскоре снова угасла.
– Но я здесь в ловушке, разве ты не видишь? Из-за грозового облака и карантина я навечно здесь заперт. Или до тех пор, пока у нас не закончатся запасы еды. Или пока мы просто не умрем.
Констанция старалась не улыбаться его мелодраме.
– Уинтон, послушай. – Она опустилась на колени перед креслом и убрала руки брата от лица. – Теперь, когда мой секрет раскрыт, я могу рассказать тебе правду: я здесь, чтобы разобраться с грозовым облаком. Вот почему я вернулась. И как только оно уйдет, ты сможешь уехать, куда пожелаешь.
Уинтон выглядел ошарашенным.
– А как же карантин?
– Чума появилась из-за грозового облака, Уинтон. Если я избавлюсь от него, нам не понадобится карантин.
Пусть брат и продолжал спорить, Констанция услышала надежду в его голосе.
– Но… даже без грозового облака… если я уйду, я предам Предков. Предам память матери. А если у меня не будет детей…
– Кто говорит об уходе навсегда? Ты сможешь посетить другие места и вернуться, когда только пожелаешь. И… у меня будут дети, которые требуются нашей династии.
Хотя Констанции было трудно представить подобное, ей пришлось это сказать.
– Правда? – Уинтон хлюпнул носом.
– Все будет хорошо, брат, – обещала Констанция, заключив его в объятия. В любом случае с нее причиталось.
13
Хаос
После двух дней тренировок Лина почувствовала себя сильнее. Чувство в животе усиливалось, как будто магию подпитывали энергией. Место скопления ее сил, которое ей удалось найти, переместилось ближе к пальцам и открывалось даже во время усталости. Пар стал гуще, темнее, словно сам набирался сил.
И все же старые горести заменились новыми, которые, по ее предположению, являлись признаком прогресса. Несмотря на успех в нападении на грушу, она все еще плохо справлялась с простыми заклинаниями, которые ее заставлял выполнять Эмрис. Заклинания напоминали маленькие стихи в сочетании с ритуалами, и Лина не понимала, как и почему они работали. Впрочем, как и причину, по которой они оказались настолько трудными.
