– Он давно смотрит на меня недобро, и я ему это так не оставлю, – заявил Кетиль.
– Кто на тебя смотрит?
– Вот он, Павлин. Глядит вызывающе. Неужели не видите?
– Я на него не смотрел. Он все это придумывает, – сказал Халльдор Павлин.
– Он мне раз объявил, что настоящий воин должен быть красивым и чистым, как он, а я, дескать, грязный урод, – сказал Кетиль Немытый.
– Никогда я такого не говорил, – сказал Халльдор и покраснел.
– У тебя это в твоих раскрашенных глазах написано, то, что ты мне боишься сказать! – закричал Кетиль.
Халльдор еще сильнее смутился и несколько раз повторил, что никогда не называл Кетиля грязным уродом.
А тот вскочил, расставил свои огромные руки и заревел:
– Вот этими руками, которыми я когда-то свернул голову быку, я сейчас сверну тебе голову, если ты не перестанешь меня оскорблять!
Халльдор тогда тоже поднялся из-за стола и тихо сказал:
– А я возьму меч и отрублю им твою пьяную голову с твоим злым языком. Как я это когда-то сделал с одним могучим шведским воином. Я не беззащитный бык, и все знают, как я умею за себя постоять.
Тут четыре человека поднялись из-за стола: по обе стороны от Кетиля – Глам Серый и Рэв Косой и Коткель Одним Ударом и Ульв Однорукий – справа и слева от Халльдора. А Бьерн Краснощекий, не вставая, строго сказал:
– Выбирайте, братья! Либо вы сейчас же прекратите спор и сядете на место, либо я позову Берси, и тогда пеняйте на себя.
Халльдор сразу же подчинился и сел на скамью. А Кетиль Немытый, похоже, Бьерна не слышал. С места он не трогался, но, сжав кулаки, делал выпады головой, как бык, когда тот нападает на другого быка.
– Эйнар на тебя смотрит, – тихо сказал Глам Серый. И эти слова Кетиль услышал. Он перестал дергать плечами и головой, исподлобья покосился в сторону главного стола, а Эйнар как раз в это время смотрел в их сторону. И Кетиль отпрянул назад, но там была скамья, и он упал бы навзничь, если бы Глам и Рэв не подхватили его, а затем перетащили через скамью его ноги и вытащили Кетиля во двор, где его стало рвать уже на крыльце.
Пока они отсутствовали, Торгрим Умник объявил, что победу в пивном поединке, по всему судя, одержал Свейн, а Кетиль Немытый проиграл. Слова Торгрима поддержал дружный хохот. Не смеялись только Халльдор Павлин и Свейн Рыло. Халльдор разглаживал складки на своем шелковом плаще, доходившем ему до пят и сверху донизу усаженном позолоченными пуговицами. А Свейн, как только его объявили победителем, осторожно выбрался из-за стола, нетвердой походкой вышел из пиршественной риги, добрался до отхожего места и там долго очищал себе желудок, после чего умылся, вернулся за стол и принялся за еду.
Кетиля же Глам и Рэв отвели проспаться, а потом вернулись в застолье.
Все в Эйнаровой столовой команде были рады тому, что за главным столом не обратили внимания на то, что у них произошло.
А вышло так потому, что за главным столом Арни Гаут и Хельги Верный по очереди сообщали невеселые новости.
Арни напомнил сотрапезникам, что когда-то гауты, потомки древних готов, были главными торговцами на всем Восточном море. А когда там стали хозяйничать шведские и прочие росы, гаутам пришлось потесниться: они перебрались на Ладога-озеро и отсюда стали торговать по Волга-реке – так Арни предпочитал называть реку Итиль, не по-хазарски, а на языке местной веси. Но тут пришли веринги и еще сильнее стеснили гаутов. Часть гаутов тогда вернулась на Восточное море, а другая стала торговать вместе с верингами, потому что для гаутов родина там, где есть торговля, и этим, которые остались и подчинились, подумалось, что торговля будет счастливее с верингами, чем с росами. Но их ожидания не подтвердились: ярмарка в Алдее стала увядать, словене и весь стали охотнее иметь дело с верингами, чем с ними, с гаутами.
Арни замолчал. Тогда заговорил Хельги, который сказал, что, как ему объяснили местные гауты, в ухудшении торговли виноваты не веринги, а главным образом те волхи, которые поступили на службу к верингам, так называемые гостомыслы. Их предводитель, известный всем Угоняй, за спиной верингов стал притеснять тех, кто не входит в его окружение, из-за чего между родами волхов возникли ссоры и драки, а это, как известно, никогда не способствует торговле, а напротив, сильно ей мешает. Тем более, что среди соседних ильменей тоже появились свои гостомыслы, свои угоняи, которые начали ссорится с волхами.
Тут снова заговорил Арни Гаут и так заявил:
– Понравится вам это или не понравится, но я вам скажу: словен этих мы с вами испортили. Как мне рассказывали те, кто давно здесь поселился, еще недавно волхи вели себя скромно и мирно. Начальники их жили вместе со всеми, жилища их только размерами отличались от других домов. Теперь же Угоняй построил себе усадьбу на другом берегу реки, вокруг себя поселил других гостомыслов, которые ему подчиняются и вместе с ним грабят. Одеваться они уже год назад стали в наши одежды. В этом году они у заезжих гаутов купили наше оружие. До нашего здесь появления у них не было рабов, и слуги были лишь у главных в роду. А ныне они сами стали устраивать отловы, и мы им это позволяем, потому что иногда они нам приводят хороший товар. Но большая часть их добычи нам не подходит, и они ее оставляют себе, превращая в рабов, которые вместо них пашут, пасут скот, ловят рыбу. У некоторых гостомыслов слуг и рабов будет побольше, чем у тебя, Эйнар, и у тебя, Ингвар. Не знаю, верить этому или не верить, но я как-то слышал, что Угоняй пустил слух о том, что в Алдее, дескать, он главный, а мы лишь «гости», потому-то они и называют себя гостомыслами. И так как, когда мы этого не видим, они охотятся не в дальних местах, на ловачей или на шелонцев, а, чтобы не утруждать себя дальними походами – у себя под носом: на ближнюю весь и на ильменей, на которых ты, Эйнар, давно запретил им охотиться – поскольку они это делают, ильмени не остаются у них в долгу и стали, в свою очередь, охотиться на волхов, чтобы обменять их на своих соплеменников либо продать их в соседние племена.
Так говорил Арни Гаут. Эйнар хмурился и молчал. Ингвар тоже молчал и правой рукой гладил скатерть, будто оценивая качество материи. А Хельги сказал:
– Когда я недавно охотился у шелонцев, один из их старост поведал мне, что в этом году на них с запада стали нападать кривы, которые до этого никогда их не беспокоили. Когда мы потом перебрались к ловачам, я и от ловачей слышал, что от Оковского леса, двигаясь вниз по реке, на них стали наезжать росы и кривы.
– Почему ты раньше об этом молчал? – спросил Эйнар. Лицо у него было недовольным. Хельги не сразу нашелся с ответом. И тогда снова заговорил Арни, который сказал:
– Ясное дело. Это работа гаутов. Тех, которых мы вытеснили из Гардаланда. Теперь, как я понимаю, они поселились среди кривичей и натравливают тамошних росов на ловачей и шелонцев… Мы и гаутов испортили, которые раньше грабежами не занимались и этим отличались от росов и викингов.
