– Я хочу с тобой спать, – сказала хозяйка.
– Главное, чтобы я захотел, – ответил Эйнар и велел: – Ну-ка, повернись задом и подними рубаху.
Гунн сделала так, как он приказал. А Эйнар покачал головой и сказал:
– Обычная женщина. Только лисой от тебя пахнет. А мы, волки, с лисами не дружим. Да и спать хочется.
– Ну тогда постарайся хорошенько выспаться. Это тебе пригодится, – ответила Гунн, опустила рубаху и вышла из ниши.
LVI
Наутро Логи и Матти с трудом растолкали Эйнара.
Метель прекратилась, и Гунн проводила их к Вороньему Камню, возле которого они отыскали своих спутников; некоторые из них еще не успели вылезти из спальных мешков. Финны делают себе такие мешки, набивая их гагачьим пухом, чтобы, если поблизости нету жилья, можно было ночевать под открытым небом, зарывшись в снег.
Когда Гунн ушла, Логи сказал Эйнару:
– Не нравится мне, как ты выглядишь. Боюсь, не наложила ли она на тебя заклятие.
– Никакая она не дева мха, – ответил Эйнар. – Сзади она еще красивее, чем спереди.
Пошли дальше и к вечеру добрались до Беличьего леса. В лесу отыскали охотничью хижину и улеглись на ночлег. И вот, в доме тихо, тепло и уютно, а Эйнар никак не может заснуть, ворочается с боку на бок – не идет к нему сон. Так до утра промучился.
Утром Логи ему говорит:
– Теперь я уже не сомневаюсь, что она тебя сглазила. Она, должно быть, лиса. Лисица, когда ей исполняется пятьдесят лет, может превратиться в обыкновенную женщину. А в сто лет становится прекрасной молодой девушкой и колдуньей.
Эйнар хмурился и молчал. А Логи добавил:
– Я ведь видел, как она к тебе сначала зашла, а потом быстро вышла. Ты ее, наверное, обидел.
– Я ее очень сильно обижу, если и в эту ночь мне не удастся заснуть, – сказал Эйнар.
Они прошли через Беличий лес и к вечеру вышли к первой из тех деревень, к которым направлялись за данью. Чтобы наказать должников, взяли в два раза больше того, что им было обещано, сожгли хижину старосты, а на него самого и его родственников надели шейные колодки и связали веревками, чтобы увести их с собой и сделать рабами.
Устроились на ночлег. И снова Эйнар не может заснуть.
Наутро Логи сказал ему:
– Жаль, что мы сегодня не можем посмотреть на эту Гунн.
– Зачем на нее смотреть?! – прорычал Эйнар. Лицо его было бледным, а глаза воспаленными.
– Сегодня ведь полнолуние. И если ее поставить против лунного света, посмотреть на ее тень, и на этой тени мы вдруг увидим лисью морду и острые уши…
Эйнар не дал ему договорить.
– Будь спокоен, финн! – воскликнул Эйнар. – Я ее поставлю!
Эйнар позвал Берси Сильного и велел ему вместе с Логи продолжать поход. А сам встал на лыжи и устремился в обратном направлении.
Путь, который они проделали за два дня, он преодолел за один день – так он спешил. И к вечеру был у хижины Фрости.
Гунн поджидала его на пороге. Не успел Эйнар к ней приблизиться, как она сказала:
– Если ты меня убьешь, ты вообще никогда не заснешь. Даже самый сильный колдун тебе не поможет.
Эйнар остановился. Лицо у него было белым, как птенцы орлана, а глаза – желтые, как цыплята у курицы.
– Через семь дней умрешь, – добавила колдунья.
Эйнар с трудом держался на ногах.
– Чего ты от меня хочешь? – спросил он.
– Я уже говорила: хочу с тобой спать.
– Шутишь, женщина! Я падаю от усталости, – сказал Эйнар.
– Вот и падай ко мне в постель, – сказала Гунн.
LVII
Проснувшись на следующее утро, Эйнар сказал лежавшей рядом с ним Гунн:
– Ты и вправду лиса.
– А ты и вправду волк, – ответила женщина.
Гунн встала с постели, и Эйнар увидел, что на том месте, на котором она лежала, лежит меч.
– Это зачем? – спросил Эйнар.
– Затем, что я стала твоей женой, и теперь даже смерть не сможет меня с тобой разлучить. Я умру, если ты умрешь.
Эйнар решил сказать вису.
Лисица негодница
Волка пыталась…
– начал Эйнар. Но Гунн его перебила:
– Не стоит продолжать. Я могу так ответить, что тебе не понравится.
Эйнар замолчал. А потом говорит:
– Запомни, волки на лисицах никогда не женятся.
– Если спать захочется, женятся даже на барсучихах, – усмехнулась Гунн и добавила: – Вставай. Я завяжу тебе рукава рубашки.
Эйнар прожил у Гунн несколько дней, пока из-за Беличьего леса не вернулись его люди с собранной данью и новыми рабами. Никто из дружины не пострадал, если не считать Матти Сутулого: у него на ноге сделался большой нарыв, из которого во время ходьбы выступали кровь и гной, так что финна пришлось везти на санях.
Когда Гунн увидела Матти, она велела повесить на прежнее место рог Фрости.
Матти сначала отнекивался, но когда Гунн пообещала ему другие болезни, вернул рог.
Когда они прибыли в Альту, нарыв прорвался и боли прекратились.
LVIII
В Альте Эйнар предался своим обычным занятиям: управлял хозяйством, ходил в недалекие походы и, если не считать дней новолуния, спал, как бревно. Но с началом лета к нему снова вернулась бессонница. Промучившись несколько дней, Эйнар стал размышлять: самому ли отправиться к Гунн или послать за ней Кабанов, Грима Копченого и Свейна Рыло. И пока он так размышлял, в восточную дверь его дома вошла Гунн и с нею двое коренастых молодых лопарей. На голове у Гунн был легкий серебряный шлем, на теле – короткая кольчуга, на поясе – длинный нож, а поверх кольчуги – красный плащ. Лопари вооружены были луками.
Гунн сняла шлем, тряхнула золотистыми волосами и сказала:
– Вели накормить моих оленят, пока мы с тобой будем лечиться от бессонницы.
Гунн провела у Эйнара несколько дней. На вторую ночь Эйнар постарался запомнить те слова, которые Гунн шептала над ним, чтобы он заснул. Он запомнил лишь часть из них. А другую часть подслушал и запомнил на третью ночь.
На четвертый день Гунн стала собираться в дорогу. И говорит на прощание:
– Я знаю, что тебе не везло на женщин. Но теперь ты встретил свою удачу. Заруби это себе на носу. А лучше – в другом месте.
Когда Гунн ушла, Логи Финн сказал Эйнару:
– Я тебе и тогда говорил и сейчас говорю: остерегайся этой негодницы. Не доведет она тебя до добра. Недаром финны зовут ее Кетту, что значит «лисица».
