— Сколько же тебе тогда было лет?
— Четыре. Или пять.
Всего этого Этейн не знала. Девушка невольно вздрогнула. Она не могла припомнить, чтобы кто-нибудь из джедаев умер во время обучения. Это был совсем иной мир. Она подняла с земли свой шест и рассеянно сделала несколько замахов, глядя на кончик палки.
— Этот ускоренный рост трудно взять в толк.
— Промышленный секрет каминоанцев.
— Я хочу сказать, это с трудом укладывается в голове: ты такой сильный и столько всего умеешь, но… в общем, об окружающем мире знаешь меньше, чем юный падаван.
— Сержант Скирата говорил нам, что мы его сбиваем с толку.
— Ты часто вспоминаешь его.
— Он обучал мое отделение, а также отделения Девятого и Пятого. Возможно, поэтому нас и послали вместе на это задание, когда наших братьев убили.
Этейн стало стыдно. В голосе Дармана не было никакой жалобы на судьбу.
— Что с тобой будет в тридцать лет, когда ты станешь слишком стар, чтобы воевать?
— Я умру намного раньше.
— Ты фаталист.
— Мы стареем намного быстрее вас. Нам говорили, что у клонов закат жизни милосердно быстр. Медлительных солдат убивают. Не могу придумать лучшего времени умереть, чем когда уже не можешь быть таким, как прежде.
Этейн не хотела больше слышать о смерти. Смерть случалась слишком часто, слишком легко, словно какой-то пустяк, не влекущий за собой никаких последствий. Она чувствовала, как Сила деформируется вокруг нее; не правильный ритм жизни, как должно быть, а хаос разрушения. Она знала, что не может ни примириться с этим, ни что-то изменить.
— Мы ведь хранители мира, а не солдаты, — устало проговорила она. — Это отвратительно.
— Война всегда отвратительна. Если назвать ее борьбой за мир, это ничего не изменит.
— Это разные вещи, — сказала Этейн.
Дарман поджал губы и посмотрел куда-то через ее плечо, как будто припоминая трудный урок.
— Сержант Скирата говорил, что гражданские ничего не понимают, что они любят носиться со всякими возвышенными идеями типа мира и свободы, пока стреляют не в них, а в кого-то другого. Еще он говорил, что ничто так не вправляет мозги, как направленный в тебя ствол.
Это было больно. Неосторожное воспоминание или вкрадчивая шпилька в адрес ее принципов? Дарман явно был способен и на то и на другое. Этейн все никак не могла привыкнуть к его двойственности: профессиональный убийца и простодушный парень, солдат и ребенок, образованность и мрачный юмор. Поскольку нормальная жизнь его не отвлекала, он явно проводил в размышлениях даже больше времени, чем она сама. Девушка подумала о том, насколько изменит его бурный контакт с внешним миром.
Она убила всего одно разумное существо. И ее это уже изменило.
— Пошли, — сказал Дарман. — Солнце встает. Может, высушит нашу одежду.
На дворе определенно стояла осень. Туман окутывал землю, словно море. На пластоиде, служившем крышей, скопилась лужица воды, и Дарман собирался ее зачерпнуть, но вдруг замер.
— Кто это? — спросил он. — Я видел таких на реке.
Над лужицей танцевали насекомые с рубиновыми и сапфировыми крыльями.
— Однодневки, — ответила Этейн.
— Никогда не видел подобных оттенков.
— Они вылупляются утром, а вечером умирают, — сказала девушка. — Короткая и яркая…
Она запнулась, ужаснувшись своей бесчувственности. Стала думать, как лучше извиниться, но Дарман в извинениях не нуждался.
— Потрясающие создания, — сказал солдат, целиком поглощенный зрелищем.
— Это точно, — ответила девушка, внимательно наблюдая за ним.
* * *
Когда-то вилла Лика Анккита была великолепной. Она и сейчас отличалась бессмысленной пышностью, но полы из полированной кувары, по краям которых был выложен затейливый цветочный мотив, выщербили и исцарапали металлические ноги дроидов.
Анккит торчал в дверях, глядя, как четверо из этих дроидов шурупами крепят на окна листы металла, загораживая солнечный свет. Гез Хокан наблюдал за превращением особняка в крепость.
— Дерево трескается! — прошипел Анккит. — Осторожно! Ты хоть знаешь, сколько времени ушло на создание этих резных панелей?
Хокан пожал плечами:
— Я не плотник.
— Их делали не плотники. Их делали художники…
— Да хоть бы сам Верховный канцлер Палпатин их вырезал вилкой. Мне нужно укрепить это здание.
— У тебя есть прекрасная, специально для того построенная лаборатория менее чем в трех километрах отсюда. Ты мог бы оборонять ее.
— И обороняю.
— Зачем? Зачем разносить мой дом, если Утан здесь больше нет?
— Для коварного и злокозненного счетовода, Анккит, ты демонстрируешь поразительное отсутствие тактической хватки. — Хокан подошел к неймодианцу и остановился. Рост этого бакалейщика его не пугал. Хотя и приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, крутым здесь был не он, а мандалорец. — Я знаю, что ее здесь больше нет. А враг может поверить, что она здесь. Если бы я видел, как мой враг напоказ готовит здание к обороне, я бы заподозрил, что это обманка, и обследовал бы альтернативную цель. Если бы я обнаружил, что эта альтернативная цель скрытно подготовлена к отражению штурма, я бы пришел к заключению, что объект находится там, и атаковал бы ее.
Похоже, Анккита его довод не убедил. Неймодианец уставился на Хокана, наполовину прикрыв красные глаза, что с его стороны было редким проявлением отваги.
— И как же они заметят эту скрытную подготовку?
— Я позаботился о том, чтобы припасы доставлялись сюда с должным соблюдением процедур безопасности. Передвижение по ночам и все такое. Учитывая возвышенную натуру местного населения, я не сомневаюсь, что кто-нибудь обменяет эту информацию на какую-нибудь побрякушку. Это неизменно приносит результат.
— Эти твои подкрепления не спасут мой дом от разрушения.
— Ты прав, Анккит. Деревянные постройки плохо держатся против артиллерии. Поэтому я и перевел доктора Утан обратно в комплекс. Если что, оборонять здание из камня и металла можно будет намного успешнее.
— Тогда зачем ты вообще переселял ее сюда?
— Меня удивляет, что ты вообще об этом спрашиваешь. Чтобы держать всех в неведении, конечно.
На тот момент идея казалась логичной: Хокан не знал, с чем имеет дело. Сейчас он был практически убежден, что противостоит ему не больше десятка солдат. Если бы высадилась целая армия, об этом уже стало бы известно. Переезд Утан, который все равно не удалось бы совершить в полной секретности, помогал сгустить туман неопределенности.
Хокан ничего не доверял слепому случаю. Он оставлял след из зацепок, который должен был привести вражеских коммандос к единственному выводу: что Утан и нановирус забаррикадированы на вилле Лика Анккита.
