Вот и сейчас, по её виду, оправилась уже от немецких властей и прибежала искать защиты у хитреца! — «Так вот, фрау Кремер, я не немец, как вы знаете, и готов вам помочь, но как врач китайской медицины, которым работаю в настоящее время. Это тогда, когда вы у нас на стационарном лечении были, я был ещё и психотерапевтом, а теперь я только врач по китайской медицине и не имею права давать заключения по психологической экспертизе или внутренней медицине. Вы имеете амбулаторного врача?». — «Да». — «Вот он и должен был вам давно изменить диагноз. Он вас уже пять лет как бы лечит с первичным диагнозом: реактивная депрессия. Расстройство адаптации, связанное с острой конфликтной ситуацией на работе. А вы уже пять лет не работаете, нет сейчас у вас конфликтной ситуации на работе — нет работы! Удивительно, что собес пять лет терпел такой диагноз! Понятно, сейчас у них возник вопрос: “Что сталось с вами сейчас?” Не можете работать со старым шефом, который, может, уже давно умер! Работайте с новым шефом на новой работе!». — «А какой диагноз должен сейчас быть?». — «Должен быть такой, какой он у вас сейчас есть! Здесь, например, указано, что у вас всё ещё реактивная депрессия средней тяжести, а я думаю, что у вас тяжёлая депрессия, рецидивирующая форма! Кроме того, у вас есть страхи — социальные фобии! У вас есть постоянные боли: головные и в спине! Отсутствие аппетита, плохой сон, вы не в состоянии выполнять домашнюю работу, не говоря уже о профессиональной!». «Да, да!» — хитро, как чукча, прищурилась фрау Кремер, поняв мою подсказку. — «Вот и пойдите к своему врачу и пожалуйтесь на то, что вас беспокоит, а через неделю покажите ему письмо и пусть диагноз изменит, а если не захочет, то ложитесь на стационарное лечение! С этими вашими жалобами вам и изменят диагноз после выписки! Ясно?». «Ясно! У меня сейчас, действительно, голова разболелась!» — тут же вошла в роль Кремер. — «Неудивительно, может и понос прихватить, такое письмо получить! Да ещё в конце подпись: “С дружеским приветом Ваш собес!” Сто лет таких друзей не иметь, как в России говорят: “Второй друг после Гитлера!” Ложитесь, фрау Кремер, поколю и ещё загипнотизирую, научу, как разговаривать с “дружеским собесом”»!
«Да, сложная у тебя задача! — сочувственно посмотрела на меня жена, после ухода повеселевшей фрау Кремер. — С одной стороны, ты ей хочешь помочь, а с другой, перед немцами нельзя раскрываться, и так — хитрец!». — «Да, я не могу ей сказать: — Скажите, что у вас вот “такие и такие” симптомы… — Она потом скажет, что я хитрец, хотя схитрит она! Но всем будет рассказывать, какие евреи хитрые и обманщики! У нас выход: или послать её к чёрту и сказать — ты здорова! Иди работать! Как говорят немцы: «es tut mir leid, aber… (очень сожалею, мне доставляет большие страдания так вам сказать, но пошла вон)! Или помочь и говорить поэтому намёками! Я тебе уже говорил не раз: врач, как и адвокат, должен всегда поддерживать пациента, в том числе и помочь ему обхитрить государство! Государство всегда против человека! Помогая государству, а не человеку, становишься ментом, а не человеком! Правда, это больше понятно в России! Немцы всегда на стороне государства, если беда не их, а другого касается! Когда государство их клюёт в зад, то они очень хорошо умеют государство дурить! И дурят они ещё ловчее, чем русские! Кому в России придёт в голову в 35 лет со здоровьем космонавта пенсию вышибать! Правильно! — согласился я, поняв по мимике жены свою ошибку. — Не приходит это в России в голову, потому что это невозможно! Инвалидность получают только за два — максимум за три дня до смерти, или чаще, как и звание Героя — посмертно!». «Кто она по твоей классификации?» — решила уточнить у меня жена. — «Ты же сама сказала — паразитка! Но, т. к. она питается остатками в кишечнике государства, а не за счёт нас с тобой, то она “комменсалистка” — кишечная палочка, например!».
«Ну и денёк! Ещё одна “кишечная палочка” стоит к нам в очереди!» — объявила, жена. «Кто?!» — перепугался я. «Да, видать, “пошло дерьмо по трубам”! — решила жена. — Фрау Хофер, в гости к нам!». — «Что, совсем озверел собес немецкий! Устроили массовый отстрел паразитов?!». «Нет, она не первая к нам», — объяснила жена ситуацию за дверью. — «Впусти её сейчас, пока я в форме — злой на собес!». — «Кто против вас, фрау Хофер? Кто “наших” бьёт!». — «Вот, читайте, письмо получила!». — «Знаю я эти письма! Что вы хотите, фрау Хофер? Хотите работать вновь в школе, участвовать в воспитании подрастающего поколения? Что вы преподавали? Немецкий, историю, физкультуру, по-моему?». — «Да». — «Не хотите, чтобы ваши земляки говорили на “высоком немецком”, хотите, чтобы на ломанном немецком, как я?». — «Вы хорошо говорите». — «Спасибо за поддержку фрау Хофер! За это я вам помогу! Значит так, с диагнозом у вас всё в порядке! Вас вызывают только на перекомиссию! У вас лёгкая депрессия, страхи, фибромиалгия — значит, всё везде болит! Не волнуйтесь, идите! Они не посмеют вас погнать в школу в ваши 53 года! Я вам дам заключение о постоянных соматоформных болях!». — «Они ведь пошлют меня на обследование!». — «Пусть шлют! Ну, и пошлют! А что это им даст? Нет ещё прибора, определяющего соматоформные — функциональные, неорганические боли! Душа у вас, фрау Хофер, болит — душа! А тело — вторично болит! И душа у вас болит от зверств немецкой образовательной системы, где учитель также бесправен, как и ученики! И вы их не любите из-за того, что вы бесправны!». — «Почему?! Люблю!». — «Тогда работайте!». — «Они меня не слушают, заплёвывают!». — «В том-то и дело! Значит, они вас любят не меньше, но и не больше, чем вы их! Ложитесь, в гипнозе научу, что говорить в собесе и как себя вести. У вас лёгкая задача, будете волноваться, значит, подтвердите диагноз: невроз страха! Будете безразличны, спокойны, во что я мало верю, подтвердите диагноз: депрессия! У вас “железный диагноз”! Не подкопаешься! Всем бы такой диагноз! Можете вполне сказать: — Хочу работать! Хочу к ученикам — в школу! Пустите меня к ним!». «Нет, нет, не хочу!» — испугалась фрау Хофер. — «Вот и чудненько! Хорошо, ложитесь, фрау Хофер, спите и представьте себе этих никчемных врачей собеса, которые вас должны бояться, а не вы их!».
«Ну что, закончилось “дерьмо по трубам”»? — с надеждой спросил я у жены после ухода фрау Хофер. «Раньше напейся, а потом скажу!» — мрачно произнесла жена. «Кто, Кокиш?!» — побледнел, по-видимому, я. — «Пей, пей! Именно Кокиш и невесёлая! Значит надолго!». — «Что делать?! Шеф меня опять обругал!». — «За что?». — «Пошляк просто какой-то! Вчера завалился ко мне вечером, всё было хорошо, пока чёрт не дёрнул этого Иоганнеса позвонить! Я ведь его предупреждала, что у меня шеф будет вечером! В общем, позвонил на хэнди! Домашний-то номер я ему не дала! Видите ли, захотелось ему узнать, как у меня дела! Как с шефом время провожу! Лучше ли, чем с ним — дурак какой-то! Конечно, он лучше! И какая разница, если они оба импотенты! Я промолчала, и говорю: — Я потом перезвоню! — Я же не могла при шефе говорить!». — «А он что, рядом был?!». — «Ну, конечно, в одной комнате! Ну, и тут такое началось! Шнауцер стал так орать на меня, обзывать последними словами! Что, говорит, опять скурвилась, опять связалась с мужчинами! И опять всё пошло-поехало сначала! Что мне было сказать! У него такой вид был, что страшно передать! Как будто бы я его очень обидела! — Кто звонил, говори! — пристал, как с ножом к горлу! — Я немного подумала, а затем нашлась: — Подруга, говорю, из Гамбурга! — Он её тоже знает! — Не ври, говорит, знаю я, как с подругой ты разговариваешь! И почему ты не стала при мне говорить, а замолчала?! — Я и молчу, не знаю, что ему ответить! Так и сказала, что клянусь всем на свете — чистая правда! — А я сейчас проверю! — сказал он, и стал названивать подруге. — Хорошо, что её дома не оказалось!». — «Так вы её, хотя бы предупредите! Он ведь всё равно ей позвонит, проверит!». — «Ой, точно! Спасибо, не подумала! Сейчас же от вас и позвоню: — Здравствуй, Дороте!». — «Халё, Силке!» — услышал и я. «Мой дурак вчера тебе звонил, хотел узнать или ты мне звонила!» — пояснила Силке. — «Почему?». — «Ну, мы с ним вчера пообщались! И мне в это самое время Иоганнес позвонил!». — «Какой Иоганнес?». — «Да один такой — сладенький! Я, по-моему, влюбилась, мы вместе бегаем с ним по вечерам, а сейчас и “больше”! Нет, вот “нос”, к сожалению, у него не очень! Извини, я разговариваю из кабинета зав. отделением китайской медицины. Что я здесь делаю? Лечусь! Ну, в общем, очень тебя прошу, если шеф позвонит, скажи ему, что ты мне вчера звонила. Ну ладно, пока, подробности позже! Почему я должна так сказать? Ну, зав. отделением китайской медицины так советует! Ну, пока, потом объясню!». «Эта, Дороте, просто прелесть — сладенькая! Я вас с ней как-нибудь познакомлю, много о вас рассказывала! Она тоже хочет с вами советоваться, у неё тоже есть свой шеф! Спросила, большой ли нос у Иоганнеса! У нас — немцев есть примета народная: «Wie ist die Nase des Mannes, so sein Johannes (какой нос у мужчины, такой у него и член). — Ну, и что мне сейчас делать?! Я, как вы и советовали, заказала серьёзный разговор с Петером на сегодняшний вечер — сказала, что нам надо серьёзно поговорить!». — «Зачем?». — «Ну, вы ведь мне советовали». — «Тогда была другая ситуация, не было Иоганнеса с его “носом”! А что теперь вы будете выяснять у шефа?». — «Ну, или он уйдёт ко мне?». — «Не вы его сегодня будете спрашивать, а он вас! Он будет вам задавать вопросы! У него к вам много вопросов накопилось! Он будет настаивать на том, что вы ему опять изменяете! И вы своей назначенной встречей только подтверждаете, что у вас что-то случилось — новая ситуация для него! Я бы на его месте сразу понял, что у вас есть новенький, и вы хотите решить для себя: “он” или “другой”!». — «Петя не такой умный, как вы!». — «Согласен, что Петя дурак, но здесь много ума не надо! Ну ладно, будем надеяться, что он не дурак, а идиот! В общем, так: Иоганнесу строго-настрого запретите вам звонить и к вам приходить! Только вы имеете право ему позвонить — он нет! Его “нос” испытывать только у него дома или в другом месте! Гостиницу, например, пусть снимет! У него, говорите, много денег! А с шефом сегодня не начинать первой разговор! Спросит — скажите, хотели его просто видеть, т. к. его иначе не вытянешь из дома от его противной сестры!». — «Точно, так оно и есть!». — «Затем, если сразу не начнёт плеваться и бить, можете перейти в атаку и сказать, что хотели бы от него большего — всегда иметь около себя, а не так урывками! И для этого вам приходится чрезвычайные встречи назначать! Поняли?». — «Да, спасибо». — «Больше от себя, ничего не говорите — никакой отсебятины!». — «Ой, спасибо вам! Сейчас без вас сама ничего делать не буду! Что бы я без вас делала! Поговорю с шефом: вашей жене хотя бы небольшую зарплату назначить, чтобы не бесплатно работала. Это мне всё равно обойдётся дешевле чем, если б платила вам за каждый супервизион у вас! Завтра расскажу, что было вечером, а сейчас — так волнуюсь!».
