«Зачем ты разыграл этот спектакль? — поинтересовалась жена. — Она ведь, всё равно, ничего не поняла!». — «Наверное, не отделался до сих пор от комплекса доказывать, что означает быть евреем». «И, заодно лишил Германию сторонника психоанализа! — добавила жена. — Вот, блин — “психоаналитичка”! Всё хочет жрать: и сыр, и женатых! Крокодил она по твоей классификации! — решила жена и обрадовала: — Сейчас Дупик зайдёт».
Дупик пришёл один. «Жена занята, — объявил Дупик, — и, кроме того, боюсь, что страховка за двоих долго не будет платить». «Да, Боливару двоих не снести!» — проговорила жена, естественно, по-русски. «Что, что?!» — встревожился Дупик. — «Да она возмущается страховкой — сволочи, по-русски, сказала. Люди всегда на родном языке возмущаются». «А-а-а-а», — согласился Дупик, улегшись на спину, на кушетку и, как ему положено, задрав зад кверху. «Что говорит мой пульс?!» — встревожился Дупик, опередив меня с исследованием его пульса. Не удержавшись, остановил свою руку на полпути к его запястью, где его пульс был спрятан. — Что сказал мой пульс?!» — уже панически настаивал Дупик. Продолжая смотреть безучастно на Дупика, не брал его за запястье. «Он молчит пока, — как можно помягче, но безучастно объяснил я Дупи-ку, — вы же видите, я ещё не начал его исследовать! Он сказал, что у вас мало энергии в меридиане почек», — наконец, объявил я Дупику. «Да, это может быть, — согласился мрачно Дупик. — А, что говорит выходной отдел кишечника?». «Как всегда слаб на зад!» — по-русски “на глазок” опередила меня жена. «Да, это она определяет по цвету вашего лица: у вас, как обычно, маловато энергии в анальном отверстии!» — пришлось перевести на немецкий приговор моей жены. «Это тоже может быть! — согласился Дупик, мечтательно глядя мне в глаза, от чего захотелось харкнуть ему в его выходное отверстие, но он продолжал: — Вы сегодня такой красивый! Галстук для меня надели?» — игриво поинтересовался Дупик, ослабив еще больше энергию в своей пошлой заднице. — «Нет, ради жены! Я никогда не надеваю красивую одежду ради мужчин!». «У меня сегодня проблемы с уретрой!» — перешёл еще к одной своей проблеме Дупик. — «А это почему?». «Обнаружили в мазке микробы, которым не положено быть в уретре, а положено в кишечнике!» — с гордостью, что не только пассивный, произнёс Дупик. «Вот, что значит, не за своё дело взялся!» — возмущалась жена в другой комнате, пока Дупик лежал в гипнозе и постанывал. «Нет, сейчас ему, по-моему, хорошо — привычным делом занимается! — успокоил я жену. — Ты права, что немцы вымирают — через зад не рожают!». «Не только они — вся Европа вымирает!» — добавила жена. «Да, даже евреи требуют свободу гомикам и право по Иерусалиму маршем пройти! К сожалению, это не только немецкая проблема», — вынужден был согласиться и я. «А кто Дупик по твоей классификации?» — риторически, для меня, спросила жена. «Ну, зачем ты это делаешь, “Абраша”,“Гришу” так обзываешь! Меня — врача, культурного человека, провоцируешь на пошлости из детского периода моей жизни!» — возмутился я. «Не поняла!» — захотела жена глупость, что ли услышать. — «Ну здесь я перестаю быть психологом!». «Он что — попугай какаду?» — догадалась жена. — «Да, да, именно! Это крупный какаду!».
«А теперь давай маленького волнистого попугая — Мандру, по-моему, её очередь. Эти оба, конечно, не имеют отношения к моей классификации, и между ними нет ничего общего! Дупик только в рифму — какаду получился! А Мандру, по несчастью, завезли как экзотическую птичку в Германию», — продолжил я. «Вы мне здорово помогли, я поняла, что лучше русских нет. Я познакомилась с русскими в воскресенье на дискотеке, один очень понравился, Адольфом зовут, хотел от меня сразу секса, но я удержалась, пообещала в следующий раз, а сегодня мы встречаемся. Как вы думаете, что делать?» — решила посоветоваться, меня отблагодарить и одновременно похвастаться — Мандра. «Ну, раз пообещала, то не знаю, что тебе и сказать, ты уже решила» — ответил я. — «Я только из-за вас согласилась, вы мне помогли, и мне не хочется терять русского друга! Если откажу то, наверное, потеряю его, а так замуж выйду! Хотя мне надо ещё развестись с одним старым марроканцем». — «Ты что замужем?!». — «Да нет, это фиктивный брак, чтобы его из Германии не выгнали, а я заработала немножко. Только вот — за это два года тюрьмы присудили, адвокат подал на апелляцию, нужны деньги, а родители не дают». — «Думаешь, русские дадут?». — «Нет, это так — по любви, я знаю, что русские денег не имеют!».
«Она точно не попугайчик! — определила жена. — Она инфузория туфелька!». — «Да, да, молодец! Ты уже не хуже меня ориентируешься!». — «Зачем ты её спасаешь? Она всё равно попадается». — «Ну да, как по ручью плывёт. Но, что поделаешь, нам надо пытаться что-то делать, тем более что в этот раз, в знак благодарности мне, отблагодарит “русского” Адольфа! Он и не догадывается, кому кланяться должен — “русский” Адольф — мне тоже “русскому”! Мне никто, никогда, ничего не дарил! И тебя я нашёл своим честным трудом! Но, видать, действительно постарел! В молодости благодарят тебя, а позже, в честь тебя, другого! Превращаешься в маклера!». «Ты считаешь её подарком?» — скривилась жена. «Но и “русский” Адольф не подарок и не будет сегодня её домогаться, это скорее её фантазии, как она говорит — ради меня. У меня в голове, как всегда, глупости из детства или юности. Я, ведь, как ты знаешь, нестрогий теоретик! Часто пошлый анекдот более уместен, чем сложная теория. К Мандре очень старый советский анекдот подходит». — «Давай, только поживее, там уже амёба ждёт за дверьми — фрау Хенкельс, по виду с важными новостями. Давай свою пошлость, хотя чаще анекдоты не пошлые, а неуместные — выкладывай!». — «Не помню точно, но примерно так: встретила Авдотья Никитична Веронику Маврикиевну, та с раскладушкой, а на ногах презервативы: — Ты куда собралась? — спрашивает её Авдотья Никитична. — На уборку урожая отправляют! — А зачем презервативы?! — Работа там, сказали — херовая! — А зачем раскладушка? — Если плохо будем работать, пообещали изнасиловать! — и Мандра таким же образом свою задачу поняла! Я, конечно, всё смягчил, убрал пошлые ругательства, которые этот пошлый анекдот как раз таки украшают, но ты, я уверен, сама их добавила, про себя — раз понравился!». «Поехали домой, на сегодня хватит, утомили “туфельки”! — предложила жена. — Завтра у нас тяжёлый день». — «Кстати, я есть хочу, что у нас дома есть, или ты хочешь раньше в магазин?». «Конечно, в магазин! — как всегда охотно согласилась жена и объявила: — Завтра ещё одну “туфельку” получишь!».
«“Туфелька” уже здесь! Сейчас к нам зайдёт новая пациентка фрау Хорн», — как и обещала, объявила на следующий день жена.
Худенькая, маленькая, но неистощённая фрау Хорн — рог по-русски, оказалась очень отзывчивой, любознательной, игривой смазливой брюнеткой 42-х лет с двумя детьми, на немку не похожа, скорее — среднее арифметическое между итальянкой и еврейкой. Домохозяйка, любимица мужа, сообщила с гордостью, что очень мужа уважает. «Но не любит!» — понял я. Зато влюбилась в африканца, который ей массаж, как физиотерапевт делал от болей в спине. Он уже давно закончил курс массажа, за это время фрау Хорн так к нему привыкла, а главное к негру, что не против была и дальше это делать — «на здоровье», как, по мнению немцев, русские при выпивке говорят. «Здорово мне помог!» — призналась фрау Хорн. Золотые руки оказались у негра, не то, что у её уважаемого мужа! Но негр закончил курс лечения, и не захотел больше спать с Хорн! — «Он меня бессовестно использовал, мои нежные чувства к нему, мою любовь!» — он ей, негодяй, и аппетит на мужа окончательно испортил! «И сам не гам, и другому не дам!» — пронеслось у меня. «Сделайте мне очень глубокий гипноз, чтобы я вспомнила мои проблемы в детстве!» — попросила фрау Хорн. — «А так не помните?». — «Мне казалось, что помню, но психолог — мой психотерапевт считает, что я не всё помню. Она уверена, что мой отец меня изнасиловал, и поэтому я не люблю своего мужа, которого за отца принимаю!». — «Глубокий гипноз в медицине делается только с целью психоанализа — узнать, вспомнить забытое, он не имеет лечебной цели, а вы ещё недостаточно стабильны для такого гипноза. Могут проявиться неприятные картины психотравмирующего характера, которые вытеснены в подсознание, это охранительная способность психики — неприятное забывать, вытеснять! И не надо эту функцию взламывать, по крайней мере, сейчас это преждевременно!». «Нет, нет, я хочу очень глубокий гипноз, такой не хочу! — “по клизмански” скривила губки фрау Хорн. — А вы тоже психотерапевт?» — поинтересовалась Хорн у жены. «Да, и к тому же моя жена», — ответил я за жену, угадав характер вопроса Хорн и объяснил таким образом, что такого глубокого лечения, как у негров, у нас не получит. «Вот тебе ещё одна преданная жена — немка!» — ехидно сказала жена после ухода Хорн. «Виновата её фамилия — Хорн (рог)! По-видимому, её предки ставили рога мужьям», — объяснил я жене.
