«Ну, с ней понятно! — успокоилась жена. — А сейчас к нам зайдёт фрау Лешке, помнишь, она два года назад у нас лежала, ей 54 года и её изнасиловал словенец, лечилась у нас после этого полгода». «Вот народ, ну что за народ! — возмутился я. — Нет, их всех надо направить на перевоспитание в Россию, хотя бы на несколько месяцев!». «Ты какой-то русофоб!» — укорила жена. — «Наоборот, я очень уважаю русских женщин, и чтобы какая-то русская женщина после полового акта лечилась полгода! Если было хорошо — будет продолжать! Если было плохо — найдёт другого!». «Так её же изнасиловали!» — как к дураку, обратилась ко мне жена. «И ты в это веришь?! Её можно изнасиловать?! Этого пятидесятичетырехлетнего «Фрица Поддубного» — богатыря, можно изнасиловать?! Косая сажень в плечах, 185 рост, рожа тевтонского рыцаря! И какой же это словенец изнасиловал тевтонского рыцаря?! Только русским это удалось один раз! Плохо знаю историю, но, по-моему, “Ледовое побоище” состоялось утром 5 апреля 1242 года на Чудском озере?!».
«Пусть зайдёт?» — нетерпеливо спросила жена. — «Зови тевтонского рыцаря!». — «Как здоровье, фрау Лешке?». — «Плохо». — «Вы как будто похудели? Но вам так даже лучше». — «Да это неплохо, но депрессия мучает, и за отцом приходится ухаживать. Всё ещё жив. Он мне надоел, в детстве меня не баловал, а сейчас я ему ещё обязана!». — «Так, может, его в старческий дом оформите?». — «Тогда он мне дом не оставит в наследство». — «А как этот насильник поживает — отстал наконец от вас?». — «Сейчас да, а после стационарного лечения два года тому назад он всё же меня ещё несколько раз изнасиловал!» — произнесла Лешке с видом «приятно вспомнить». — «А сейчас есть партнёр?». — «Нет, сейчас вообще никого нет! Вы разве не слышали, что уже здесь — на выходных произошло?». — «Нет, я не был сегодня на утренней конференции». — «Этот Яшке Клаус — сорокапятилетний сопляк, меня чуть не изнасиловал в субботу! И еще один раз в воскресенье пытался!». — «Как это, чуть не изнасиловал?!». — «Ну, в субботу он меня пригласил в сауну, а в воскресенье пригласил к нему в палату ночью! И это после моей психотравмы — два года назад, мне ещё здесь этого не хватало! Я сразу же забила тревогу, поставила в известность дежурного врача! Почувствовала, что такая беда может случиться! И в очередной раз я такого уже не выдержу! Так что вы думаете?! Все больные на его стороне и в меня пальцем тыкают, меня во всём обвиняют! Я, оказывается, во всём виновата!». — «А как вы себя сейчас чувствуете?». — «Меня всю трясёт, я очень возбуждена и не могу успокоиться, как будто это случилось на самом деле! Всю ночь не спала, кошмары снились». «Ложитесь на кушетку, — прервала Лешке жена, — гипноз вас успокоит».
«Ну, как тебе жертва?» — поинтересовался я мнением жены после сеанса лечения Лешке. «Ну и в России ей не помогут, там сейчас мужчины спились! — засомневалась жена в успехах российской сексологии. — И никто там по полгода не держит таких на курорте!». «А в советское время двухнедельного дома отдыха хватало, чтобы подлечить таких женщин, — согласился я, сделав вид, что не заметил укоризненного взгляда жены, и спросил: — А она кто?». «Притворная!» — определила жена Лешку по своей житейской классификации. «Ты помнишь старый пошлый советский анекдот про курицу и петуха?» — решил упростить я проблему. «Это ещё про что?» — не вспомнила жена. «Петух гонится за курицей и думает: “Вот догоню и …..!” А курица думает: “Не слишком ли я быстро бегу?” Конечно, она не кура, а старый страус! И таких страусов становится в цивилизованном мире всё больше, а петухов, таких хороших, горластых и крепких всё меньше!».
«Всё это хорошо, но с этим Яшке Клаусом ты всё-таки, по-моему, перестарался!» — упрекнула жена. «Он сюда пришёл совсем зашибленным: маленький, щуплый, метр с кепкой ростом, на эмбриона похож, обсыпанный сыпью. А сейчас сыпь поблекла, он расцвёл. Что ж я плохого сделал? У него нейродермит исчез!». — «Да, но тут не Россия, а Германия, ты пациенток-немок всех разгонишь!». «Во-первых, не я, а он! И потом, уверен: все немки к нам толпой повалят, прослышав о том, что у нас в клинике такой петушок — обсыпанный, породистый — завёлся! И я надеюсь, что в скором времени он будет не только приставать! Пока я его научил только тому, как приставать! А если будет себя хорошо вести, научу, что после приставаний надо делать! Как в сумасшедшем доме больным сказали: “Пока прыгайте в бассейн без воды, а если будете себя хорошо вести, мы ещё и воду нальём!” И можешь не сомневаться, в клинку нашу куча немок повалит! К нашим петушкам, а не в Турцию будут ехать! В очереди к нам будут стоять! Разница между русской и немкой только в том, что русская делает то, о чём немка мечтает — бредит! Я согласен с некоторыми позициями в современном психоанализе, что бред преследования иногда связан с навязчивым желанием близости — пусть и подсознательно. С одной стороны стремление к близости, а с другой страх перед ней. Допускаю нарушения автономного периода развития, где-то в трёхлетнем возрасте, по теории психологии развития личности, когда ребёнок начинает в прятки играть с близкими: убегает от мамы, но следит за тем, следует ли она за ним. Если она перестаёт за ним следовать, то останавливается и привлекает к себе внимание, чтобы она его не потеряла из виду. Боится потеряться с одной стороны и оторваться от мамы, с другой — стремление к автономности, независимости. Т. е. тот, кому кажется, что его преследуют, пристают к нему — хочет этого. Они дразнят своих преследователей, чтобы сблизиться». «Ты уже становишься научным психотерапевтом», — вновь укорила меня жена. — «Я уже говорил, что в каждой теории есть своё зерно, хотя всё можно и проще объяснить! Любые самки, и в животном мире, убегают, независимо от того какая мама была: внимательная шакалиха или холодная шакалиха! Это заложено природой в инстинкте самки, возможно, отобрать того, кто лучше бегает, для хорошо бегающего потомства! А, возможно, просто страх. Ведь куры не знают, что в петушиных мозгах происходит, зачем догоняет! Не всегда самец догоняет для секса, может ограбить хочет: у куры яйца забрать, например?! Ладно, давай сюда этого преследователя — насильника Яшку. Он, я видел, уже за дверью ждёт».
«Ты, Клаус, гроза всех женщин в клинике, а я этого не хотел, хотя и рад за тебя!». — «Вы имеете в виду эту Лешке?». — «Ну, да». — «Так она сама со мной заговорила и глазки строит, ну я ей, шутя, и предложил со мной вместе в сауну сходить». — «Надо же постепенно, а ты чуть что — сразу в сауну или ночью к ней врываешься!». — «Да она мне, вообще, не нравится! Здесь есть получше». — «Которые за тебя и заступились!». — «Да». — «Скажи, у тебя когда-нибудь, до нашего тренинга, было столько поклонниц?». — «У меня, вообще, никого не было». — «Почему?». — «Вы же знаете, кто подойдёт к такому, как я — в сыпи, только пугал всех!». — «Теперь ты понял, что это не имеет никакого значения? Всё зависит от твоей уверенности в себе — самооценке!». — «Но от меня все шарахались ещё в детстве!». — «Ты что, считаешь на лице женщины каждый прыщик, если она тебе нравится? Давай будем дальше работать».
Уже вечером, отъезжая от клиники, увидели «плэйбоя» Яшку в длинном чёрном пальто, с цепью на шее в окружении многочисленных поклонниц, весело смеющихся. «Вот это развитие!» — похвалила жена, то ли меня, то ли Яшку.
Глава 16
У нас такие тоже прокурами назывались!
Утром нас уже ждала встревоженная Кокиш: «В чём дело?! Ничего не понимаю, делаю всё, как вы велели, и всё вроде хорошо было, а вчера сидим в ресторане — он меня повёл после того, как у меня хорошо время провел — я старалась. Дома он проверил все мои записные книжки, опять телефоны, номера, каждый раз подбегал к окну, если машина проезжала. Я спросила, что он высматривает: — Ты знаешь “что” — грубо ответил он! — Затем почему-то отказался спать со мной в моей постели. Я его спросила: — Почему?! — Он опять сказал: — Ты знаешь, почему! — Я его пыталась отвлечь от глупых мыслей, сказала, что нельзя быть таким подозрительным, тем более что я не проститутка, чтобы со всеми спать в моей постели! — Именно, проститутка! — ответил он и задал дурацкий вопрос: — А где ты спала?! — Что я могла ему сказать?! Ну, сказала: — Уже не помню! — И тут он стал такое творить: орать, обзывать! Но потом успокоился и всё же что-то у нас и получилось, вроде…? — Поедем в ресторан! — предложил он в конце. Это меня растрогало, значит, думаю — понравилось! Мне-то этого ничего всего не надо, но для него старалась, честно скажу! Поели, посидели хорошо. Ну, думаю, прошли у него — эти, как они называются — посттравматические психические нарушения! А он за десертом выпалил, глядя в окно: — Я тебе этого никогда не прощу! — Затем почему-то опять проституткой обозвал и ушёл! Я даже про его сестру не успела спросить!». «Что спросить?» — не понял я. — «Ну, как эта злая, противная ведьма поживает. Можно его уже с женитьбой потормошить? Как думаете?». — «Оплевать может!». — «Как это?!». — «Ну, как верблюд, если его подразнить!» — вспомнил я «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. — «Ладно, пока не буду. А что ему сказать, если проституткой обзовёт?». — «Скажите, что он не прав и ошибается». — «А что ещё?». — «Имеете право обидеться и даже разозлиться!». — «А что, я, действительно, на него злая! И главное, за что он меня обзывает?!». «Наверное, немного ревнивый!» — предположил, я. — «Ничего себе — немного, совсем с ума сошёл! Ему в каждой машине, по-видимому, “тот” чудится?! Хочет от меня подробности выпытать, как с тем было, что чувствовала и даже, как всё это делала! Бесстыдник какой-то! Что ему ответить, когда спрашивает?». — «Мы с вами уже договорились, что этого всего не было! Специально ему от злости это придумали!». — «Так он же настаивает!». — «Обзовите его бесстыдником и как он даже подумать такое может, что вы на такое способны!». — «Ну хорошо, так и скажу!». — «А вы его лучше спросите, пусть расскажет, как он это делает!». — «А он говорит, что со всеми, кроме меня, как с сестрой!». — «А вы с “этими” тогда были, как с братьями — не больше! На расстоянии от них были, к себе и близко не подпустили!». — «Спасибо, как-то легче стало. Он обещал вчера, что сделает меня главной администраторшей! Напомнить ему это?». — «Пока, нет!». — «Почему?». — «Для вас важна любовь, чувства! Он не должен думать, что вы ради денег! Чувства! Только, чувства!». — «Спасибо, так и скажу! Я всё делаю, как советуете! Без вас ничего не делаю! А “тот” всё же звонит и рвётся ещё в гости!». — «Видать, понравилось!». — «Да, нет! Знаете, мне это, действительно, ничего не дало! Вот, дура — глупость совершила! Но я ему так и сказала, что я же не могу всё это вернуть обратно! Что свершилось, то уже свершилось!». — «Кому, ему?!». — «Ну, нашему Пете!». — «Так я же вам сказал, что ничего не случилось! Так и говорите!». — «Ну да, правильно! Так теперь и буду говорить! Только вот никак не пойму, почему это так важно?! Я же не сказала, что мне “это” понравилось!». — «Делайте, как я сказал!». — «Да, хорошо, я так и делаю! Ой, кажется, его машина подъехала! Он приехал! Побегу, спасибо, потом расскажу!».
