«Ну вот, первая больная уже есть! — сообщила “завтра” жена. — Кокиш рвётся!». «Доктор!» — прорвалась Кокиш с двумя бутылками вина. Жена на меня глянула с видом: «Надо же, Кокиш стала благодарной — две бутылки принесла, совесть, видать, заела её: постоянно получает сеансы психотерапии, психологическую помощь!». «Спасибо, доктор, что всегда могу зайти, посоветоваться! Вы мне очень многим помогли!» — проникновенно сообщила Кокиш, поставив на стол две бутылки вина. «Всё нормально, — успокоил я Кокиш, успев прочесть этикетки на бутылках: одна рислинг немецкий, недорогой, но “дареному коню в зубы не смотрят”! Вторая бутылка, тоже недорогая — красное итальянское вино. Но зато две бутылки! Где-то насобирала или ей подарили! И она своё — последнее отдаёт!» — понял я. А Кокиш продолжила: «Доктор, он — этот Тухель, сразу стал проявлять начальственные замашки! Мне вопросы задаёт, концепты исправляет! Разработал новый концепт клиники и очень подробно — финансовую часть!». «Ну да, он же из сберкассы! — вспомнил я. — Это Шнауцер, ему поручил! Всё, что он делает — это с ведома Шнауцера! — объяснил я Кокиш. — Он его науськивает!». «Was will der Mann (что хочет этот мужчина?!)» — имея в виду Шнауцера, гневно, как давно, взвизгнула Кокиш! Видать, банщика потеряла и опять зациклилась на старом рогоносце Шнауцере. «Я же вам сказал, он хочет, чтобы вы страдали! От него зависели, от его милости, просили убрать этого Тухеля от вас, пощадить вас или наказать Тухеля!». «Was will der Mann?!» — ещё громче вновь взвизгнула Кокиш и ещё больше, чем прежде перекосив глаза и, как в «лучшие времена», защелкав челюстями. Хотелось ей ответить из советского фильма: «Что он хочет, понять его нетрудно — твои волости, твои богатства, и от себя добавить: грудные и задние просторы! — но вместо этого, лишь выдавил я: — Он хочет вашей зависимости!». «Und, was mache ich (и что я должна делать)?!» — вновь, по-дурацки вытаращив глаза, взвизгнула Кокиш. Точь-в-точь, как в старые добрые времена «до революции», когда она ещё не была замешана в революционной деятельности — до плотника и до банщика. С банщиком, видать, плохо и опять права заявляет на старого безнадёжного рогоносца Щнауцера! «Наглость у неё не исчезла и не исчезнет! — пронеслось у меня в голове, но сказал: — Sie machen Folgendes (вы сделаете следующее)! То же, что и с Бомбахом!». «Und, was mache ich?» — вытаращив вновь глаза, как баран, потребовала разъяснений Кокиш! Аж жена, вижу, терпение теряет и готова уже эти две бутылки отдать Кокиш! Вернуть ей их по голове и вытолкать! «Sie machen Folgendes, — так же, по-дурацки, повторил я. — Всё, что пишет или уже написал Тухель — перечеркните! Требуйте всё переделать, а Шнауцеру говорите, что Тухель ничего не понимает в медицинских вопросах. Медицина — это не сберкасса! — А он, вообще, толковые вещи предлагает?» — поинтересовался я у Кокиш. «Ja, ja! Der Mann ist ganz fit (Да, да, этот мужчина очень подкованный!)». — «Это не имеет значения, перечёркивайте всю его “продукцию”, и давайте ему новые задания!». «Он и кабинет Бомбаха занял!» — пожаловалась Кокиш. — «Оттуда его выгоните! Скажите, что это врачебный кабинет! Или — для следующего главного врача!». — «Его туда Шнауцер посадил!». «А вы его выгоните! (и пусть канает! — хотелось мне ещё добавить, но не хватило немецкого). — Пусть ищет себе место! Пусть слоняется по клинике без стола и стула, без крыши над головой: голодный, холодный и ищет себе пристанище!» — вспомнил я метод работы в первой клинике в Германии, где главный врач Боскугель больных выгонял из их комнат и закрывал комнаты на ключ, чтобы больные были активными и не «наркоманили». А больные слонялись в одних подштанниках по холодной клинике, скорчившись от холода! «И всем прикажите, — продолжил я, — секретаршам, администрации и всем прочим — всем, не привечать Тухеля! Взял Шнауцер этого бездельника — бродягу без определённого места жительства на работу! Пусть сам его и устраивает — у себя в кабинете!». — «А если он пожалуется Шнауцеру?!». — «Очень хорошо! Этого мы и хотим! Тогда его ждёт участь Бомбаха! Заставьте Шнауцера выбирать между вами и другими!». — «А как вы думаете, доктор, Шнауцер женится на мне?». «На коооом…?!» — вырвалось у меня, и жену передёрнуло! «На мне», — невинно уточнила Кокиш. «Будем стараться», — пообещал я, глянув на две бутылки. «Спасибо, доктор! Что бы я без вас делала? Такого, как вы мне бы дома иметь, чтобы советовал!» — жену ещё больше передёрнуло, а меня затошнило. «Ладно, потом вином запью тошноту», — решил. «Ну, всё! Я побежала! Спасибо! Чу-чу-чу!» — «прочучукала» по-свойски Кокиш, вместо: Tschuss, Tschuss, Tschuss (пока, пока, пока!). «Ну, ты и времени на эту сволочь потратил!» — возмутилась жена. — «Что делать! Зато две бутылки вина!». «Плевать на это вино, век его не видать!» — накаркала жена. «Bitte, bitte! Entschuldigung (пожалуйста, извините)!» — вновь ворвалась перепуганная Кокиш с видом: «а, где мой квартирный ключ», схватила две бутылки вина: «наш немецкий рислинг и красное итальянское», и, бросив: «Извините, bitte, bitte…!» — убежала! «Ну и крохоборка! Слов не хватает! — возмущалась жена. — Ты понял, что она сделала!». — «Ты накаркала! Ты же сказала: “Век его, вина, не видать!” Вот оно и исчезло! На тебя обиделось! Она просто вино для себя где-то раздобыла, ей и в голову не приходит и не придёт, что она что-то, кому-то должна!». «И он такой же крохобор, этот Шнауцер!» — продолжала возмущаться жена. — «Не переживай, вино не пропадет! Они вместе его разопьют и ещё другим разбавят! Кроме того, что крохоборка, видать, ещё и запила! Совсем лёгонькая стала Силке Кокиш! Давай всё же больных сюда!».
«А, фрау Берг!» — обрадовалась, как родственнице, жена. Всё-таки приятнее, чем Силке Кокиш. Фрау Берг тоже сияла: «Спасибо, я сделала, как вы сказали — позвонила ему и послала! И сказала: “Никогда больше не звонить и не приходить!” Он попытался сказать: “Нет, нет, я приду, раз обещал”, а я ему: “Ты просто мне уже не нужен”, — и бросила трубку! Вы не можете себе представить, насколько мне легче стало!». — «Могу, иначе бы не посоветовал!». Когда фрау Берг от нас через сорок минут вышла, в вестибюле громко хохотали пьяные Кокиш и Шнауцер! «Наши две бутылки!» — объяснил я жене.
На следующий день, как я ему и предписал, Тухель «бом-жевал» — слонялся по клинике, весь такой согбенный, холодный, бледный, скукоженный! Увидев меня, подскочил, подал дрожащую, влажную ручку, сделал «кникс (реверанс)», как перед царём Соломоном: «Я много о вас хорошего слышал и от больных, и от фрау Кокиш, и от господина Шнауцера! Прямо не поддаётся воображению, как вы прекрасно работаете! Ваши успехи, авторитет у больных! С вами очень приятно разговаривать! Вы такой мудрый! Спасибо вам!».
«Что сказал вам господин Тухель? Я вас видела с ним!» — уличила меня Мина и заскочила одновременно со мной в мой кабинет. — «Сказал, что я мудрый, талантливый, со мной очень интересно разговаривать, все обо мне хорошо отзываются, и в особенности больные». «Фу, дурак какой-то!» — скривилась Мина. — «Нет, в этот раз, я с вами не согласен!». — «А что он ещё сказал?». — «Спасибо сказал за то, что я с ним рядом стоял и разговаривал». — «Ну, ладно, побегу, если что узнаю, расскажу».
«Иди! Сейчас, “больной Шнауцер” попросил зайти к нему», — вернулась жена без обычного больного в кабинет. «Докторэ, вы знаете, что я вас ценю, ваши советы и всегда на вашей стороне! Помните, когда я вас брал на работу, тогдашний, главный врач был против, а я настоял, чтобы вы работали! И я сразу решил, что вы китайской медициной будете заниматься, а вы не хотели, хотели психотерапией! Но я настоял на китайской медицине! Теперь хочу китайцев — это моя мечта! Докторэ, я вообще люблю Китай! Вы не хотите поехать, докторэ, в Китай?». «Нет, вы немного перепутали, это я хотел и настоял на китайской медицине, а вы хотели, чтобы я психотерапией занимался, чтобы вы деньги не теряли, когда я в отпуск иду!». «Разве?! — притворно усомнился Шнауцер. — Ну ладно, хотите кофе?». — «Хочу!». — «А вина немного?». — «Даже много хочу!». «Ания, принеси доктору кофе, — позвонил, как всегда, Шнауцер секретарше, — со сливками или без, доктор». — «Со сливками! Можете в будущем и не спрашивать — всегда со сливками!». — «Так вот, доктор, что мне делать с Тухелем, как вы думаете?». — «Пусть работает…». — «А зачем он нужен? Я хотел, докторэ, его, честно скажу, для Кокиш! Чтобы присматривал за ней!». — «Возьмите лучше евнуха, дешевле будет!». «Так он же ещё и экономист! — возразил Шнауцер. — Вот, чего я не пойму — почему Кокиш против? А, доктор? Ей же легче!». — «Я вам уже объяснял». «Объясняли, но почему?!». — «Она не хочет вас делить с кем-то, в данном случае с Тухелем». — «Но я же с ним, доктор, не…». — «Это не имеет значения, она же не знает, что вы с ним не….». — «Аber das ist verrückt (это же сумасшествие!), а доктор?! Ничего не понимаю!». — «А если она влюбится в Тухеля, что тогда будете делать?». — «Но я же его для работы купил, а не для этого…». — «А они возьмут и влюбятся друг в друга: “Не толкай жену свою, в лапы врага своего!”». — «Это где-то, вроде, в Библии написано? Хорошие слова, и какие мудрые!». — «Нет, это у меня написано!». — «Вообще, доктор, вы правы! Я понял, она меня безумно любит, безумно, безумно любит!». — «Конечно, любит — «und wie (и как)!». — «Спасибо, докторэ, с вами легко и всё становится ясно! А Тухеля я выгоню! Как это я не подумал, что Кокиш так меня безумно любит! А вот он, кстати, и сам! — воскликнул Шнауцер, завидев под своими дверьми согбенную фигуру Тухеля, который подобострастно закивал головой и затрясся. — Если нужны советы, обращайтесь всегда к нему! — указал Шнауцер на меня Тухелю. — Как я это делаю!» — и ушёл, оставив меня с Тухелем, давать ему советы. — «Вы такой умный, доктор! Вас так все уважают!». — «Не всегда и не все, и это хорошо». — «Das stimmt (это соответствует действительности), доктор!» «Лучше, когда не хвалят, но и не ругают!» — подарил я ещё одну мудрость Тухелю, из которого Силке Кокиш бомжа сделала, а Шнауцер наигравшись, продемонстрирует теперь Кокиш свои крепкие рога «а-ля забодаю»! Они оба мои советы слушают, а теперь ещё и Тухель хочет советов. Весь трясётся, как поросячий хвост! Такой жалкий, плакать хочется, на него глядя! «Почему вы пришли сюда работать?» — спросил я у Тухеля, мол: зачем тебе это нужно. «Вы знаете, доктор, я сомневался долго, когда господин Шнауцер мне предложил эту должность, тогда я спросил у своего живота! И живот мне ответил — иди! Я и пошёл, а сейчас я не жалею, и фрау Кокиш очень опытная! У неё есть, чему поучиться, и я учусь, и очень ей благодарен! Господин Шнауцер прекрасный человек, и я счастлив, я горжусь, что с ним меня судьба свела, с таким великим человеком познакомиться! Мне очень повезло, доктор! Мне нравится эта клиника! И я горжусь в ней работать, ей лояльным быть, отдавать ей все свои силы и всю свою энергию! И очень ценю, что с вами познакомился! Мне всё здесь, так нравится! Я горд “beim Herren Schnauzer zu sein” (у Шнауцера быть)!». «О! Ты, подлец! — пронеслось у меня в голове. — Ты далеко пойдёшь, если дорвёшься…! Ты был бы незаменимым в годы Великой Отечественной, и не против был бы даже от фюрера ребёнка заиметь!».
