«Ну вот, и статья появилась, и фото неплохое получилось!» — объявил через неделю, сияющий Дадаш. «А почему здесь написано: — Все кто хочет, могут прийти в клинику лечиться?» — спросил я у менеджера Дадаша. «А почему, нет?!» — удивился Дадаш. «Надо раньше с собесом договориться!» — пояснил я. «Пусть придут, а затем мы с собесом сами договоримся», — определил последовательность действий Абаев. «Кто это — мы?!» — поинтересовалась жена. — «Моя задача, я вам уже сказал, добывать больных! А остальное меня не касается — я менеджер! Приходите ко мне в три часа, Балдус тоже придёт — будем концепт отделения писать. Балтус написал, но я всё забраковал!». — «Почему?». — «Много грамматических ошибок он сделал!». «Пойдёшь?» — спросила жена. — «Пойду, посмотрю на сражения «мелкого рогатого скота»!».
«Он не шутит!» — возмущённо объявила жена, после моего возвращения с поля брани. — «А что?». «Каждые пять — десять минут нам звонят русские и спрашивают: — Когда прийти в клинику! — Спрос огромен». — «А почему они нам звонят, а не Абаеву?». — «Они звонят в регистратуру, а там соединяют с нами и говорят: — Мина не психотерапевт, Кокиш не понимает по-русски, — а Дадаш велел их с нами соединять. — Вот, кстати, звонят!» — сняла трубку жена. — «Здравствуйте, это сумасшедший дом?». — «Пока, нет». — «Мне нужен сумасшедший дом, вы главный психиатр?». — «Нет». — «А Дадаш сказал, что вы. Я от Дадаша из синагоги. Он вас назвал, как специалиста по русским!». — «Он вас обманул!». — «А как мне попасть в сумасшедший дом?». — «Пойдите к психиатру, и он вас направит». — «А Дадаш сказал, что никакого направления не надо, только прийти — и ты уже в сумасшедшем доме! И сколько хочешь долго, и все на русском! Можно прийти?». — «А вы откуда?». — «Из Украины. А вы лечите на русском, да? Вы психиатр?». — «Нет, я занимаюсь китайской медициной и гипнозом. Придёте на лечение в клинику и если надо вас колоть, то буду лечить!». — «А когда прийти?». — «Тогда, когда собес даст согласие». — «А Дадаш велел раньше прийти, и он договорится с собесом». — «Вот его телефон, позвоните ему, он у себя». «Вот, наглый! — возмущалась жена. — У нас каждые 15 минут новый больной — делай гипноз и разговаривай по телефону! Вот ещё кто-то звонит!».
«Здравствуйте, можно прийти на лечение — у меня шизофрения». — «У нас не психиатрическая клиника, а психосоматическая». — «А что, это такое? Дадаш сказал, что вы всё лечите». — «Он вас обманул». — «Как обманул?!». — «Вот так, взял и обманул! Позвоните ему — он у себя».
«Там за дверьми двое русских, они уже здесь! — вбежала перепуганная жена. — Собирается целая очередь!». — «Пошли их к Дадашу!». — «Они говорят, что он их к нам послал!». — «Пошли их к Кокиш, а я с ним пойду, поговорю!». — «Что вы творите?! Вы не даёте мне работать!». — «Почему, я вам не даю работать?!». — «Вы всех русских ко мне направляете! У меня же есть свои обязанности! Вы что — русское отделение для меня открыли, для меня собираетесь его создать?!». «Знаете, мне, вообще, это всё откровенно надоело! — объявил Дадаш. — Я больной человек! А эти Бомбахи и Клизман ещё пристают, чтобы больных вёл! Вот и сейчас, у меня одышка с утра появилась! Думаю — инфаркт миокарда произошёл, посоветуйте, что делать?!». — «Как, инфаркт миокарда?!». — «Да, меня врачи предупреждали, что это произойдёт, вот и произошло! Вызовите мне, пожалуйста, скорую!».
«Абаеву плохо!» — объявил я Кокиш, прервав, судя по виду обоих, её недружественную беседу с Бомбахом. «Да, он мне тоже это сообщил, и попросил его обследовать — полчаса назад, — добавил Бомбах. — Там у него перед кабинетом русские столпились! Я его обследовал: сердце, давление. Всё у него нормально. Посоветовал, если боится, вызвать такси и поехать в приёмное отделение больницы». «Что делать?» — обратилась ко мне Кокиш. «Вызвать ему сантранспорт и отвести его в больницу», — посоветовал я. — «Думаете?». — «А, если он умрёт на работе?!». — «Да, действительно, вызовите транспорт!» — обратилась Кокиш к Бомбаху. «Спасибо, — позвонил через полчаса Дадаш, — Бомбах вызвал транспорт, а я уже собрал вещи и жду».
«Смотри, вот он идёт!» — удивилась жена, когда наша машина поравнялась с Дадашем в конце рабочего дня. Дадаш бодро топал к клинике, а мы домой. «Почему вы здесь?» — спросила у Дадаша жена. — «Меня уже обследовали, сказали ничего страшного, инфаркт миокарда не подтвердился». — «А почему вы в клинику идёте?». — «Так я же машину там оставил!».
«Что он творит!» — озадачило жену поведение Дадаша. «Реакция паники — «нэ хтив манку исты — нэхай пшонку исть!» — перефразировал, я мамин фольклор.
«Они расисты», — как бы извиняющимся тоном, произнесла Кокиш на следующий день. — «Кто они?». — «Да все: Бомбах, Клизман и медсёстры! Никто не хочет русское отделение. Бегают, жалуются Шнауцеру, что уже и по-немецки нельзя поговорить! Кругом говорят по-русски, и что русские больных распугивают. В общем, Шнауцер уже не хочет русское отделение».
«Они дали мне двух больных! — возмущённо ворвался Дадаш. — Двух шизофреников!». «Успокойтесь, здесь нет шизофреников, кроме, конечно, руководства», — подправил я. «Что, и они тоже?! — не понял юмора Дадаш. — Боже, куда я попал! У нас в синагоге есть старуха профессор». — «Знаю, вы мне о ней уже говорили». — «Так вот, она хорошая знакомая Эрика Берна — второй, после Фрейда, знаменитости». — «Вы это тоже говорили». — «Так вот, она регулярно созванивается с Эриком Берном и в курсе всех новинок психотерапии!». «Каким образом созванивается и куда звонит? — поинтересовался я. — Берн, как известно, давно умер!». «Да нет, вы не в курсе дела! Он жив!» — настаивал Дадаш. — «Ну хорошо, даже если он, как В.И. Ленин, жив, и что же?». — «Она мне сказала, что тот больной, с которым вы мне как бы помогли разобраться — шизофреник, а не, как это называется, вы сказали: «расстройство личности». «Почему же она не работает, а сидит в синагоге?» — поинтересовалась жена. — «Она на «ниже профессора» не согласна, а места, как вы знаете, немцами заняты!». — «Ну хорошо, пусть она вам помогает», — согласился я. — «Да, но она немецкий язык не знает, а мне надо писать! От меня здесь требуют всё по-немецки!». «Я вам подскажу, — решился я на ещё один неумный поступок: — Когда я начинал в Германии работать, то брал образцы историй болезни других больных и подбирал для моего больного подходящие предложения, фразы, составлял как бы мозаику из готовых предложений». «Аааа… — понял! — хитро прищурился Дадаш. — Хорошая идея, спасибо!». «Ты, что творишь?! — негодовала жена. — Он же такую «мозаику» сотворит! Надо же знать, что за больной, диагноз, что, вообще, хочешь сказать и к чему ведёшь!». — «Но это единственный для него шанс!».
«Мина к нам», — порадовала жена. «Что хочет этот Абаев от вас? Не помогайте ему, он всё равно не будет здесь работать! Я всю клинику подняла на ноги, хотя я ему зла не желаю! Но он какой-то противный, зря вы ему помогаете! Бомбах и Клизман так и говорят, что вы его тянете! Бросьте его, зачем он вам нужен! Я знаю этих горских евреев, они все подлые и сапожники!». «А Абаев говорит, что все евреи ашкенази противные!» — сообщил я Мине. «Ах, и те и другие хороши! — согласилась Мина. — Ну, как хотите, это моё мнение!».
«Тебе письмо», — без большого желания протянула жена на следующий день конверт: адрес немецкий, но почерк до боли знакомый — женский, явно выпускницы Бердичевского машиностроительного техникума — чертёжный шрифт. Этот техникум не только я, но и почти все мои родственники и знакомые и, скорее всего, даже все существующие в мире евреи: кто в 50-тых, как мой брат, двоюродные и троюродные сёстры и братья, а кто в конце 60-тых, как я, закончили!
