Как Шнауцер и обещал, в понедельник на конференцию пришёл профессор: невысокого роста, в простом сером пиджаке, белой рубашке, лысый, а то, что немного по бокам осталось — седина, полный семидесятилетний старичок с добрым грустным лицом. «Профессор Эркенс!» — представила его Кокиш. «О, вау! — подскочила на стуле Клизман. — Очень приятно». «Очень приятно», — подтвердил и Дегенрат, но как-то сдержанно и обиженно. Профессор сел скромно сбоку у двери и просидел весь час, не проронив ни единого слова, глядя впереди себя и даже в пол. Но чувствовалось, внимательно слушал, о чём говорят. После окончания конференции он встал и вышел, также ничего не промолвив. «Руководящих врачей просят в кабинет к Кокиш!» — объявила секретарша Пирвоз. «Триумвират»: я, Клизман и Дегенрат — отправились на встречу с профессором.
«Друзья! — объявил Шнауцер, сидящий во главе стола. — Я хочу вам представить и познакомить с уважаемым профессором Эркенсом, которого вы уже знаете. Нам следует обсудить, что ещё можно сделать для того, чтобы выйти из кризиса, в котором мы оказались. Никогда у нас не было ещё так мало больных, хотя мы и провели оздоровление клиники! У нас сейчас самая сильная команда, которая когда-либо была! — уверил он старого профессора. — А больные исчезают! Я не могу понять, в чём дело! Конечно, нам большой урон нанесли эти негодяи из производственного совета во главе с бывшим главврачом Зауэром! Его уже, к счастью, нет! Вчера ещё одна исчезла! И остальные скоро исчезнут, я вам обещаю! Но больных не прибавилось! Я хочу послушать ваше мнение, почему и что происходит? Как вы думаете Дегенрат?». «Я уже сказал Кокиш, что я используюсь здесь нерационально! У меня большой авторитет! Я многих знаю, мне нужно больше проводить рекламу для клиники вне её стен! Не вести больных, это могут делать остальные! Нужно форумы проводить! Я готов делать доклады, приглашать на них врачей, меня знают, и больные повалят к нам! Я готов также проводить конференции для повышения образования врачей! Ещё хочу сказать, что в клинике никуда не годится документация! Бывший главный врач всё запустил, а это лицо клиники! Я вот только что перечеркнул все выписные эпикризы фрау Пусбас! Она не умеет писать! Да и у других не лучше!». «Правильно, — подтвердила Клизман, — надо больше делать, представлять клинику! Было бы неплохо и мне хотя бы один, а лучше два дня заниматься рекламой там, где меня знают, где я работала! Многие больные, как только узнают, что я здесь — прибегут! Я даже уверена, что они меня уже ищут, но не могут найти!». «А что вы думаете? — обратился Шнауцер ко мне. — Кстати, это наш врач по китайской медицине, акупунктуре, гипнозу, а также психотерапевт, который не хочет заниматься психотерапией!» — объяснил Шнауцер старичку Эркенсу мою подноготную. «Нужно всё сделать, чтобы больные не убегали от нас. Не убегали те, кто есть, а потом уже рекламу проводить. Нужно меньше увлекаться писаниной и администрированием, короче и целенаправленно проводить конференции. Больше времени тратить на больных, а не на бумажную волокиту!» — выразил я своё мнение. «Мы здесь собрались, чтобы обсудить, что надо делать, а не что мы делаем!» — раздражённо перебила меня Клизман. «А вы что думаете?» — обратился Шнауцер к профессору. «Мне надо ещё войти в курс, — ответил скромно Эркенс, — разобраться. Пока мне трудно, что-либо сказать».
«Аллё, можно к вам? Это я — Мина! Как дела, что вам сказали на конференции руководящего состава кадров? Как профессор? Совсем не похож на профессора! Никогда бы не сказала! Но, кажется, такой безобидный старичок! И зачем профессор нужен, если Дегенрат есть?! Он, по-моему, самый толковый и умный мужик — настоящий профессор! И ко мне хорошо относится! А что про меня сказали?». — «Пока ничего». — «А про Люляшку?». — «Тоже». — «А про что говорили?». — «Что уже хорошо и будет ещё лучше». — «Ну ладно, у меня тоже нет времени, жалко, хотелось ещё поговорить. Моя Люляшка будет сейчас оперировать. Нужно приготовить ей — “барыне” — инструменты. Она ругается, что я всё не то готовлю! Откуда мне знать эти инструменты, я что — оперирую?! Это работа медсестры, а не моя! Да пошла она, надоела! Подумаешь, профессорша! Чтоб она сдохла! Ну ладно, побегу, а то она лопнет! Чтобы ей сдохнуть! А вы знаете, мне всех как-то жалко и я всем добра желаю, вот и Люляшке сегодня свечку поставлю!». «Зачем?!» — спросил я. «Обычно, за здоровье», — пояснила Мина. «И что, помогает?!» — поинтересовался я. «Ещё как! — с энтузиазмом пояснила Мина. — Через пару дней, обычно, скукоживаются! Ну ладно, потом как-нибудь забегу, пока!».
«За этим профессором Эркенсом нужен глаз да глаз!» — приоткрыл Дегенрат тайну пороков старика Эркенса на конференции «высшего руководства», как назвала это сборище Мина Барсук. «Он будет два раза в неделю приходить. А что известно о профессоре?» — поинтересовалась Кокиш у Дегенрата о профессорских «тёмных пятнах». «Я о нём навёл справки, он очень ненадёжный и “сачок”! Будет стараться меньше работать! У него устаревшие взгляды на психоанализ — это старая школа! И какая, вообще, его функция? Он что функцию главврача будет здесь выполнять?!» — спросил тревожно Дегенрат. «Нет, нет!» — заверила Кокиш Силке. «Это самое опасное!» — зловеще прошептал Дегенрат. И с ним тут же согласилась Клизман: «Это ужасно, если он будет как главный врач! Пусть лучше никуда не лезет, а то будет только портить!». «Сегодня же проведу конференцию с врачами и психологами по повышению квалификации! — решительно, по-деловому, объявил Дегенрат, обращаясь к Кокиш. — Врачи безграмотны, а Пусбас надо гнать в первую очередь!».
«В своей первой конференции я хочу рассказать, как правильно и грамотно вести документацию, — начал Дегенрат свой первый доклад из тысячи будущих, как ему мечталось. — И с сегодняшнего дня, — продолжал Дегенрат, — только я буду исправлять, и подписывать все эпикризы! Так безграмотно, как фрау Пусбас пишет, не пойдёт!». Все глянули на побледневшую безграмотную Пусбас. — «Надо писать так, как для оформления инвалидности! Должны экспертные вопросы быть отражены и подробное описание всех органов и систем. Выписные эпикризы должны быть на пять-шесть листов, не меньше! Всем получить образцы эпикризов, вот возьмите! И всем так писать!».
После конференции первой из зала, пошатываясь, вышла безграмотная фрау Пусбас. И все остальные были под сильным впечатлением, что не умеют правильно писать. Пришёл новый требовательный учитель, и теперь держитесь «докторэ-майстера»! «Хорошо, что мне не надо писать, — сказала в коридоре Мина Барсук, — нам «общемедицинщикам» не надо писать! Это очень хорошо, а вообще он прав! Как вы думаете? Ведь, действительно, никто не умеет писать, а это очень важно! Ох, я помню, как я писала эпикризы в Оше! Меня всегда в Райздраве в пример ставили, хвалили! Хорошо, что сейчас не надо! Так всё надоело и всё — всё равно! Ну ладно, пока! Вы идёте к себе? Нет? Ну пока, потом забегу!».
«Компания по окончательному уничтожению клиники успешно продвигается! — объявил я жене. — У Дегенрата есть все необходимые для этого качества!».
«А, докторэ, зайдите ко мне! Силке, принеси-ка кофе! Пейте, докторэ, и со сливками, и с сахаром! — распорядился Шнауцер. — Ну, как ваше впечатление? Кто мешает клинике? Куда делись больные? Как вы думаете, может, музыкантша Отремба мешает? Она ведь ещё “из тех”, а, Силке?!». «Я уверена, что, в первую очередь Люлинг должна уйти, она мешает!» — ответила Силке. «А кого поставим?» — задумался Шнауцер. — «Дегенрат считает, и я тоже так думаю, что Барсук Мина лучшая кандидатура!». «Но она ведь не Facharztin! — скорчился, как от лимона, Шнауцер. — Сколько ей ещё осталось учиться?». «Всего три месяца! — объявила радостно Кокиш, но, помрачнев, добавила: — Люлинг может заупрямиться с характеристикой». «Это я возьму на себя, — улыбнулся Шнауцер. — А потянет она — эта Мина Барсук?». «Самое главное, что ей не надо будет те деньги платить, которые мы платим Люлинг, ей и половины хватит, а работать будет больше! — объяснила Кокиш экономическую выгоду от Мины, и добавила: — Когда я подписываю Люлинг расчетные листки на зарплату, у меня всегда сердце разрывается от боли!». «Ну хорошо, я не против. Доктор, она — Мина, ведь ничего? — спросил у меня Шнауцер. — А Люлинг полностью переведём тогда на гонорар! Только от выработки и никакой ей зарплаты, тогда она сама уйдёт!» — рассмеялся Шнауцер, довольный своей выдумкой. «Да она говорит, что работает не из-за денег», — разочаровала его Кокиш. «Ничего, не волнуйся! Я беру на себя Люлинг! — заверил Силку Петер Шнауцер, и показал, как он это сделает. — Пусть только подготовит нам раньше Мину Барсук, даст ей хорошую характеристику! Когда Мина станет Facharztin — Люлинг тут же уйдёт! А, доктор, как у вас дела? Что-то вас не слышно в клинике! Создали у нас свою “клинику в клинике”! Да, неплохо устроились, а, докторэ? Ну, ничего! Подумали уже что-нибудь насчёт ассистентов? Подготовьте мне парочку! Нет, нет, не бойтесь! Не сюда — для меня! Хотя и здесь, они могли бы вас сменить иногда! У вас же такой опыт, жалко пропадёт! Могли бы ваш опыт и другим передать! Но до пенсии можете у меня уверенно работать! Как глаз, видит уже? Нет? И не будет? Вот, Scheiße (говно)! Как вы думаете, только не пугайтесь! Я, как вы видите, всех перевожу и переведу на гонорар — от выработки! Только вам плачу ещё зарплату, и ещё нескольким. Я бы хотел вам эту зарплату уменьшить до минимума, а остальное от выработки! Тогда вам будет интересней работать, больше стимула будет! Правда? Подумайте! Я не могу так дальше вам переплачивать! Вы мне дорого обходитесь!». «Вы мне платите одну четверть от того, что я вам зарабатываю! А жена, вообще, бесплатно работает», — попытался я образумить Шнауцера. «Вы, доктор, ничего не понимаете в экономике! Я “оконом”! — пояснил жадная сволочь Шнауцер. — У меня большие затраты на содержание персонала! У меня ведь не только вы! Я вам и иглы покупаю! Ну ладно, подготовьте мне раньше ассистентов, а потом поговорим! Подумайте, — предложил мне “оконом”, — вам же лучше будет! И вы будете получать, я вас уверяю, не намного меньше, чем сейчас! А удовольствия будет больше, т. к. больше стимула будет! Приготовь, Силке, для доктора новый трудовой договор! Ну ладно, докторэ, я вас очень ценю и уважаю, иначе давно бы уже выгнал! Вы мне пока нужны, хотя скажу честно, мы и без вас обходились! Не было китайской медицины, ну и не было!».
