«Ну, как вчера погуляли?» — спросила на следующий день Кокиш. «Очень весело было», — сказал я. «Знаю, моя разведка: Клизман, Пирвоз и Шлотке мне рассказали! — сияла от счастья Кокиш. — Вы только, я знаю, сидели далеко от Зауэра и, конечно, многое не слышали». «Всё равно было весело!» — успокоил я Кокиш.
Не удалось Клизман долго править одной! Пришёл её противовес — доктор Дегенрат.
«Знакомьтесь — это наш новый руководящий психотерапевт, доктор Дегенрат!» — представил Шнауцер на конференции руководства длинного в зелёном пиджаке с попугайским пёстрым галстуком, красных брюках в белую крапинку, прилизанного, похожего на шахматиста, в круглых очечках для близоруких, прыщавым лицом и рябым носом. Доктор Дегенрат глупо улыбнулся и уставился на меня. «Это наш лучший специалист, — указал на меня Шнауцер, — майстер китайской медицины и гипноза, который не хочет заниматься психотерапией, но будет!» — уверил всех Шнауцер, зло ухмыльнувшись. «А вы давно этим занимаетесь? Чувствуете, какой я любознательный!» — как бы самокритично, но больше: «вот какой я умный», спросил Дегенрат. — «22 года». — «Где учились?». — «В Советском Союзе». «Давайте, поговорим лучше о деле!» — раздражённо перебила его Клизман, не желая из меня центр внимания делать. «Давайте! — согласился Дегенрат. — Нам нужно с вами обсудить разграничение власти, чтобы не было конфликтов! Что я делаю, а что фрау Клизман?» — подытожил Дегенрат, вопросительно посмотрев на Шнауцера. «Вас теперь три руководящих врача, — пояснил Шнауцер, — вы с Клизман, и он! — указал на меня, не называя по фамилии, Шнауцер. — Он очень хороший психотерапевт и должен тоже заниматься психотерапией, хотя он этого и не хочет, но будет!».
«Хорошо, — согласился Дегенрат, — но давайте разграничим власть!» — обратился он вновь к Клизман. «Этот будет очень за власть бороться! Берегись, притворная! Этот тебе не главный врач Зауэр! Хотя и трусливый, и не уверен в себе! “Уверенные” не договариваются, а власть захватывают!» — промелькнуло у меня. «Хорошо, хорошо, это не проблема! — перебил его Шнауцер. — Об этом мы договоримся! Нам нужны пациенты — это главное! Вы должны своим приходом этот процесс активизировать!» — определил его «власть» Шнауцер. «Это я могу, меня многие знают, я известный!» — заверил Дегенрат. «А что вы думаете о профессоре Эркенсе? Мне его наш профессор Домс отправил, он ему уже не нужен! Я хочу, чтобы он был как бы почётным представителем нашей клиники! Это будет хорошо для авторитета клиники! Он не будет иметь власти, только так — почётное место, представлять клинику! Может иногда визиты делать?» — спросил, а вернее объявил Шнауцер. «Ох, ох, это смешно! — закатилась в истерическом припадке смеха Клизман. — У нас будет сейчас профессор с высоким профессорским колпаком — учёный!». «Зачем он нам нужен?! — поддержал её Дегенрат. — Мы сами можем!». «Нет, власть будет у вас двоих, ну и он тоже, — небрежно отдал дань и в мою сторону Шнауцер, и еще раз успокоил: — У вас двоих будет власть, но и профессор, думаю, нужен!». Дегенрат и Клизман недовольно промолчали. «Нужен! — заключила Кокиш. — Он очень хороший человек и знающий!». «Да я о нём слышал! — возмутился Дегенрат. — Он больше теоретик, чем практик!».
«Зайдите! — обратился Шнауцер ко мне после конференции. — Ну что, докторэ? Ваше мнение о Дегенрате?». «Будет сражаться за власть!» — предсказал я. «А мы этого как раз и хотим! Правда, Силке?» — хитро прищурив глазки, рассмеялся Шнауцер, Силке хитро промолчала. «Мы не хотим больше главных врачей иметь! Мы его взяли, чтобы сдерживал Клизман, для конкуренции между ними! Чтобы она не чувствовала себя главным врачом! — объяснил Шнауцер свою задумку. — Я знаю, — добавил он, — что от Дегенрата многие больные плачут!». «Зачем же вам тот, от которого больные плачут?» — резонно поинтересовался я. «Зато у него есть другие хорошие качества», — загадочно улыбнулся Шнауцер. «Ну понятно, подавлять Клизман! — понял я. — На каждую жопу свой мастер! — вспомнил я мою любимую детскую поговорку. — Как только ситуация ухудшается и Шнауцер чувствует свою неуверенность, то сразу нуждается в моём совете! Чтобы мне было хорошо — ему всегда должно быть плохо! Что еврею хорошо, то немцу яд!». «Силке, принеси мне и докторэ кофе! — обратился Шнауцер, как всегда в таких случаях, к Силке Кокиш. — Будете пить кофе, докторэ? Вам с молоком и сахаром, или без?». «И с тем, и с тем!» — не отказался я — надо брать пока дают! «Как вы думаете, докторэ, справится Клизман или нет? Помогите ей, а то боюсь — ей одной трудно будет справиться с Дегенратом!». — «Так вы же его для этого и берёте!». — «Да, но не для того, чтобы он её совсем зашиб!». «Хорошо, я буду следить, чтобы она чуть-чуть была жива», — согласился я.
«Как у вас здоровье?» — необычно для последнего времени приветливо обратилась ко мне после конференции «пока ещё слишком живая» Клизман. — «Хорошо». — «Всё собираюсь вас с женой пригласить к себе, вот только ремонт сделаю… У вас так всё было вкусно! Никак не могу забыть “Лекераен (вкусности)” ваши!». «Ничего, придётся забыть!» — подумал я. — «Что к вам Шнауцер всё пристаёт?! Он что, не понимает всей серьёзности вашего состояния?! И, главное, вам противопоказано дежурить! Лучше я буду вместо вас дежурить! Что скрывать, в вашем возрасте уже не дежурят! Но обещаю вам, пока я руковожу и руководить буду, вы не будете дежурить! Конечно, я с вами согласна, что невозможно делать и акупунктуру, и гипноз, и психотерапию одновременно! Вам надо, я считаю, отказаться от китайской медицины! Зачем вам всё это нужно?! Возьмитесь за психотерапию, вы опытный психотерапевт!». «Я опытный и по китайской медицине», — скромно уточнил я. «Как вам Дегенрат понравился?» — ответила мне Клизман, на мой опыт в области китайской медицины. «Будет бороться за власть — это не Зауэр!» — пообещал я ей «спокойную» жизнь. «Ничего, с вашей помощью справимся, правда? — захихикала Клизман. — Только вы будьте смелее, меньше молчите на конференции, больше говорите! — подтолкнула меня в бой с Дегенратом, Клизман. — Я очень ценю ваше мнение и прислушиваюсь к нему!». «Когда есть что сказать, я всегда говорю», — объяснил я. «Да, да, я знаю», — нехотя согласилась Клизман.
«Я Facharzt für psychotherapeutische Medizin, Psychoanalytiker, Psychotherapeut, Neurologe, член общества психоаналитиков Германии, член многих других обществ! — объявил Дегенрат уже на утренней конференции коллектива. Перечень его титулов и званий был впечатляющим. — Меня пригласили быть в клинике руководящим врачом — руководить клиникой!». При этих словах бровки Клизман совершили несколько хаотичных кругов и, сильно изогнувшись, на свое место уже не встали, а глазки забегали, как у белой крысы, ищущей помощи — воздуха! Точно такую же картину я видел в Бюргерхайме, когда врач Клопс уморил в машине свою помощницу: «дёрнул, как дикобраз, да так, что свет погас!». А впервые в жизни увидел на занятиях по медицинской военной токсикологии в мединституте, когда наш советский майор угостил крысу нервнопаралитическим газом, и она также металась, а потом затихла! И только, когда он сделал ей спасительную инъекцию атропина, крыса очухалась! И вот, 3-й раз сейчас вижу то же похожее, но этот «атропин» уже не от советского майора, а от меня — ст. лейтенанта Советской Армии — требует Клизман! Шнауцер мне и советовал дать ей, при необходимости, его! Но я этой необходимости не почувствовал и мне почему-то было жалко тратить на неё «атропин»! И поняв, что от меня она его — атропин — не получит, Клизман стихла. А Дегенрат запел свою сольную соловьиную песню и пел её до конца конференции. Он всё объяснял и разъяснял, обобщал, делал выводы! Всё говоря и говоря, глядя перед собой, как слепой. Как и положено психоаналитику, всё объяснял с позиции всесильного полового инстинкта! Чувствовалось, что был плохим теоретиком в этом вопросе и совсем никудышным практиком. «У больного Ренц насморк», — доложила медсестра. «У него половая слабость! — мгновенно распознал симптом Дегенрат. — Нос — символ полового члена!» — приоткрыл тайну насморка Дегенрат. Это очень рассмешило Клизман, и теперь уже ей открылась возможность проявить и свои знания психоанализа! И она, весело задвигав бровками и задёргав ножками, подтвердила это немецкой народной мудростью: «Аn der Nase des Mannes, erkennt man seinen Johannes (по носу каждого мужчины распознают его член!)». На эту пошлость Дегенрат никак не отреагировал, и Клизман опять замолкла. Она, чувствовалось, была поражена и подавлена эрудицией психоаналитика. А он всех исправлял, подправлял и все явления объяснял! Он был против всяких пенсий, инвалидностей, поблажек для больных: «Они все социальные паразиты, лгуны! Они высасывают всё из страны! — объявил всем Дегенрат и добавил: — Mobbingsopfer sind Ärter (жертвы плохого отношения к ним на работе — моббинга — сами преступники)!». Одна такая «преступница» — учительница — прибежала ко мне на следующий день после групповой психотерапии у Дегенрата. Конечно, она никогда ангелом не была, но ей стало слишком больно, когда Дегенрат в группе в ответ на её жалобы на шефа сказал: «На самом деле вы и есть преступница, а ваш шеф — жертва!». Никакой больной этого не признает, другое дело больного подвести самого постепенно к пониманию, что и он совершает ошибки, чтобы понял, что ему выгодно изменить своё поведение, что-то в себе исправить. Этого как раз и не умеют делать Дегенраты, Боскугели, Поппы, Клизманы! Они оскорбляют больных, они их ненавидят, они и есть те плохие — злобные шефы! Больной ещё больше в их власти, чем на работе у шефа. Больные считают их психологами и верят, что только они могут помочь или приговорить их. «Он сказал, что это я виновата, — плакала у меня на сеансе больная, — что это за врач! Вся группа возмущалась, я больше в группу не пойду к нему!». «Вы, конечно, можете не пойти, но он для вас не шеф и, вообще, в клинике нет для вас шефов! И почему вы должны так же в клинике кого-то бояться, как и на работе? Тренируйтесь здесь, как себя защитить, радуйтесь, что здесь вы нашли похожего на своего шефа и бейте его! Тренируйтесь здесь, тогда и на работе сможете!» — объяснил я больной ситуацию. Больная на меня скептически посмотрела. «Сделайте так, чтобы врач вас боялся, а не вы его! И, вообще, в клинике никого не бойтесь, через пару недель вы всё равно отсюда уйдёте!». «Что же мне надо сделать в группе?» — перестав плакать, спросила она меня. — «Ну, во-первых, подготовьте речь и произнесите её! Я в гипнозе вам помогу, укреплю уверенность в себе! Скажите, например, прямо врачу, когда в группе случай представится, что он напоминает вам вашего шефа! Дальше можете сказать, что вы бы хотели от него больше такта и терпения, а также эмпатии! Скажите то, что вы сами ещё желали бы сказать! Давайте, играйте его роль, а я — вашу!». — «А, если он мне опять скажет, что жертва, как раз и есть преступник?». — «Тогда вы ему скажите: да так бывает, но это не правило, если бы так было всегда, то надо всех насильников, убийц считать жертвами, а их жертв — преступниками, в том числе и во время второй мировой войны нацистов — жертвами, а евреев — преступниками!». Здесь больная несколько скривилась, это сравнение ей явно не понравилось! Вероятно, будучи учительницей и зная историю, сама так считала, что как раз и говорило в пользу теории Дегенрата. — «А, если он скажет, что я своим поведением это провоцирую!». — «Скажете ему, что и это может быть. Так и жертва, боясь убийцы, может его спровоцировать на лёгкость добычи, но это не означает, что убийца — жертва! И как он за одно занятие, не зная вас, может такое заявить?! Это говорит о несерьёзности его подхода и его агрессивности! — А теперь, давайте закрепим это в гипнозе, и вы всё это будете говорить спокойно, уверенно и при этом не испытывать какого-либо страха! Я это с боксёрами и другими спортсменами делал, помогал им избавиться от скованности и страха! Бой проигрывают или выигрывают в голове!».
