«Из больницы уйти можно!» — был ее приговор, но к ней прийти через пару дней на повторный осмотр. «Той же лупой, что и сейчас посмотрит, а её “активная подруга” проверит ещё поля зрения!» — был уверен я. Больше всего обрадовался, что могу покинуть эту богадельню с монашками и фрау Фурц. Вернувшись в этот «монастырь», застал в палате разъяренного участника войны, которому не принесли ужин, несмотря на то, что он до операции его заказал! Посчитали, что ветерану войны будет после операции не до еды, не учли его живучесть! «Безобразие! — возмущался немецкий УВОВ. — Ну, я им завтра устрою! — пообещал ветеран, обиженный когда-то американцами, а сейчас и своими. — Ну, я им завтра покажу!» — еще раз пообещал он, вспомнив, по-видимому, что и американцы его плохо кормили! Не ожидал, что и свои такими же свиньями окажутся!
Утром доцент сказал, что у меня две возможности: или уйти домой, или дальше обследоваться. С радостью выбрал первое — уйти домой! Покидал с женой этот дом со страхом, что ещё когда-либо сюда, или в другое медучреждение попасть в качестве пациента!
«Так, вы уже дома?! — позвонила в понедельник Кокиш Силке. — Я приеду вас навестить! У вас же даже ничего не видно!» — разочарованно произнесла Кокиш. «Мне тоже на один глаз ничего не видно», — пошутил я. «А какой? — спросила Кокиш. — Вот, интересно! — рассмеялась Кокиш. — Даже ничего незаметно, значит, всё хорошо закончилось! А когда на работу выйдите? Больные вас уже заждались!». — «Мне нужно посетить ещё интерниста, окулиста и ещё раз профессора, и думаю, что скоро приду». «Может хоть ваша жена пока поработает?» — посмотрела Кокиш на жену. «Знаете, я ещё пока не привык обходиться одним глазом! Оказывается, второй глаз нелишний! Мне трудно ориентироваться в пространстве, пока не обойду всех специалистов, жена нужна рядом». «Ну, хорошо», — согласилась Кокиш. «А как Шнауцер?» — поинтересовался я. «Он бедный очень переживает, что это как бы из-за него у вас получилось! Я ему сказала, что это из-за него и он, чувствуется, очень переживает, советовался даже с нашим профессором!». «О чём? — спросил я. — Есть ли шанс, что смогу ещё работать?». «Ну да, это тоже», — согласилась Кокиш. «И профессор, конечно, много надежды не оставил, да?» — уверенно сказал я. «Ну да, профессор сказал, что вы уже работать не сможете! Он сказал, что это очень серьёзно, что вам теперь нельзя волноваться, никаких нагрузок! И очень хорошо, что он ошибся, как я вижу! У нас сейчас очень много работы, хорошо бы, если б вы, уже сейчас хотя бы пару часов в день поработали! Больные вас ждут и, главное, могут уйти из клиники, а нам очень не хотелось бы терять частных пациентов — это деньги!». — «Хорошо, я думаю, скоро приду». Первым специалистом, которого посетил, был тот, который отправил в больницу — окулист. «Не знаю, что делать дальше с вами? Процесс уже завершился, смысла дальше назначать гепарин не вижу». — «Так я же раньше обычного ушёл из клиники и там бы гепарин ещё недели две-три получал!». «Но я не могу вам его выписать! Я свой бюджет исчерпал, препарат очень дорогой, пусть вам интернист выпишет!» — решил глазник. — «А к кому обратиться, есть в городе добрый интернист?». Недобрый глазник, надолго задумавшись, потянулся к трубке: «Здравствуйте, доктор Шумахер! — «Опять сапожник!» — промелькнуло у меня. — Вот, тут у меня один пациент-коллега! Ему, вроде, нужно дальше получать гепарин, хотя я и не вижу в этом необходимости, но в больнице посоветовали! Он, в принципе, не мой больной, а кардиологический! Может, вы ему выпишите гепарин? Да я тоже так считаю, что ему уже это ни к чему! Но что делать, если профессор рекомендует! Ну хорошо, спасибо». «У меня больничный кончился, — объявил я в завершение окулисту. — Вы мне продлите его?». «Нет, зачем? — изумился окулист. — Это ни к чему!». — «Вы считаете, что я уже трудоспособен?». — «Так мне что, вам больничный лист пожизненно выписывать?! Всё равно у вас уже ничего не изменится!». — «Да, лучше не станет, но хуже стать может!». — «Ну хорошо, я дам освобождение ещё на сегодняшний день, а завтра вы пойдёте к интернисту!».
«Завтра» я оказался в праксисе интерниста. Один день прошёл уже без инъекции гепарина! «Вот вам упаковка гепарина, — сказала медсестра, — а к доктору придёте через три дня, он сейчас занят». — «Не мог бы я с ним пару слов переговорить? Я сам врач и знаю, что гепарин надо принимать под контролем анализов крови! Мне так же нужны гипотензивные препараты, больничный лист, и некоторые вопросы есть к врачу! Я не займу у него много времени». — «Но он сейчас очень занят! Завтра я вам позвоню, когда прийти!».
Целый день, «завтра», ждал звонка от медсестры! На следующий день пошёл туда сам и спросил: «Почему мне не позвонили и не сказали, чтобы не ждал?!». «Да, это плохо, — согласилась уже другая медсестра, — но врач не имеет времени». — «Знаете, скажите врачу, что я не признаю заочного лечения, заочных диагнозов! Или он меня сегодня примет, или я буду искать другого врача!». — «Хорошо, сейчас узнаю, — испугалась моего скандального вида медсестра, — подождите в приёмной, врач вас примет». Врач оказался длинный, медлительный, заторможенный, говорил не спеша, не перебивая, но и не задавая вопросов. Понял, почему у него толпа в коридоре и времени не хватает!
Затем пошли ещё раз профессоршу навестить. В этот раз просидели с женой в приёмной ровно пять часов, хотя пришли раньше других! Поняли, что она в первую очередь принимает больных с частными страховками, они ей намного больше денег приносят! Профессорша выскакивала из своего кабинета в коридор, как старая кукушка! «Откляченный медик» и вторая ученица, докладывали ей очередного больного и она себя, таким образом, могла почувствовать профессором как бы в университетской клинике! Затем, глянув больного тут же в коридоре, обычно отправляла его ещё что-то доделать, и только редких «счастливцев» заманивала к себе в кабинет. Через 5 часов подошла наша очередь: «А вы прошли поля зрения?». «Нет, никто не предложил», — горестно признался я, поняв, что проиграл. «Исследуй больному поля зрения», — обратилась профессорша к своей помощнице! Бесцельно и непродуктивно «смотрел» ослепшим глазом в окуляр прибора, и должен был нажимать на кнопку, завидев промелькнувшую где-нибудь светящуюся точку, как на небе метеорит заметить! Я и свет экрана с трудом различал, а не то что — точку! Дурацкая процедура заняла полчаса, не меньше! Ещё через час, вновь выскочила «кукушка» из кабинета. «С полем зрения, у вас ничего непонятно! Надо ещё раз повторить!» — «обрадовала» она меня. — «Я ничего не вижу, и результат будет тот же!». «Вы очень нетерпеливый! — объявила она мне через 7 часов ожидания-томления. «Ну ладно, приходите через неделю!» — «смягчилась» профессорша.
Не стал ждать неделю, вышел на работу вопреки предсказаниям «шнауцерского» — еще одного «доброго» профессора! «Как дела, майстер!» — впервые обозвав майстером (высшая степень квалификации), что хотя и справедливо было, но насмешливо, злобно и презрительно встретил меня в вестибюле клиники мрачный Шнауцер. «Так же», — сказал я. «Видите уже?!» — вглядываясь своими дурацкими глазами в мои, прорычал Шнауцер. — «Нет». «А будете видеть? Нет?! Scheiße (говно!) — выругался Шнауцер. — Профессор это тоже сказал!» — гавкнул барбос Шнауцер и, резко отвернувшись, удалился.
«Ах, ах, вам же нельзя ещё работать! — сочувственно скривилась фрау Клизман. — А дежурить, вообще, противопоказано! Да и возраст у вас уже не молодой!».
