«А вот и наши фотографии пришли!» — на следующий день распечатала жена. «Ну что ж, мы неплохо “положили” на них — на клинический щит руку, и выглядим достойно! — отметил я. — А вот и Фу! Получился хуже киргиза из Фрунзе!». — «Может, так сейчас в Бишкеке выглядят? — предположила жена. — А вот и Мина — типичная ошанка, богатая киргизка! Судя по физиономии и фигуре, владеет большой бахчевой плантацией! Вот и Цаплик — маленькая Бабка Ёжка, даже какая-то жалкая! И Гудрун не красавица! В общем, мы с тобой, по сравнению с ними, молодцы! По крайней мере, на месте больных мы таким доверяли бы! — подытожили мы с женой. — Конечно, эти фото не понравятся Петьии Шнауцеру!».
«Вы слышали, каким наглецом оказался Тухель?! — взволнованно вбежала Мина. — Он обидел Фу, а тот молодец, не растерялся и так ему дал, что аж сам бедный, весь бледный, дрожит! Бедный прибежал, и всё об этом Гертруде рассказал! Этот Тухель, понимаете ли, его отчитал за то, что ложные счета больным выставил! В три раза дороже, чем в GOÄ (Gebühr Ordnung für Ärzte — расценки врачебных медуслуг) выписал! А он бедный просто считать не умеет, вместо 60 евро — 160 поставил! Больные пожаловались, а Тухель орал на него: “Выгоню! Вот тебе — выговор пока возьми!”. А Фу: “Кто ты такой — мальчишка! Ты мне в сыновья годишься! Это Шнауцер меня постановил, Шнауцер меня и снимет, если что!” Как ему не стыдно — Тухелю! Фу, какой противный! А Фу — умница! — решила Мина, и добавила: — Вас пригласили на открытие филиала?». — «Нет». — «Меня тоже нет! А жалко, так хотелось посмотреть! Говорят, там очень красиво будет! Через два месяца — Feier (торжество)!».
«Иди, тебя зачем-то срочно Шнауцер зовёт» — сообщила жена. «А, заходи, Алекс, здесь все свои! — свои, это были Тухель и ещё пару знакомых и незнакомых личностей, приближённых к Пете — руководство нового филиала. — Садись, Алекс, мы тут собрались по одному ЧП! Друзья! — как всегда по-крысиному визгливо с пафосом крёстного отца обратился к присутствующим Pate — Петя! — Мы им со всей суровостью и серьёзностью заявим: “Мы не позволим нас бить, выбивать нам зубы, ломать челюсти нашим людям! Мы поломаем руки и ноги нашим недоброжелателям! Нас никто и ничто не остановит! Мы не будем платить никаких денег! Никто и никогда не заставит нас заплатить! И горе тому, кто будет пытаться это сделать!” Ты понял, Алекс! — уже ко мне обратился Петя. Тухель и остальные сидели, понурив головы в позе «наших бьют» или, вернее, уже побили! — Так вот, Алекс, ты же знаешь нашего лучшего друга, который славно прошёл всю войну в Югославии на стороне НАТО — нашего Фридриха! Так вот, эти подонки из Ostblock (стран Варшавского договора)!». — «Кто конкретно?» — спросил я. «Ну, те же македонцы, только теперь на нашей территории, на территории нашего филиала высадили Фридриху от 10 до 12 зубов, сломали челюсти и порвали рот! И всё это только лишь из-за того, что я этим наглецам отказался заплатить 100 тысяч евро, потому что они плохо работу выполнили — много недоделок в строительстве! А наш Фридрих охранял объект. И вот — эти подлецы пришли и потребовали у Фридриха деньги! Он сказал, что у него денег нет, вот они и совершили над ним самосуд! Они линчевали нашего Фридриха!». — «В полицию заявили?» — осторожно осведомился я. «Нет, Алекс, надо без полиции уладить! Я вот чего боюсь, Алекс! Они ведь ещё могут прийти — эти македонцы, и даже у меня деньги потребовать, и у меня зубы высадить!». — «Так у тебя же, Петя, вставные зубы!». — «Всё равно, Алекс, жалко! Вставные ведь тоже мои! Что посоветуешь, Алекс?!». — «Принять бой, Петя!». — «У нас, Алекс, есть знакомые среди разных народов!». — «Мульти-культи!» — предположил я. «Да, да, Алекс, правильно! Может им поручить разобраться?». — «Нужно подумать, Петя!». — «Я, Алекс, вот ещё чего боюсь! Это же — “Ост-блок”! Они “Молотов-коктейль” могут подбросить и сожгут наш филиал! Но денег всё равно не хочу отдавать! Заходи завтра — поговорим, посоветуемся! Никому только не говори!».
«Что хочет перверз?» — спросила жена. «Наших бьют — летят зубы! Люди гибнут за металл! Фридриха (Фрица, по-нашему) порвали, как сейчас в России говорят!». — «Какого Фрица?». — «Ну как, какого! Не Энгельса, конечно! Был такой здесь и к нам пару раз заходил!».
«Вы слышали, Фрица поломали?! — прибежала взволнованная Мина. — Какое горе, что делается! Только никому не говорите! Эти македонцы разбежались, и со всего разбегу вышибли у Фрица оставшиеся после Югославии все 4 зуба мудрости, и ещё что-то порвали!». — «Рот порвали!» — уточнил я. «Да, правильно, а вы откуда знаете?! Что делается?! Ладно, побегу, если узнаю что новое, прибегу! Бедный Фриц, бедный Шнауцер, бедный Тухель, бедный Цаплик!».
Едва успев выбежать, Мина тут же вбежала: «Как вам нравится! Эти сволочи: Шнауцер, Тухель и подлый Цаплик, что вы думаете — они сделали?! Взяли для меня какого-то врача — Писару! Что они творят?! Он же ничего не понимает!». — «Писару взяли?! А у вас что, своей “писары” нет?!» — возмутился и я. «Да нет, вы не поняли! — возмутилась и Мина. — Не “писара”, а Песара!». — «А, понятно! Это, наверное, какой-то португалец или испанец?». — «Не знаю, не знаю — мне всё равно! — причитала Мина. — Они этого Песару взяли, и меня не спросили! Говорят, он тоже “альгемайнмедицинер” (врач общего профиля)! Сказали, что всё умеет и будет там работать! Ладно, побегу! И что делать мне сейчас?! Мне надо очень многое сейчас успеть! Мне, извините, материться хочется! Пошли они все на х*й! Извините за выражение! Пусть сдохнет этот старый засранец — Шнауцер! Пусть сдохнет этот бля… — Тухель! Пусть сдохнет этот рахитик — Цаплик! Хотя я никому зла не желаю! А вечером им всем даже свечки поставлю! Побегу, мне надо сейчас многое организовать поддержите меня, буду благодарна».
«Как ты говоришь: на каждую жопу свой мастер!» — вспомнила жена одну из моих любимых детских поговорок. «Ну понятно, Шнауцер мечтает в том филиале купоны стричь! Набрал экзотов, да ещё дешёвых и не немцев! Но не учёл Петя, что Мина — это не мы! Он её спугнул! А когда туалетную муху вспугнёшь — она будет жужжать, летать над головой, искать другую кучу! Будет и до головы доставать, и в лицо лезть, в общем, яйца глистов разносить! Это он зря — неаккуратно!». — «Так он её и прихлопнет!» — решила жена. «Нет! Мину, никогда! Она как зажужжит, как выстрелит ему в рожу! Да так, что Пете мало не покажется! Хотя, конечно, он будет скалить старые клычки и даже рычать! Ты понимаешь, что она хочет! Она хочет организовать народ, зовет всех на баррикады за неё сражаться! Мы молча сами за себя сражаемся, а она свою проблему делает общей проблемой — твоей проблемой!». — «Так это же, как у сионских мудрецов!» — предположила жена. «Нет, я делаю свою проблему проблемой врага, а не проблемой друга! Мои проблемы я сам решаю! Мина к “нам” не принадлежит, она по другую сторону баррикады! Никого не надо посвящать в свои слабости — свои проблемы, другие могут это использовать!».
«Ты прав, она уже здесь жужжит!» — объявила жена. «Только что была у Тухеля и сказала ему: “Делайте что хотите с этой Писарой, ой, с этим Песарой!” Я сама уже запуталась! Сказала ему: “Платите мне мою среднюю зарплату, плюс надбавку за Песару — и я отстану!” — “Посоветуюсь со Шнауцером”, — сказал он мне! Ещё была у Гудрун, она тоже возмущена этой Писарой — он ведь ничего не умеет!». — «А вы его уже видели?» — спросила жена. «Нет, и видеть не хочу! Я и так о нём всё знаю! Вот, все его документы собрала! Он, видите ли, пластической хирургией владеет и разными другими фокусами! А я так считаю, что он имеет право только то делать, что я могу, а то, как я — leitende (ведущая) врачиха смогу его проконтролировать! Сейчас побегу, скажу это Тухелю, потом заскочу! Вы пока больных не заводите, я сейчас же обратно!».
