Стоял золотой белорусский сентябрь. Федор работал на уборке картофеля. Манечка заканчивала статью, а Рая бродила по окрестным полям и лесам, мечтая о будущей жизни с Федором. Он возвращался поздно вечером, пропахший мазутом и землей. Манечка давно спала в боковушке. Рая ждала его с ужином. Они выпивали по стаканчику крепленого сладкого вина под названием «Мадера», которое Федор привез из города, и уходили спать на сеновал. Но какой там сон! Все ночи напролет они любили друг друга. Все три ночи.
По приезде домой Рая рассказала обо всем своим родителям Любе и Мише Хавкиным и бабушке (по матери) Фейге Соломончик. Они пришли в полный ужас от возможности породниться с трактористом по фамилии Кузьменко, хотя и ударником труда. Началась настоящая война, где оборону держала одна Рая, а наступление вели ее родители и многочисленная мешпуха. Рая по телефону передавала Федору сводки военных действий. Она звонила с городской почты. Он в назначенное время звонил по вертушке из МТС.
Целых две недели Рая в слезах умоляла родителей хотя бы познакомиться с ее возлюбленным. Они были непреклонны и жестоки. Они вспоминали все несчастные случаи смешанных браков, начиная с библейских времен и великой инквизиции и кончая Варшавским гетто и делом врачей-убийц. Словом, Федору даже не разрешали прийти в дом Хавкиных, не говоря уже о сватовстве.
Между прочим, к этому времени газета «Знамя труда» в рубрике «Вести с полей» напечатала статью Манечки Флюгерштейн о Федоре Кузьменко. С его фотографией за штурвалом комбайна. Рая поместила вырезку из газеты в застекленную рамку и повесила в горнице. Отец ее, Миша Хавкин, умолял дочь снять ненавистную фотографию. Она упорствовала. Газетная вырезка имела магическое действие. Она как бы обладала дипломатическим иммунитетом. То есть можно было ее ненавидеть, но опасно было предпринимать против нее какие-либо акции. Тогда родители Миша и Люба Хавкины вместе с бабкой Фейгой Соломончик отказались пользоваться горницей. Пусть этот гой висит там в полном одиночестве! Рая из протеста продолжала есть в горнице как раз под рамкой с газетной вырезкой. Целую неделю Люба, Миша и Фейга питались на кухне. Туда же перенесли телевизор. Рая всего этого не выдержала и, позвонив Федору, сказала: «Поступай как хочешь. Я больше так не могу!»
На следующий день (это было субботнее утро начала октября) Федор подъехал к дому Хавкиных на тракторе. Он уперся лбом стального страшилища в калитку, вылез из кабины, вошел в дом и обратился с речью к Мише, Любе и престарелой Фейге Соломончик. Они при этом сидели за кухонным столом и пили чай с медовой коврижкой. Он обратился к ним вполне пристойно, без угроз, мата и прочих штук, которые вполне ожидаемы от такого рода жениха. Он сказал: «Я люблю вашу Раю. Отдайте ее за меня. Или я раздавлю этот муравейник своим трактором. А дальше — хоть сума, хоть тюрьма. Все равно мне без Раи не жить!»
Как ни хорохорился ветеран войны Миша Хавкин, как ни причитала его жена Люба, какие проклятия ни сыпала на голову Федора бабка Фейга Соломончик, дело в конце концов сладилось. Федор продал деревенский дом, переехал к Хавкиным, пошел работать на завод в Жодино.
Годы пролетели один за другим и домчали Раю, Федора, Любу, Мишу и бабку Фейгу на крыльях самолета-«боинга» до самой Америки. Они поселились в городе Провиденсе штата Род-Айленд.
Через год Рая с Федором отделились от родни, переехали в Гринвилл. К тому времени Рае было 35, а Федору 38 лет. А детей у них не было.
Рая устроилась санитаркой в соседний дом престарелых, а кроме того, убиралась и готовила по богатым домам. Федор работал грузчиком в мебельном магазине Каплера. Периодически Федор впадал в запой и не выходил из дома неделю, а то и две. Чаще всего запои случались глубокой осенью после Дня благодарения и ранней весной после Масленицы. Между прочим, Рая не обижала Федора. Справляла православные праздники, совмещая их с еврейскими: Пурим с Масленицей, обе Пасхи вместе, Хануку с Рождеством. То есть не это, не разница в происхождении была причиной его запоев. И любил он Раю по-прежнему. А детей у них не было. Они оба тосковали без детей. Особенно Федор: не с кем было порыбачить, некого было научить всяким мужским рукомеслам, некому рассказать о службе в танковом полку, о том, как ходит трактор в полях. Не с кем в баньке попариться. Рая тосковала по-своему, скорее из-за того, что жалела Федора, знала, как он мучается. Ведь их бездетность шла от него. Понимала и прощала мужу запои, тоску и страсть к одиночеству.
Мистер Каплер или Гарри, как он велел звать себя Рае, был вдовец. Жена его умерла три года назад. У Каплера был мебельный магазин и двадцатишестилетняя дочь Рэчел. Магазин пользовался доброй репутацией и приносил хорошие доходы. А вот с дочерью Рэчел были вечные проблемы. В школьные годы она вела жизнь легкомысленную, бездумную, пустую. В Америке таких девиц называют JAP (Jewish American Princess). Она разъезжала на открытом спортивном «форде» по пляжам и ресторанам с компанией прихлебателей, являясь домой под утро в растрепанном виде, и крутила романы с самыми неподходящими типами. А когда Каплер или его покойная жена Нэнси пытались ее урезонить, Рэчел запиралась в своей комнате и не выходила оттуда по нескольку дней кряду. Говорили, это она свела свою мать Нэнси в могилу. Одним словом, Рэчел не поступила ни в один колледж и прогуляла подходящих женихов. После смерти жены Каплер начал приучать Рэчел к делу. Как ни странно, у нее обнаружились недюжинные способности к бизнесу. Начав с продавщицы, за три года Рэчел стала менеджером отцовского магазина. Как известно, в Америке работа требует полной отдачи. Так что, продвинувшись в торговом деле, Рэчел забросила свою разгульную компанию. Но от этого хорошие женихи не появились. Ни один порядочный ухажер не хотел встречаться с таким ходячим компьютером. У нее на уме только и были гарнитуры, кресла или обеденные столы, которые надо было заказывать из всех концов страны, а потом отправлять покупателям. В общем, для женихов места не оставалось. Известно, что сексуальное одиночество может быть временно приглушено работой или спортом. Но это происходит, преимущественно, утром, днем или ранним вечером. А каково одинокой молодой женщине по ночам?
Гарри Каплеру тоже было далеко до того, чтобы называться вполне счастливым человеком. Прежде всего, из-за неустроенности дочери. То есть, с одной стороны, он был вполне удовлетворен ее успехами в бизнесе. Знал, что, если с ним (не дай Бог) что-нибудь случится, Рэчел останется при деле и при деньгах. Но с другой стороны, он видел, как она страдает, потеряв приятелей. И не приобретя новых.
Мистер Каплер мечтал о внуке или внучке, что было вполне естественно для солидного пожилого еврея.
Солидного и пожилого, но нестарого. Ибо в свои пятьдесят девять лет вдовец Гарри Каплер и сам страдал без женщины и мечтал о любовнице. И его страдания и мечтания были так же очевидны Рэчел, как и ему — ее. Мы думаем, что у нас есть монопольное право и какие-то Богом данные способности читать мысли наших детей или делать исключительно верные выводы из наших наблюдений. Ничего исключительного! Они видят то же самое в нас, что мы в них. Рэчел видела, как страдает от одиночества ее отец и как жадно он поглядывает на эту русскую Раю, которая приходит к ним убираться и готовить.
