– Как же они все меня раздражают!
– Почему?
– А вы не находите, что здесь слишком людно? Вот где я хотел бы заниматься с вами любовью – на этой змеящейся скамье. Мы ведь это заслужили, разве нет?
И он окидывает взглядом весь город, простирающийся внизу до самого Средиземного моря.
– Ну что же, вынимайте свою гитару и околдуйте их музыкой, чтобы они все исчезли!
Илиан как будто всерьез задумывается над моим предложением.
– Похоже, это мне не под силу, – признается он, помолчав. – Но я могу попробовать усыпить их.
– Давно пора, – бросаю я, не скрывая своего разочарования.
Ил сверлит глазами фланирующую толпу туристов, которые фотографируют друг друга, переговариваются и смеются, потом начинает обратный отсчет:
– Пять, четыре, три, два…
Замолкает. Взмахивает руками, как чародей-волшебник. И громко произносит:
– Один!
О чудо! Внезапно все туристы застывают на месте, точно персонажи «Спящей красавицы»! Одни – на полушаге, другие – с открытым ртом, третьи – с нацеленными фотоаппаратами. Мое сердце ухает в пропасть, останавливается, разбивается, потом снова начинает колотиться, все быстрее и быстрее. Нет, это не иллюзия, не галлюцинация. Эти люди словно окаменели! Неужто Илиан простер свою фантазию до того, что нанял три десятка статистов для такой вот мизансцены?! Но ведь тогда ему понадобилось бы арендовать весь парк Гуэль, чтобы ни один случайный турист не оказался здесь, между дорическими колоннами, в такой неподходящий момент. Да это просто невозможно!
– Итак, принцесса?
Мое сердце по-прежнему бешено стучит в груди.
– Как вам удалось?
– Вы не хотите говорить мне «ты»?
– Нет, сначала ответьте! Все эти люди – ваши приятели?
– Принцесса, в Барселоне я знаю только вас и еще одного человека… Так вы не хотите перейти на «ты»?
– Ненавижу вас!
И я раздраженно смотрю на застывших людей, словно маленькая девочка, не понимающая, в чем фокус. Даже эта тишина действует угнетающе. Птицы и те перестали щебетать. Илиан поистине волшебник, куда более могущественный, чем Гвидо в фильме Бениньи.
Я люблю его, люблю, люблю!
И уже собираюсь признаться, как вдруг слышу крик:
– Окей, стоп, делаем второй дубль!
Застыв от изумления, вижу, как зашевелились все, кто был на площадке; откуда-то снизу, из-под террасы, на которой мы находимся, выскочили ассистенты – главным образом девушки – и рассыпались по всей эспланаде, чтобы изменить какие-то детали, стереть блик на мозаике, поправить чью-то криво сидящую шляпу, подобрать улетевшую бумажку. Из тени выдвигаются объективы кинокамер, люди с блокнотами раздают указания статистам, расставляя их по-другому, прежде чем они снова задвигаются.
– Так это просто съемка?! – восклицаю я, расплывшись в улыбке. – Они снимают фильм?
– Да, это просто рекламный фильм, – весело смеется Илиан. – Для рекламы духов «Кобальт» фирмы Parera. Это еще один из моих мелких приработков. Чтобы сыграть роль статуи, не нужно быть членом Actors Studio. Но вы приехали, и мне пришлось отказаться.
– Вы самый ненормальный из всех, кого я знаю!
* * *
Беру его за руку. Мы спускаемся по дорожке со сказочными фигурами. Съемочная группа снова исчезла за колоннами. Слышна команда режиссера: «По местам!» На площадке смех, беготня, суета. Статисты принимают прежние позы. В тот момент, когда мы проходим мимо пестрой саламандры, режиссер кричит: «Мотор!»
Один из ассистентов бежит к нам, чтобы задержать.
Пусть только попробует!
Тем не менее мы снова оказываемся среди статистов, которые с самым непринужденным видом прогуливаются по площадке, смотрят в небо, болтают в ожидании момента, когда им снова придется застыть на месте.
Мертвая тишина.
И в этой тишине я кричу:
– Люблю тебя!
И впиваюсь поцелуем в губы Илиана. Он кружит меня волчком среди неподвижных мужчин и женщин, которые, наверно, думают, что сценарий внезапно переписали и мы теперь главные герои фильма.
Что делать… каприз режиссера. Но нет, режиссер впадает в истерику:
– Стоооп! Откуда они тут взялись, эти долбаные придурки?!
Продолжения мы не слышим – успеваем сбежать.
* * *
Мы садимся в первый попавшийся автобус и доезжаем до площади Каталонии: Илиан хочет показать мне бульвар Рамбла. Вечереет. Люди толпами направляются к морю – можно подумать, они специально ждали нашего появления. Обнявшись, мы пропускаем их, но они задевают нас на ходу, увлекают за собой, словно сильное течение двух пловцов.
– Я тебя предупреждал, ты в меня влюбишься! – кричит Илиан.
Не хочу думать ни о чем, кроме этого единственного мгновения. Разбить часы. Не считать ни минут, ни дней. Не думать о том, что будет после. Забыть о скобках, кавычках, многоточиях. Желать одного – раствориться, утонуть в этой толпе вместе с Илианом, моим единственным спасательным кругом. В толпе, которая буквально расплющивает нас, как только мы замедляем ход.
– Идем вон туда, – зовет Илиан.
И мы выбираемся на боковую дорожку, где стоит с тележкой продавец мороженого.
– Какой аромат желает сеньора?
Не могу оторвать взгляд от Илиана. Никогда еще его глаза не были такими голубыми.
– «Цветок страсти».
– Прекрасный выбор. Извольте подождать.
Ил отводит меня к ближайшей скамье, усаживает, а сам идет за мороженым. Чудесная белокаменная скамья сделана в чистейшем стиле Гауди, над ней возвышается фигура в натуральную величину – солдат в каске, изваянный из того же камня.
Илиан возвращается с полдороги:
– Только ведите себя хорошо! Не заигрывайте с незнакомыми мужчинами!
Я разглядываю его, пока он стоит у красно-белой тележки мороженщика. Любуюсь его затылком, талией, стройными ногами. Умираю как хочу его!
И тут каменная скамья, на которой я сижу, начинает шевелиться подо мной! Что это – землетрясение? Вдобавок – словно этого мало – и каменная статуя тоже оживает. Ее каменные веки приподнимаются, каменная грудь начинает дышать, лицо прорезают морщины. Словно заколдованный рыцарь, стоявший тут целую вечность, ждал, когда я сяду именно на эту скамью, чтобы пробудиться от долгого сна и передать мне послание. Послание, состоящее из трех слов.
Мне даже чудится, что, произнося их, статуя улыбается:
– Здравствуй… здравствуй, принцесса!
Когда краса былых живых букетов
Засохнет пыльным украшением буфетов,
Когда безумный жар страстей глубоких
Остынет в холоде бессонниц одиноких,
Когда благословенный солнца луч
Угаснет под завесой хмурых туч
И нашу жажду чудных перемен
Заменит скучный быт меж серых стен,
Когда друг друга мы вконец израним,
Что нам останется и кем мы станем?
35
2019
– Мам, купи мне смузи!
