Рука Илиана продолжает скользить по моему бедру, я осторожно перекладываю ее на колено.
– Потерпите немного, мой игрок на банджо, вас ждут в отеле «Коронадо»!
Илиан улыбается, но не спорит. Я нахожу очаровательной его манеру скрывать обиду при каждом моем ляпе. Вероятно, слова «укулеле» и «банджо» здесь табу, как, наверно, и «мандолина», и «ситар», и «балалайка»…
Ил не сердится. Он открывает дверцу кабины, его глаза снова блестят.
– Ладно-ладно, смейтесь! Сегодня вечером я вам покажу, когда вдоволь накривляюсь в «Коронадо»…
Я вопросительно смотрю на него.
– Покажу, что такое настоящая гитара и на что она способна.
25
2019
Оливье паркуется на одном из последних свободных мест у тротуара, выключает мотор и наблюдает за необычным оживлением у ворот: машины въезжают и выезжают, шлагбаум непрерывно поднимается и опускается, посетители – с продуктовыми сумками, цветами и детьми – огибают барьер и направляются к застекленным дверям больницы. Оживленное местечко, ничего не скажешь, народу не меньше, чем на Рождество в торговых галереях. Оливье вспоминаются плакаты былых времен:
БОЛЬНИЦА! СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ!
А сегодня здесь шумно, как на ярмарке, плюс еще машины «скорой помощи» снуют туда-сюда: стоит замолкнуть одной сирене, как взвывает следующая. Оливье замечает в зеркале заднего вида синий маячок, он растет, растет, приближается, объезжает его «рено». Что это – очередная «скорая»? Но тут же с удивлением констатирует, что это полицейская машина, только без спецзнаков. Из нее выходят двое в штатском и исчезают за дверью главного входа больницы Биша.
Оливье провожает их взглядом и не сразу слышит, что кто-то стучит в боковое окно. Наконец оборачивается. Рядом с машиной стоит Лора, волосы забраны в пучок, в руке сигарета. Он никак не может свыкнуться с тем, что его дочь курит. Да и какой отец свыкся бы, пусть Лоре уже и двадцать шесть?! Оливье ужасно хочется вырвать у нее из пальцев эту мерзость и раздавить… Или хотя бы сделать выговор.
Он ограничивается тем, что открывает дверцу и целует дочь.
– Пап, ты что здесь делаешь?
– Да ничего, просто заехал на минутку – глянуть на тебя.
– Шутишь?
– У меня клиент неподалеку. На авеню Ваграм. Так что я сделал небольшой крюк.
А сирены продолжают завывать. Что это – «скорая помощь»? Полиция?
Лора нервно выдыхает дым, она спешит. Оливье знает, что у нее нет ни минуты свободной. Она часто рассказывает, что иногда сестры не успевают даже в туалет заскочить или сделать пару затяжек. Ну и слава богу – по крайней мере, этот адский больничный темп сберегает ее легкие.
– У тебя усталый вид, Лора.
– Еще бы! Скорей бы уж отпуск! – И она с заговорщицким видом подмигивает отцу.
Оливье не реагирует: он следит за одним из полицейских, который вышел из больницы и направляется к своему «рено мегану».
– Тут у вас суматоха, как в курятнике.
Лора торопливо делает последнюю затяжку, перед тем как ответить:
– Не то слово… Скоро нас заставят вскрытия делать. И носить «пушки» под халатами, чтобы защищать выживших пациентов от покушений. – Она затаптывает недокуренную сигарету и добавляет: – Или от киллеров.
– Ты права, пожалуй, можно обойтись и без полиции. На работе. Или дома.
«Обойтись без полиции…» Лоре не очень нравится этот намек. Ей известно, что отец не упускает случая поддеть Валентина, ее мужа-жандарма. Он ценит зятя как любителя регби, но терпеть его не может в качестве шефа полицейской бригады, круглые сутки пропадающего на работе. Сам он всю жизнь трудился дома, в мастерской, приспосабливаясь к распорядку дочерей, и никак не может смириться с безумным ритмом Лориных дежурств в Биша и ночных рейдов ее мужа в Сержи. А главное, он со страхом ждет того дня, когда Валентин объявит о своем повышении по службе, – иными словами, о переводе в другое место, может даже в сотнях километров отсюда, и они уедут, вместе с близнецами.
– Мне надо бежать, пап.
– Да, знаю.
Лора отходит от машины, потом возвращается:
– Мама ничего не заподозрила?
Если у Оливье и есть выдающееся достоинство, оно заключается в умении успокоить дочь.
– В Лос-Анджелесе? Меня бы это очень удивило!
26
2019
Жан-Макс ставит свой арендованный «бьюик верано» на паркинге Сан-Исидро и с подозрением оглядывает длинную пограничную cтену, уходящую к холмам на горизонте, полчища американцев, которых целыми группами пропускают в Мексику, и мексиканцев, которых медленно, по одному, пропускают в Соединенные Штаты. Потом оборачивается ко мне и с тревогой спрашивает:
– Ты можешь гарантировать, что нас не только впустят, но и выпустят обратно?
Я уверенно киваю.
На самом деле я ни в чем не уверена. Понятия не имею, какие изменения претерпела граница с 1999 года, но сильно подозреваю, что Дональд Трамп отдал пограничникам категорический приказ сохранять бдительность и не пропускать ни туда ни сюда всяких там… марьячи! Воспоминания оживают у меня в душе почти с нереальной четкостью: турникет, впускающий вас в Мексику без предъявления документов, короткий путь до Тихуаны, пестрые улицы, мальчишки в грязи на тротуарах, музыканты в сомбреро…
Пройти через турникет… а что дальше?
На что я надеюсь? Наткнуться на группу «Лос Парамос» на Санта-Сесилии, встретить Луиса, Фелипе, Рамона, Эстебана – только поседевших и прибавивших по десять кило, в тех же, но сильно поблекших костюмах? Даже если такое чудо и случится, что они смогут мне рассказать? Это мне придется сообщить им новость – и какую ужасную! – о том, что юный симпатичный француз, с которым они много лет назад выступали перед публикой, прикован к больничной койке во Франции и находится между жизнью и смертью. Меня мучают тысячи других вопросов, но я силюсь отделаться от любой формы логических рассуждений.
Не колебаться, не сомневаться. Я должна просто идти по следу!
А для начала миновать турникет.
– Ну что, вперед? – спрашиваю я с наигранной бодростью.
Шарлотта не отрывается от своего смартфона. Она успела загрузить в него программу «Американские моллы с дешевыми товарами» и выяснила, что находится меньше чем в километре от одного из них, где больше сотни заводских магазинов продают по дешевке товары самых известных брендов в мире. Шарлотта показывает нам их каталоги. Никаких подделок! Все самое настоящее! Calvin Klein, Guess, Ralf Lauren, Tommy Hilfiger… Так, с придыханием, произносят имена кинозвезд, к которым наконец-то можно подобраться вплотную.
Я понимаю, что должна привести убедительные аргументы, если хочу, чтобы они сопровождали меня в Тихуану. У меня нет никакого желания ехать туда одной. Мне не дает покоя смутное ощущение опасности, угрозы. Все время чудится, что кто-то ждет и думает: когда же она останется одна? Чтобы напасть… Когда мы выезжали из Олд-Тауна, какой-то серый «форд эдж» следовал за нами до самого Сан-Исидро, старательно держа дистанцию, и исчез сразу, как только мы припарковались. Мне кажется, что за нами следили. Видимо, так же, как за Илианом в Париже. Но с какой целью? Убить меня? Это смутное подозрение превратилось в уверенность, пока мы ехали, а затем рассеялось, вернее, сменилось другими мыслями, столь же нелепыми. И лишь одно слово продолжает вертеться у меня в голове. Swallow.
