Больше часа Петр прождал машину под противным снегом с дождем. Так и не заехав домой, оказался в бетонном подземелье «Александровской» батареи. Там, на шестом равелине, самом восточном, на выстроенной башенке установили новый артиллерийский локатор «Риф». Вообще-то, он – корабельный, но впервые встал на береговой батарее. Испытывать будут не один, а целых четыре локатора: малогабаритный авиационный «Гнейс» (тоже на земле, для него не оказалось самолета), автомобильный 1,5-метровый «РУС» (собран по «старой схеме» с коаксиальным кабелем вместо волновода), 10 и 3,2 см «РИФ», и 3,2 см «Наяда» в автомобильном варианте, это значительно уменьшенный «РИФ», с единой антенной для измерения как пеленга на цель, так и высоты цели.
Я несколько охренел, услышав, что для самолетной РЛС не нашли носитель. Хотел было вспомнить Пе-2 и его прародителя ВИ-100, но вовремя прикусил себе язык: Петляков в тюрьме, машина еще не летает, и его имя широкой общественности, включая Петра, еще не известно. Есть самолет Таирова, но там огромная пушечная батарея и крайне малая скорость у земли. А действительно, ставить этот рояль некуда! Ночной истребительной авиации в СССР нет. А бомбардировщикам он не нужен. По земле он работает весьма условно. Комиссия, несмотря на то что стоит подпись наркома, еще не собралась, и когда прибудет – неизвестно. Все четыре установки собрались здесь, на узенькой песчаной косе, уходящей к маяку, носящему имя первого защитника Кронштадта. За оставшиеся до начала войны три дня приняли развернутую станцию «РУС», прибыли наши самолеты и техники, собирают машины. В небе над Ленинградом практически не появляются самолеты, нам вылет 29-го тоже запретили. Курим бамбук. Основные действия авиации будут происходить на другом фланге, у Таллина. Там находится и штаб ВВС флота, и большинство его кораблей. Кронштадт стоит опустевшим. Несколько старых «корыт» трутся бортами о причалы, да мотаются туда-сюда паровые паромы. На Бычьем поле – вялые никчемные работы: десяток краснофлотцев с лопатами, да ЧТЗ с катком и бульдозером. Все ждут снега, чтобы прикатать его и поставить самолеты на лыжи. А его нет.
Ночью с 29 на 30 ноября раздался звонок в домике в Низино, где спали летчики звена. Вахтенный снял трубку и затем разбудил командира эскадрильи. С форта «Риф» звонил Петр, что над Ленинградом появились устойчивые отметки на локаторе, что это означает – операторы не были в курсе. Звонки в штаб ПВО базы ничего не дали, там отвечают, чтобы не совали свой нос куда не следует. Кузнецов почесал лоб, заметил, что, скорее всего, это аэростаты заграждения, и, если их подняли, значит, получен приказ. Пятый полк продолжал мирно спать. Подъем сыграли 07.00, строго по расписанию. Завтрак, в 08.00 построение, на котором зачитали приказ об объявлении войны Финляндии. Прикомандированных попросили не беспокоиться и не мешаться под ногами.
А Петя попал, как кур в ощип. У них на форту боевую тревогу объявили раньше, сразу после завтрака, батареи форта начали подготовку к боевым стрельбам. 13-й артдивизион имел четыре 10-дюймовых орудия Бринка и восемь 6-дюймовых орудий Канэ. Они стояли во двориках, теоретически могли разворачиваться на 360 градусов, но рядом с каждым высился противоснарядный бруствер, так как форт находился в зоне обстрела другого форта, Ино, которым «владела» Финляндия. Максимальный угол возвышения этих орудий составлял всего 20 градусов. Механизацией дворики не страдали. Орудия прикрывал бронированный навес, никаких откатников и накатников не было. После выстрела орудие поднималось по наклонной дорожке, а потом накатывалось обратно, с шумом ударяя по резиновой шайбе-амортизатору. Немного попрыгав взад-вперед, орудие успокаивалось. Комендор открывал поршневой затвор, четверо дюжих подносчиков на специальных носилках несли 254 мм снаряд, который ставили на специальный желоб, выбивали фиксаторы, и вместе с комендорами, вшестером, досылателем, толстенной палкой с набалдашником из войлока, запихивали снаряд в горизонтально стоящее орудие. Да еще с такой скоростью, чтобы снаряд врезался толстыми медными поводками в нарезы. Затем забрасывались и досылались полузаряды в картонных картузах. Следом за досылом закрывался затвор и проворачивался на 90 или 45 градусов, в зависимости от года выпуска орудия. Из затвора выдвигался массивный вольфрамовый запал. Орудие поднималось и наводилось на ориентир позади позиции. Выверялся ствол по целику и по трубке (углу наклона). Командир расчета поднимал красный флажок вверх и ждал команды, широко раскрыв рот, чтобы барабанные перепонки не повредило от выстрела. Увидев сигнал или услышав слово «Залп», опускал руку и жал ногой на педаль магнето, ток которого поджигал порох и убирал запал из картуза обратно в затвор. Следовал выстрел, один каждые шесть минут, до 1924 года. С прокладкой дополнительных рельсовых путей, скорострельность повысилась до одного выстрела в три минуты на орудие.
За 30 минут артподготовки, начавшейся в 08.30 по московскому времени 30 ноября, форт выпустил 38 снарядов главного калибра и 240 снарядов из казематных пушек Канэ. В ответ форт Ино попал по форту тремя снарядами 12”, но подавить полностью огонь форта «Риф» не смог. 28 раненых и шестеро убитых было итогом этой дуэли. Снаряды главного калибра вполне нормально отслеживались РЛС «РИФ», и имелась возможность корректировать огонь каждого из четырех орудий. Шестидюймовые снаряды пушек Канэ из-за большой скорострельности отслеживать было затруднительно. Поэтому в середине артподготовки главный калибр перешел с залповой на индивидуальную стрельбу. По всей видимости, Ино получил значительные повреждения и прекратил контрбатарейную стрельбу. Семнадцатый стрелковый корпус, наступавший в направлении финского форта, при поддержке артиллерией двух дивизионов крепости быстро продвигался вперед, успешно форсировав приграничную реку Сестра. Семидесятой стрелковой дивизией взяты Терриоки, Райвола. Есть и потери. Иногда дурацкие. Выслали корректировщик к Ино, без прикрытия. Мало того что в декабре светает в половину десятого и внизу ничего не видно, так еще и сопровождения не дали. Сбили его финны, и тут же в Лондоне появились фотографии обломков и трупов летчиков. Ну, понятно, кто дирижировал этой войной.
В 10.30 самолет Кузнецова плюхнулся в лужу сразу за знаком «Т», выложенном на Бычьем поле, следом сели два его ведомых, по одному. Сразу после этого Петр выехал в порт и на пароме добрался в Рамбов. Оттуда его довезли до Низино, и он тоже перелетел под Кронштадт. Целый день строили две землянки для техников и занимались обваловкой стоянок, и от воды, и от бомбежек и штурмовок. Летный состав разместили в доме «капитана порта» у причалов с южной стороны косы. Телефонисты провели связь как на аэродром, так и в помещения для отдыха комсостава. Работы закончили довольно поздно ночью. Но поспать не удалось. РЛС зафиксировала подход неизвестных машин со стороны Финляндии, следовавших в сторону Лебяжьего, где стояли бомбардировщики и торпедоносцы Балтфлота. Две пары оторвались от земли, и их попытались навести на нарушителей спокойствия. АФАры остались на земле, по два пулемета и две пушки стояли на каждой из машин. Операторы выдают команды наведения на цель, набрана необходимая высота, пары идут в разорванном строе. Шесть малоскоростных целей, скорее всего, бомбардировщики из Выборга. Еще пятнадцать минут, и наш курс пересечется с ними.
– Они отворачивают, уходят вниз с набором скорости! Курс перехвата 310, дистанция двадцать шесть.
