Пожав руки офицерам своего батальона — поручику Солодовникову и штабс-капитану Миличу, — Берг проворно скинул сюртук, сдёрнул галстух, уселся меж друзьями и взял в руки наполненный стакан:
— Что пьёте нынче, господа офицеры? — он понюхал вино. — О-о, это не «астраханский квасок», это Франция, сразу чувствуется! По какому случаю шикуем?
— Случай самый неординарный, Мишель! — Солодовников залпом опорожнил свой стакан и кивнул на Милича. — Милич наш получил приказ в Швейцарию ехать! Везёт же людям!
— В Швейцарию? А что там стряслось? — удивился Берг.
— Что может стрястись в тихой и патриархальной Швейцарии, Мишель! Наш батальонный командир князь Кильдишев, дай ему Бог всего, назначил меня для сопровождения следующих для излечения на воды офицеров батальона, — счастливо засмеялся Милич. — Помнишь Братыненко и Якобса? Ну, которые после кавказской заварушки из госпиталей, бедолаги, всё никак не выберутся?
— Смутно припоминаю, господа, — Берг пожал плечами. — Я ведь и сам в батальоне недавно, в Туркестанской кампании почти год оттрубил.
— Однако в подобную поездочку на воды весной успел-таки прокатиться, а?
При упоминании весенней своей поездки в Европу Берг слегка нахмурился, словно пытаясь поймать ускользающую мысль или воспоминание. Но друзья теребили, тянули к нему стаканы, наперебой рассказывали последние батальонные сплетни, расспрашивали о Настеньке, и Берг махнул рукой. Если это что-то важное, то вспомнится само. А не вспомнится — стало быть, ерунда.
Беглая ревизия стола показала, что пора посылать денщика за «подкреплением» в ближайшую ресторацию. Разлив по стаканам последнюю бутылку, офицеры уговорились не спешить, потянуть время, чтобы ожидание посланца не показалось слишком долгим.
— Ну, что там твой японский друг, Мишель? — Солодовников раскурил сигару, выпустил несколько ровных колечек сизого дыма. — Всё такой же бука, сух и официален, аки кредитор? Не понимаю, как вы с ним вообще можете находить общий язык? Ну, поначалу чистая экзотика, это понятно. Заполучить в приятели единственного японца в столице, да ещё и дипломата! Наш свет завидовал тебе жуткой завистью, Мишель! Но японец же оказался сух, как прошлогодняя вобла, — разве не так?
— Серж, ты не прав, — заступился за японского друга Берг. — Да, общение с господином Эномото весьма своеобразно, а порой, честно признаться, и утомляет, и раздражает. Но японцы такие по натуре, понимаешь? Его суждения весьма оригинальны, ум остёр. Вот сами подумайте, господа: жили мы, жили — и знать не знали, что существует на свете совершенно иной мир, иные понятия. После его рассказов о Японии я просто мечтаю когда-нибудь побывать там, посмотреть на мир Эномото своими глазами. Сравнить то, что услышал о Японии, с увиденным.
— Воля твоя, Мишель! — пожал плечами Милич. — Езжай в свою Азиатчину, коли есть такое желание. А вот я через недельку уже на женевских барышень глазеть стану. А там, глядишь, и в Париж на недельку вырвусь как-нибудь! Это ж Европа, всё рядом!
— Да, рядом, — Берг хмурился, барабанил пальцами по столу, всё ещё пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль.
— Ты на свадьбу-то свою японца думаешь звать? — Солодовников от нечего делать крошил острейшим сапёрным ножом кружок ананаса. — Или иностранным посланникам по статусу не положено столь близко с простыми смертными сходиться?
— Пригласить-то приглашал, да что-то настроение господина Эномото мне в последнее время не нравится, господа, — пожаловался Берг. — Прямо скажу: похоронное настроение у моего японского друга какое-то! Словно болезнь какая его настигла. Или беду чует… Вот сегодня, вообразите, господа! Вздумал в Трубецкой бастион Петропавловской крепости съездить, тюрьму осмотреть! Тут от одного названия мороз по коже — а он рвался туда прямо!
— В арестантский дом? Ну, действительно, — Милич покрутил пальцем у лба. — И что, пустили его?
— Ха, попробуй не пусти государева любимца! — хохотнул Солодовников, продолжая забавляться с ножом. — Я слыхал, японца этого день через день в Зимний приглашают — то на чаепитие с августейшим семейством, то на прогулку с их величествами. Фаворит-с! Вот разве что приревнует государь японца этого к Мишелю нашему, рассердится… Вот тогда, действительно, может и в Петропавловку определить! Так уж, скорее, Мишеля нашего, чем иностранного подданного!
— Серж, не говори глупостей! — вздохнул Берг. — Даже если государь и недоволен времяпрепровождением японского посланника, сие не есть государственное преступление. И вообще: был бы недоволен — мне бы уж как-нибудь давно бы дали понять про неуместность моей привязанности и интереса… Серьёзно, господа: Эномото чём-то явно подавлен в последнее время!
— Наплюй, Мишель! Особый народец, у них не разберёшь — что в голове делается. Иная нация, иное мышление — сам же говорил!
— Погодите, господа! — попросил Берг, теребя локон волос за ухом. — Что-то в голове вертится, совсем близко… Подавленность посланника… Неожиданный отъезд его помощника, Асикага, в Европу… Тут есть какая-то связь!
— Господи, он уже и второго японца приплёл, — рассмеялся Милич. — Как это ты, Мишель, их имена дикие в голове держать способен? И зачем этот второй японец в Европу собрался-то?
— В том-то и дело, что неизвестно! — Берг вскочил, быстрыми шагами прошёлся по комнате. — Эномото не знает причины, Асикага получил приказ через его голову, прямо из Токио — тем и расстроен посол чрезвычайно! Это что-то очень важное для него, поверьте, господа!
Хлопнула дверь в прихожей, и офицеры оживились:
— Ну, вот и твой пропащий денщик, наконец, явился! Господа, мы что-то совсем о стаканах своих забыли — выпьем, друзья!
— Да-да, конечно, выпьем! — Берг остановился посреди комнаты: ускользающая доселе мысль прояснилась, сформировалась. — Слушайте, Милич, а что, если я напрошусь к вам в компанию, а? Поеду с вами? И прослежу в Европе за японцем этим…
— Ну-у, брат, это не у Милича спрашивать надо! — Солодовников опрокинул в рот стакан вина, кинул вслед кусочек ананаса. — Это уже к милости полковника Кильдишева обращаться надобно! Как Усатый Монстр решит! И потом, Мишель: вы с полгода назад в подобную поездку уже отправлялись! Совесть иметь надобно — другие офицеры, знаете ли, тоже не отказались бы от подобной командировки! И что за сыщицкие умонастроения, Мишель! «Проследить!» Ты, русский офицер, какую-то игру в казаки-разбойники затеял! Выдумываешь, право! Просто завидуешь Миличу, и всё тут!
— Нет, господа, я не выдумываю! Господин Эномото в беде, я печёнкою чую! Ему важно знать про Асикага — а обязанности держат его здесь, в Петербурге! Князю Кильдишеву я объясню как-нибудь свою потребность. В конце концов, он с тестем моим будущим близко знаком — прибегну к родственной протекции, ежели что! Настеньке намекну про европейские обновки… Дело надо делать, господа! А дело-то, чую, нешуточное!
* * *
Командир Сапёрного батальона полковник Кильдишев, поворчав для порядка, наложил на рапорт Берга с просьбой включить его в состав сопровождающих команды раненых офицеров разрешающую резолюцию. Несколько больших хлопот потребовало устроить так, чтобы уехать из Санкт-Петербурга в один день с отбытием японца. Узы офицерского братства, впрочем, оказались сильнее указаний и распоряжений начальства. Узнав, что прапорщику Бергу позарез надо ехать на два дня позже намеченного, офицеры, без расспросов и ворчания, передали командование группой в его руки. Истинную цель поездки Берга в Европу знал только Милич.
