— И к тому же моя аудитория получает ускоренную версию расследования, — улыбнулась Мариана.
— Вы действительно составите каталог всей коллекции? — спросил Анджело.
Она кивнула, а затем вздохнула.
— Это нетактичный вопрос, но я должна его задать. Сколько времени у нас есть?
— Несколько месяцев, если нам повезет. Врачи говорят, что, скорее всего, остались считаные недели — шесть или семь в лучшем случае.
Мариана подошла к Анджело и положила руку ему на плечо.
— Сочувствую. Должно быть, вам так тяжело это осознавать. Я тоже была очень близка со своим дедушкой, и, когда ему поставили диагноз слабоумия, для всей нашей семьи это было большим ударом. Иногда дедушка чувствовал себя хорошо, сознание его было ясным, а иногда он не узнавал родных и знакомых. Это могло произойти с ним прямо в середине разговора — он внезапно замолкал и выглядел потерянным, взгляд его становился потухшим. Было ужасно видеть, как он страдает. Так что я понимаю, каково вам сейчас. Вы не готовы потерять близкого человека, не хотите, чтобы он уходил, но в то же время вы желаете, чтобы его страдания закончились и он обрел покой.
— Да. — Анджело накрыл ладонью ее руку на своем плече. — Это именно так. Спасибо за понимание. — На секунду на его лице мелькнуло странное выражение, а затем он добавил деловым тоном: — Нам лучше продолжить работу.
Глава 5
Когда на следующий день Анджело открыл дверь Мариане, она предстала перед ним в темно‑сером костюме, белой блузке и в черных туфлях на высоких каблуках.
Что же касается Анджело, он снова был одет в деловой костюм. Мариана впервые видела человека, который так одевается для работы дома. Она вспомнила, что и во Флоренции он тоже одевался подобным образом, хотя между ним и дедом, определенно, были теплые, неформальные отношения. Был ли это способ установить небольшую дистанцию между собой и остальным миром?
Анджело протянул руку, чтобы взять сумку, в которой Мариана принесла мольберт, штатив, камеру, осветительное оборудование и ноутбук.
— Давайте я вам помогу.
— Спасибо, не надо.
— Вы тащили все это на себе?
— Нет, я взяла такси, — ответила она и все‑таки позволила забрать у нее мольберт и штатив.
Анджело отнес их в столовую, где Мариана проработала затем до полудня, просматривая вторую коробку с документами и делая записи.
После Анджело снова приготовил обед на двоих, за которым разговор опять зашел об архиве Лео.
— Судя по количеству фотокопий, которые вы сделали сегодня утром, полагаю, все идет хорошо, — предположил Анджело.
— Очень хорошо. — Мариана улыбнулась ему. — Мой научный руководитель, который помогает мне работать над диссертацией, очень хотел бы встретиться с вами. Это возможно?
— Потому что я являюсь доверенным лицом своего деда? Ладно.
— И еще. Я заметила, что на стенах вашего дома нет никаких картин…
— У меня нет особых пристрастий в живописи.
— Поняла. Больше не буду поднимать эту тему.
— Отчего же? Вы могли бы научить меня чувствовать красоту искусства.
На лице Анджело отразилось изумление, словно он сам не ожидал, что у него вырвутся эти слова.
«Возможно, это сможет нас объединить?» — подумала Мариана, но тут же напомнила себе, что должна держать дистанцию с этим мужчиной. Однако соблазн был слишком велик.
— Если вы встретитесь завтра с Джереми, моим научным руководителем, то после этой встречи мы сможем зайти в Национальную галерею, расположенную за углом. Посмотрим на пару‑другую картин, определимся, какие стиль и композиция вам нравятся, а какие — нет.
— Хорошо, — согласился Анджело, решив, что это нельзя назвать свиданием, — ведь речь идет лишь о том, чтобы помочь ему понять искусство и, возможно, лучше понять собственного деда.
Все шло хорошо до середины дня, пока Мариана не решила приготовить кофе. Она сняла туфли и босиком направилась на кухню. Там Мариана случайно обожглась молоком, дернулась и уронила одну из кружек, стоящих на столе. Та разбилась о каменный пол.
Анджело мгновенно появился на кухне и крикнул: «Стойте, не шевелитесь!»
Мариана вспомнила о том, как Эрик впадал в ярость, если она что‑нибудь роняла. Это заставило ее испуганно застыть.
К ее изумлению, Анджело подошел к ней, взял на руки и отнес в дальний конец кухни. Там он снова аккуратно поставил ее на ноги.
— Оставайтесь тут, а я все уберу, чтобы вы не порезались об осколок.
— Извините, — прошептала она. — Я…
Но тут Анджело заметил красное пятно ожога на ее руке.
— Подождите! — Он схватил кухонное полотенце, завернул в него лед из морозилки и протянул Мариане. — Приложите это и держите, пока я не закончу убирать осколки, а потом суньте руку под холодную воду.
Закончив подметать, он посмотрел на нее.
— Где ваши туфли?
— В кабинете.
— Я схожу за ними.
Он принес их и подождал, пока Мариана обуется.
— С вами все в порядке? Позвольте мне взглянуть на вашу руку.
И тут, к своему стыду и ужасу, Мариана расплакалась.
Что‑то явно было не так. За этими слезами скрывалось нечто большее, чем боль от ожога. Анджело понятия не имел, что делать. Можно ли обнять Мариану, чтобы ее утешить? Не поймет ли она его неправильно? С другой стороны, он не мог игнорировать ее страдания.
В конце концов он решил повести себя с ней так, будто она его сестра. Он обнял ее и начал гладить по плечам, пока Мариана не перестала плакать.
— Простите меня за эти слезы. — Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Я заплачу за разбитую кружку.
— Все в порядке. Посуда бьется время от времени. Но я чувствую, что дело не только в пролитом молоке и разбитой кружке. Может, нужно отвезти вас в больницу?
— Зачем?
— У вас на руке ожог, — напомнил Анджело.
Мариана покачала головой.
— Вы дали мне лед, чтобы охладить кожу, — этого достаточно. Все будет хорошо. Я расплакалась не от боли, а скорее от шока. — Она сделала глубокий вдох. — Мой бывший парень всегда злился, если я что‑то ломала.
— Он поднимал на вас руку?
— Нет. — Мариана отвернулась. — Но он был помешан на порядке. Ему нравилось, чтобы все вещи лежали на своих местах.
Это определение в значительной степени соответствовало тому, что Анджело сказал ей о себе. Неужели она надела сегодня деловой костюм и высокие каблуки, потому что думала, что он ожидал этого от нее?
А Мариана продолжала:
