Но он уже нашел просвет, выход. Лидия получит кресло. Как знать, думал Эдди, любуясь блестящими круглыми каплями, усеявшими ветви деревьев, вдруг оно поможет ей, да так, как он в своем унынии и представить себе не может. Как знать, вдруг Лидия пойдет на поправку.
Шагая по темному городу, Эдди, мокрый насквозь, но в полном восторге, ни разу не вспомнил про свою первоначальную цель – даровать людям честную встречу с Госпожой Удачей. На самом деле он испытывал огромное облегчение оттого, что сумел спастись.
Часть шестая
Погружение
Глава 20
После встречи с мистером К., не оправдавшей его надежд, Декстер из месяца в месяц пытался на очередном воскресном обеде уединиться под благовидным предлогом с тестем и потолковать с глазу на глаз. Но нет худа без добра: с каждой неделей ему самому становилось яснее, что он намерен предложить. Наконец однажды, когда торжественный обед с танцами в охотничьем клубе уже завершился, старик Берринджер, сидевший по другую сторону стола, уставленного тарелками с недоеденными кусками торта с мороженым “Аляска”, перехватил взгляд Декстера и сказал:
– Я не прочь подышать свежим воздухом. А ты?
Декстер с готовностью встал. Зал тонул в неярком свете свечей. Оркестр негромко заиграл “Снежное Рождество” – совсем не к месту в середине февраля, и Декстер понял, что его совсем не тянет старательно топтаться на танцполе вокруг любителей фокстрота. Он поискал глазами Табату и Грейди, но взгляд упорно натыкался лишь на его собственную жену в объятиях чемпиона по игре в поло Бута Кимбалла, по прозвищу – без шуток! – Бу-Бу. В ранней юности Гарриет была в него влюблена. Вскоре после того как Декстер с Гарриет поженились, Бу-Бу заключил брак с леди Как-там-ее и вскоре после свадьбы переехал в Лондон. Декстер не видел Бу-Бу лет десять с лишним и с трудом его узнал: шевелюра Бу-Бу стала белоснежной.
– Радуйся, киска, пуля мимо пролетела, – шепнул он жене за коктейлями, мотнув подбородком в сторону Бу-Бу.
– В прошлом году Пиппа умерла от рака, – скорбным голосом отозвалась Гарриет.
Старик Берринджер первым раздвинул бархатные шторы затемнения и вышел навстречу свирепому ледяному ветру.
– Свежий ветерок, – ласково сказал он, перекрывая очередной лютый порыв. – Славно-то как.
На шее у него был тонкий шелковый шарф, больше похожий на галстук, на голове котелок, но его выносливость вошла в поговорку и даже стала предметом шуток. Декстер никогда не видел, чтобы тесть вспотел – даже в смокинге в летнюю духоту. Шагал он быстро и решительно, Декстер поспевал за ним не без труда, хотя был на несколько дюймов выше тестя.
Бледная корка слежавшегося снега покрыла поля для гольфа, но проходы для мальчиков, подносящих игрокам клюшки и мячи, были в основном расчищены. По одной такой дорожке они направились к берегу моря и, когда ветер стихал, говорили о том, как идет Грейди военная форма и как страшит его бедную мать отъезд сына. В эти выходные он получил последнюю увольнительную перед отплытием. Еще трое парней в семействе были в таком же положении: двое в армии, третий в береговой охране, так что этот обед с танцами стал прощальным. Купер был сам не свой от страха за сына, но Декстер твердо верил: даже мировая война не перечеркнет горячего обещания Грейди вернуться.
Они дошли до Крукид-Крика – это завиток зеленоватой промерзшей морской воды, лишившийся прежних сил из-за изнурительного пути вокруг Лонг-Бича, через Брод-Чэннел и дальше по разным топким местам. Декстер с удовольствием прошелся бы еще; он предпочитал разговаривать на ходу, но старик остановился.
– Я всегда стараюсь подойти поближе к воде, а ты? – сказал он, глядя во тьму. – Лучше всех это выразил Мелвилл: “Человек не успокоится, пока не доберется до самого края земли”; там, правда, сказано не совсем так, но точно не помню. Это заложено в нашей природе – стремление дойти до самого края. Даже на поле для гольфа.
– Там особенно, – сказал Декстер, и они дружно рассмеялись.
Среди вещей, к которым оба они относились пренебрежительно, был и гольф. Декстеру просто не хватало терпения освоить игру, в отличие от тех, кто постигал ее чуть ли не с колыбели. Старик же считал гольф пустым времяпрепровождением, которое тщится выдать себя за спорт.
Декстер узнал это место: именно тут много лет назад он просил руки Гарриет. Дело было летом, деревья гнулись под тяжестью пышной листвы, от только что подстриженной травы фервеев шел дух, всегда напоминавший Декстеру запах новеньких купюр. Теперь же, глядя на потемневший горизонт, он неожиданно для себя вспомнил кое-что из их давнего разговора. Тогда, перекрывая треск цикад, его будущий тесть заметил:
– Честно говоря, мистер Стайлз, ваши и мои друзья не сильно понравились бы друг другу.
Это было в высшей степени сдержанное высказывание, даже с намеком на юмор, но Декстер истолковал его буквально.
– Полагаю, сэр, у них друг с другом весьма мало общего, – сказал он.
– А мне сдается, что у них очень много общего, хотя сами они, быть может, не готовы это признать. Или же у них нет общего языка, на котором они могли бы это сформулировать.
Услышав это поразительное умозаключение, Декстер замешкался с ответом.
– Возможно, мои слова удивят вас, мистер Стайлз, но мне, в сущности, все равно, что у вас за друзья.
– Я… рад это слышать, сэр.
– Гарриет от вас без ума, для меня это главное. А теперь вы должны тщательно взвесить, насколько вы без ума от Гарриет. Она станет для вас единственной и неповторимой. Иного я не потерплю, мистер Стайлз. Ни ваши друзья, ни род ваших занятий, ни ваша репутация или ваше прошлое меня не волнуют. Верность. Вот что вы должны мне обещать.
– Обещаю, – поразмыслив, сказал Декстер. Так поступил бы любой молодой мужчина, жаждущий и дальше трахать дочь банкира, но теперь уже вполне законно.
– Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, – продолжал мистер Берринджер, невозмутимо вперив в Декстера оценивающий взгляд. – И намерен тщательно и неустанно проверять, насколько она счастлива.
– Понимаю, сэр.
– Нет, не понимаете, – мягко отозвался мистер Берринджер. – Вам этого не понять. Но я надеюсь, что вы, ради вашего же блага, все же сдержите свое обещание. И – никаких исключений. Вы меня поняли?
Он, конечно же, не понял. А спустя время, когда начал кое-что понимать, стал искренне восхищаться тестем: ведь тот ухитрился вырваться из смирительной рубашки своего положения и нашел способ добиться от будущего зятя необходимых обещаний. Даже Гудини не сумел бы его превзойти: дочка уже забеременела и отказывалась от какой-либо помощи в этой неприятной ситуации. Если бы Артур Берринджер не дал согласия на брак, она сбежала бы с Декстером, и тогда – позор всей семье. Старик был загнан в угол, тем не менее он стал торговаться, да так, будто перевес на его стороне; проявив невероятную проницательность, он догадался, что зять, хоть и преступник, но человек слова. В сфере деятельности Декстера моногамия – явление экзотическое, но едва только снежно-белая рука хористки обвивала его шею, ему казалось, что он под колпаком. Или уже попался? Коготок увяз, всей птичке пропасть? Холодный душ по сравнению с этим – семечки. Спустя время он всегда испытывал облегчение, даже благодарность. Бабы ничуть не лучше наркотиков: мужчина запросто станет действовать себе во вред. А Гарриет красивее их всех.
