– Вы им не нужны, – после звонка пояснил он. – Боюсь, разговор будет не из приятных.
Но Анна по глупости решила, что он просто не хочет ее терять.
Лейтенант направился в коридор, она двинулась следом, поглядывая на множество дверей со множеством развешенных под разными углами табличек. На наружной стене, по периметру окружавшей верфь к западу от стапелей, было выбито: “Корпус 569”. До этой части верфи она еще не добиралась даже на велосипеде. Прямо перед ней высилась электростанция имени Эдисона, из всех пяти труб валил дым, похожий на пар.
Лейтенант Аксел направился к скамье возле оконечности пирса Вест-стрит; там уже лежал сложенный вдвое водолазный костюм, такой массивный и неповоротливый, что казался живым существом. Завидев его, Анна ускорила шаг.
– Вами займутся мистер Грир и мистер Кац, – лейтенант Аксел указал на двух мужчин, которые с показным безразличием сидели неподалеку явно без дела; скорее всего, именно они подслушивали в засаде ее разговор с Акселом, а потом, за считаные минуты до прихода лейтенанта, примчались сюда.
– Господа, мисс Керриган интересуется водолазным делом. Пожалуйста, помогите ей одеться.
Приказ был вроде бы прямой и недвусмысленный, но кое-какие словечки – “займутся”, “помогите одеться” – показались Анне не очень уместными; может быть, лейтенант их употребил только для того, чтобы ее смутить? Когда дверь за Акселом закрылась, у Анны отлегло от сердца.
– Скафандр, дорогуша, мы наденем на тебя прямо поверх одежды, – сказал тот, которого Аксел назвал Гриром. Худощавый, с жидкими волосами и редкостно маленьким для мужчины подбородком; на руке обручальное кольцо. – А вот туфли сними.
Второй, Кац, держался развязно.
Они расправили перед Анной скафандр; туфли она уже скинула и стояла в одних чулках.
– Это же первый размер, да, Грир? – уточнил Кац. – Такой же, как у тебя.
Грир закатил глаза. От прорезиненного полотна исходил резкий запах с кисловатым землистым оттенком, напомнившим Анне ферму дедушки с бабушкой в Миннесоте. Опустив ноги в широкую черную резиновую горловину, Анна нащупала ступнями жесткие штанины, влезла в них, и ступни наконец попали в нечто вроде носков. Во время этой операции Анне, к ее смущению, пришлось держаться за мужчин, но, судя по всему, Кац с Гриром считали это делом обычным. Они сообща подняли резиновую горловину до плеч Анны, помогли ей вдеть руки в рукава и затем в прикрепленные к ним трехпалые рукавицы, а в завершение стянули рукавицы узкими ремешками и застегнули пряжки на ее запястьях.
– Ремни нужны потуже, – заметил Кац. – У нее запястья узенькие – рукавицы того и гляди слетят. Впрочем, ты-то, Грир, своими дамскими ручками как-никак управляешься.
– Мистер Кац гордится своей фигурой, – заговорщически шепнул Грир Анне. – Так ему легче смириться со своей категорией: у него же 4-F
[27].
Анна ужаснулась, но Кац отреагировал почти сразу:
– А Грир и рад ввернуть шпильку. Завидует, что у меня такой подбородок.
– Даже со своим хваленым подбородком он никак не найдет девушку, готовую выйти за него замуж, – ввернул Грир.
– Если бы ты видела, какой он подкаблучник, поняла бы, почему я с женитьбой не тороплюсь.
Во время этой перепалки Анна старалась сохранять веселую мину, но мужчины вряд ли это оценили. Стоя за ее спиной, они затягивали на ее икрах шнуровку парусиновых штанин.
– Кстати, а почему у тебя категория 4-F? – спросил Грир.
– Барабанная перепонка пробита, – ответил Кац. – Во втором классе учитель дал мне в ухо.
– Уже тогда, небось, болтал лишнее.
– Какой ужас! – вырвалось у Анны, но она тут же осеклась: надо было помалкивать.
Впервые за все время Кац заметно смутился.
– В водолазном деле это даже преимущество, – помолчав, сказал он. – Ухо не чувствует давления.
Они помогли Анне вставить ступни в “боты” – колодки из дерева, металла и кожи. В деловитых мужских прикосновениях было что-то интимное. Кац даже стал на четвереньки, чтобы застегнуть пряжки на зашнурованных ботах.
– Боты весят тридцать пять фунтов, – сообщил он Анне. – Весь скафандр – двести. А ты сколько весишь?
– Эх ты, – укорил напарника Грир и покачал головой. – Чего ж удивляться, что ты никак не найдешь себе девушку.
– Небось, вполовину меньше, – продолжал Кац, не обращая внимания на Грира. – Прикинь: я вешу двести сорок, но в костюме еле передвигаю ноги.
– У тебя чувство равновесия ни к черту, – сказал Грир. – Наверняка из-за той барабанной перепонки.
– Вообще-то я вешу гораздо больше ста фунтов, – заметила Анна и тут же опять пожалела: вдруг они решат, что она пререкается.
Она осторожно опустилась на лавку. Мужчины подняли над ее головой медный нагрудник, его острые края врезались в нежную кожу между плечами и шеей.
– Эх-ма, – подосадовал Грир. – Мы же ей не дали…
Кац гнусно ухмыльнулся:
– Не дали чего?
– Сам знаешь… – Грир порозовел до корней реденьких волос. – Кончай, Кац. Совесть у тебя есть?
– A-а, ты про подушечку на пипку, – наконец произнес Кац. – Ты прав, забыли. Это специальная подушечка, – не глядя Анне в глаза, сказал он, – она защищает тело от острых краев ворота. Ворот понадобится, когда мы станем надевать на тебя шлем. А шлем с нагрудником весят пятьдесят шесть фунтов.
Анна не собиралась просить ту подушечку, тем более – произносить ее название вслух. У Грира кожа под жидкими волосами стала ярко-красной. Мужчины принялись с большим трудом натягивать на ее торс прорезиненный верх брезентового костюма, стараясь направить длинные медные шипы нагрудника в предназначенные них отверстия. Когда все шипы воткнулись куда надо, на них надели медные хомуты, закрепили барашковыми гайками и завинтили специальным ключом; Грир трудился спереди, а Кац сзади. Двигаясь вокруг горловины, они перекрикивались друг с другом, пока не убедились, что резина прямо-таки спаяла медь с брезентом.
– А теперь пояс, – ухмыльнулся Кац. – Восемьдесят четыре фунта.
К поясу были прикреплены свинцовые грузила. Усадив Анну, мужчины опоясали ей бедра и застегнули сзади пряжку. Потом скрестили у нее на груди два кожаных ремня и завели их ей на плечи.
– Встань и наклонись, – скомандовал Кац, – надо закрепить подпругу.
Теперь подняться было труднее, чем прежде: нагрудник и пояс тянули тело вниз. Анна наклонилась и почувствовала, что ремни поднялись между ногами и уперлись в пах. Может, все идет, как положено, мелькнуло у нее в голове, а может, эту унизительную процедуру устроили специально для нее. После упоминания подушечки для пипки Грир избегал смотреть ей в глаза.
