Посмотрев на настенные часы, он решил еще немного посидеть, взял лежавший на столе рекламный журнал с красочными картинами далеких островов и стал его перелистывать. Вспомнил, что жена как-то уговаривала его поехать на такой остров на две недели во время очередного отпуска, а он предпочел проваляться на диване, провел перед телевизором большую часть свободных дней, так никуда и не поехав. Детей у них не было, а все попытки как-то завести ребенка завершались трагически, после того как второй раз супруга родила мертвого ребенка, они оставили всякую надежду на это, он все больше задерживался на работе, а жена все больше уходила в религию. Всякий раз, приходя домой, он обнаруживал ее сидящей на молитвенном коврике, перебирающей четки и тихо шепчущей какие-то молитвы. Поначалу это его не беспокоило, но потом стало его потихоньку раздражать и, хотя формальных причин для недовольства не было, в доме всегда было чисто и уютно, а на столе к его приходу всегда стояла свежеприготовленная еда, он стал допытываться у нее, почему она все время сидит дома, не ходит по магазинам, как другие женщины, или в гости, как это принято, но получал всегда один и тот же ответ, что ей это не нужно. Ее не волновали и не радовали его повышения по службе, какие-то очередные награды, которые он получал, а когда он сообщал об этом, она просто и обыденно поздравляла его, словно он рассказал новость не о себе, а о ком-то постороннем. Так они прожили двенадцать лет, терпя друг друга и почти не разговаривая. Иногда, правда, они вместе выезжали на похороны или свадьбы близких и родственников, но, зная нелюбовь жены к подобным мероприятиям, он старался подолгу там не задерживаться. Однажды они возвращались со дня рождения его племянника, они уже подъезжали к дому, когда им наперерез из переулка выехала какая-то машина, он от неожиданности притормозил, из другой машины выскочил человек и, вскинув автомат, стал стрелять по ним. Две пули попали ему в плечо, легко ранив его, со всех сторон посыпалось битое стекло, а сзади он услышал сдавленный крик жены, и, сообразив, что надо уйти из под огня, он, нажав что есть силы на педаль газа и потянув рычаг ручного тормоза, развернул машину на месте и рванул в сторону ближайшего отдела милиции; стрелявшие, видимо, побоявшись, не стали преследовать их. Когда он, немного успокоившись, посмотрел на заднее сидение, где сидела его супруга, то увидел, что она скорчившись, лежит на боку, а из многочисленных ран на животе и груди хлещет кровь. В приемном покое больницы, куда он ее привез, немедленно оказали первую помощь, и обоих поместили в реанимационное отделение. Утром следующего дня, когда он очнулся от анестезии, возле больничной кровати стояли его коллеги, не обращая внимания на врача, требовавшего немедленно покинуть отделение. Они угрюмо смотрели на дежурного врача и, когда один из них отвел упирающегося врача к дверям реанимационного отделения, коллеги вытянули руки перед собой ладонями вверх и стали читать суру из Корана «Аль-Фатиха», и он понял, что жена умерла. В тот же день ее похоронили, как того требовали обычаи. Когда его выписали, то он первым делом поехал на кладбище, могилу он нашел сразу, так как знал это место, рядом с её могилой были еще две могилки их мертворожденных дочерей, уже заросшие травой и полевыми цветами, в изголовье могил едва виднелись почерневшие могильные камни с именами дочерей. Он долго сидел возле могил, разговаривая с ними, просил ее простить за его невнимательность к ней, за черствость и за то, что не уделял ей должного внимания, как будто она могла услышать и простить, потом, поддавшись какому-то неведомому чувству, зачем-то встал, погладил рукой могильные камни и ушел. Больше он никогда туда не приходил.
Отгоняя нахлынувшие воспоминания и не желая вновь и вновь переживать прошлое, майор встал, заварил себе в турке кофе и, пытаясь сосредоточиться, стал строить в голове план предстоящей беседы с начальством. «Доклад докладом, – думал он, – а подвести собеседников к нужному руслу разговора и не давать им выйти за пределы очерченного, – в этом надо постараться». Наконец определив для себя сюжетную канву и круг вопросов, которые непременно заинтересовали бы собеседников, он пошел спать.
Утром он проснулся с тяжелой головой, вылезать из кровати не хотелось, организм всячески сопротивлялся его желанию встать, он ощупью нашел лежавшую на прикроватной тумбочке пачку парацетамола и, вытащив блистер, выдавил сразу две таблетки. «Чертов сон, – думал он, – опять приснился этот кошмар, надо как-то дать отдохнуть себе, в санаторий что ли поехать, – весь прошлогодний отпуск он провел на работе, даже не подумав об отдыхе, – или, может, к психологу сходить? Хотя чем этот психолог сможет помочь? Только по управлению пойдут слухи, что я тронулся умом и начал ходить на терапию. Или все же попробую», – думал он, но так и не пришел к какому-либо заключению.
Приведя себя в порядок и проверив обойму табельного оружия, он закрыл за собой дверь и вышел на улицу, прищурившись от яркого солнца, бившего прямо в глаза. Почувствовав, что будет по-настоящему жаркий день, он вдруг поймал себя на мысли, что давно перестал интересоваться погодой, сменой времен года, перестал отличать зиму от весны и лета, как будто все двенадцать месяцев сжаты в один, названия которого он не может вспомнить. Задумавшись, он чуть было не налетел на свою служебную автомашину, забыв, что водитель, как всегда, подогнал машину к самому подъезду и ждал, пока он выйдет, не упуская из виду при этом редких прохожих, спешащих по своим делам.
– Здравия желаю, – поздоровался он, когда майор сел в пассажирское кресло, – куда едем?
– В управление.
– Ехать быстро?
– Нет, успеем. Езжай спокойно, еще час с лишним времени.
Минут через сорок он уже поднимался по лестнице в управлении. Доложив адъютанту шефа о своем прибытии, он уже отстегнул кобуру и собирался передать ее тому вместе с мобильным телефоном, когда дверь кабинета открылась, и из нее вышел министр с озабоченным лицом. Заметив майора, он на ходу бросил: «Сегодня совещание проведет мой заместитель, я занят. Все вопросы обсудим на совещании к концу недели, ждите, вам позвонят», – и кивнул в сторону адъютанта. Майор почувствовал, что удача в этот раз сопутствует ему, и что ему придется докладывать не шефу, а его заместителю, который не столь придирчив в служебных вопросах и в принципе человек добродушный. Он вышел вслед за ними в коридор, удовлетворенно усмехнулся и решительным шагом направился к кабинету заместителя. Его уже ждали, и на совещании у зама сидели те же люди, что и всегда, за исключением разве что шефа, и майор, когда ему предоставили слово, не спеша достал из портфеля докладную записку, по пунктам доложил сведения, полученные им в ходе допроса Шамхалова и, закончив излагать, положил на стол диск с записью допроса и стал ожидать вопросов. Судя по реакции присутствовавших, доклад им понравился, замминистра внимательно прочитал докладную майора, сделал на полях пометки и, вызвав своего помощника, дал тому какие-то поручения.
– А запись? – спросил майор.
– Согласно инструкции, имеющие доступ могут просмотреть диск здесь на месте, – сказал замминистра, – лично мне все понятно из докладной.
И, обратившись к присутствующим, спросил:
– Есть желающие просмотреть содержимое оптического диска?
