Но дышать становилось все труднее. Он по каплям проталкивал воздух в легкие. С наступающим безразличием, как о ком-то другом, подумал, что, пожалуй, может задохнуться уже сейчас, его даже не успеют донести до операционного стола, и опять пожалел, что не сказал хирургу правду.
Он так устал от борьбы с самим собой, что не заметил ту грань, которая отделила его от физической возможности позвать на помощь. Широко открытым ртом он ловил воздух, который, казалось, кто-то большим насосом выкачал из палаты…
Берг лежал в положении, которое еще давало ему возможность ценой неимоверных усилий дышать. Любое резкое движение сразу оставляло его без воздуха. В голове уже стоял сплошной звон, и сознание начинало мутиться. Оставалась надежда, что сидящая за столом в коридоре женщина почувствует его состояние и подойдет к нему.
Он попытался крикнуть, но смог издать только хрип и сразу как будто кто-то костлявой рукой сжал ему горло. На мгновение сознание почти оставило его, он зажмурил глаза, а когда открыл, то увидел, что медсестра уронила голову на положенные перед собой на стол руки. Она спала…
Бергом овладела ярость. С холодной расчетливостью он прикинул расстояние от его койки до двери и понял, что попытка выбежать из палаты уже ничего не дает. Даже если медсестра сразу проснется и сразу все поймет, у нее уже не будет времени даже на экстренные меры. Просто он умрет не здесь, а в коридоре…
Неподвластное разуму конвульсивное движение рвануло тело Берга. Ощущение отсутствия возможности сделать вдох подбросило его на кровати. Царапая ногтями горло, он попытался встать, но запутался ногами в одеяле. Судорожными движениями Берг сталкивал одеяло на пол и никак не мог этого сделать. Наконец он освободился от одеяла и поднялся на дрожащих от напряжения ногах. Вспышка радости ударила в мозг, он шагнул к выходу и потерял сознание…
Глава девятая
Подпрыгивая на выбоинах разбитой дороги, «уазик», подвывая мотором, с натугой шел по затяжному подъему. Солнце уже село, и свежий вечерний воздух тяжелой струей бил из открытого бокового окна. Инга, съежившись, забилась в угол на заднем сиденье. Зябко поводя плечами, она похлопала по спине Сухова, сидящего рядом с водителем.
– Николай Анатольевич, закройте окно.
Сухов обернулся.
– Не закрывается. У этой рухляди вообще подъемников нет.
Он перегнулся через спинку сиденья и снял висящий на каком-то крючке китель.
– На, надень.
Инга молча приняла из его руки китель и набросила на плечи. Водитель усмехнулся:
– Вот и еще один майор милиции объявился.
Инга скосила глаза на погон с большой майорской звездой.
– Николай Анатольевич, а скоро вы будете подполковником?
Сухов рассмеялся:
– Скоро уже. А что, может, замуж за меня пойдешь, когда у меня на погонах по две звезды будет?
Инга тоже улыбнулась:
– Нет, не пойду. Вы уже женатый и дети у вас, наверное, есть.
– А что, у твоего Берга детей нет?
Инга нахмурилась.
– Во-первых, он не мой, а во-вторых, я нужна ему так же, как вы мне.
Водитель громко расхохотался.
– Как она вас, товарищ майор.
Сухов не растерялся:
– Ну тогда, Инга, я тебе очень нужен.
– Это почему? – обозлилась Инга.
– А потому, что уж ты-то наверняка Бергу нужна.
В полумраке машины не было видно, как густо покраснела девушка. Она откинулась на спинку сиденья и фыркнула:
– Да ну вас! Городите, сами не зная что.
Сухов рывком повернулся к ней.
– Это я-то горожу? Да я, уважаемая, следователь по особо важным делам и за десяток метров людей насквозь вижу! Твой Берг сейчас лежит на мягкой постельке и мечтает о своем доблестном секретаре. Не веришь?
– Не верю. Ему сейчас как раз только и мечтать о ком-то…
Водитель прижал машину к тротуару и затормозил. Сухов первым вышел и открыл заднюю дверцу.
– Приехали, Инга. Вот этот шедевр зодчества ваш дом?
Он помог девушке выйти и галантно подставил ей согнутую в локте руку.
– Уже темно, мадам. Я провожу вас.
Инга взяла Сухова под руку и сразу почувствовала, как сильно устала за этот суматошный день. Поднимаясь по лестнице на пятый этаж, она почти висела на руке Сухова. У двери своей квартиры сбросила с плеч китель.
– Спасибо, Николай Анатольевич.
Сухов левой рукой взял китель, а правой резко притянул ее к себе, обняв за талию, и поцеловал в щеку. Инга откинулась назад и уперлась руками Сухову в грудь.
– Вы что!
Сухов отпустил ее.
– Это я так, Инга, по-братски…
– По-братски, говорите. Ну, а это вам от сестры! – и она с размаху влепила ему пощечину. Потом потрясла кистью руки, подула на пальцы и вдруг рассмеялась: – У вас что, лицо железное?
Сухов сморщился, потрогал рукой разом побагровевшую щеку и криво улыбнулся:
– Что вы! Какое железо! Обыкновенное мясо, только высшего сорта.
Продолжая улыбаться, Инга открыла ключом дверь и обернулась к Сухову.
– На курсах ликбеза вас, вероятно, не учили вежливости. Но это ничего, жизнь научит, а пока до свидания, братец. До завтра.
– До завтра, сестрица.
Инга с треском захлопнула дверь. Сухов покачал головой и пошел к выходу.
«Люди труднее всего прощают нам то плохое, что они нам сделали, – подумал он, вспомнив Берга. – А что, в общем-то, произошло? – разозлился он на себя. – Кто Бергу Инга? Так, просто секретарь».
Досада за то, что он, кажется, обидел девушку, быстро прошла.
Глава десятая
Берг так и не понял, что привело его в чувство. Удар о пол или последствия этого удара. Он не знал, сколько времени лежал без сознания. Не поднимаясь, он перевернулся на бок и как о чем-то постороннем подумал, что дышит и что дышать стало значительно легче. Он приподнялся на руках, стал на четвереньки и разогнулся. Не оглядываясь на открытую дверь, он нетвердым шагом подошел к кровати и осторожно сел на краешек. Вялым движением поднес к глазам руку с часами. Было без двадцати минут пять.
Не поворачивая головы, он скосил глаза и посмотрел в открытую дверь – медсестра спала за столом, даже не переменив положения. Саднило подбородок. Он потрогал его правой рукой, на ладони осталось пятнышко крови. Прикушенный язык распух и стал шершавым.
«Попить бы, – подумал Берг и осторожно, боком лег на койку. – Ну, теперь будем жить».
Он еще раз взглянул на часы, было без четверти пять. Он смежил веки и сразу уснул. В палату медленно вползал сырой рассвет.
