– Да нет, Инга, только что присел. Ну, как дело?
– Нормально идет. Дмитрий Сергеевич просил передать, чтобы не сидели здесь попусту. Мы сегодня все равно не управимся. Завтра будем заканчивать. Он еще просил вас вечером зайти к нему домой.
Сухов несколько секунд молча смотрел прямо в красивые глаза девушки, она спокойно выдержала взгляд.
– Ну, я пошла, Николай Анатольевич.
Не дожидаясь ответа, Инга отошла от Сухова. Он проводил ее взглядом и, любуясь ее легкой походкой, опять улыбнулся, потом медленным движением поднял левую руку к глазам, посмотрел на циферблат наручных часов и пошел к милицейскому «уазику», где, положив голову на баранку, спал водитель.
К вечеру резко похолодало, заморосил мелкий надоедливый дождь. Сухов добирался к Бергу общественным транспортом и, пока ждал трамвая, основательно промок. Продрогший, он несколько раз нажимал на кнопку звонка и уже начал злиться, когда щелкнул замок. Берг показался в проеме двери в одних плавках с полотенцем, перекинутым через плечо. Сухов протиснулся в приоткрытую дверь и ехидно осведомился:
– Вы что, уважаемый, совсем оглохли?
Не отвечая, Берг закрыл дверь и прошел в ванную. Сухов потоптался у порога, потом сбросил полуботинки и, оставляя на полу следы от мокрых носков, направился на кухню. Минут через пять Берг вышел из ванной, улыбнулся и покачал головой:
– Ну, ты даешь!
Сухов сидел за столом в одних трусах, его мокрая одежда была развешана на спинках стульев, на полу натекли лужи. В ладонях Сухов катал горячий стакан, прихлебывая чай. Он с напускным безразличием посмотрел на Берга:
– У тебя покрепче чая ничего нет?
Берг открыл холодильник и поставил на стол початую бутылку водки.
– С тобой, Николай, алкоголиком станешь.
– Не станешь. Ну-ка, мечи на стол все, что есть!
Берг, все еще улыбаясь, расставил на столе тарелки с разогретым ужином и толкнул Сухова в плечо:
– Отнеси свои шмотки в ванную, развесь на веревке, пусть хоть подсохнут. Да побыстрее – второй раз ужин разогреваю.
Сухов собрал свои вещи и уже из ванной прокричал:
– А что, Дима, мне кажется, что я к тебе па полное довольствие перешел! Может, тебе и белье в стирку сдавать?
Он появился из ванной с половой тряпкой в руке.
– Чего молчишь?
Берг уже сидел за столом.
– Перебьешься, – и кивнул на лужи на полу. – Решай-ка лучше половые проблемы.
Сухов вытер пол, сел за стол и разлил по рюмкам водку.
– Ну что, выпьем за успех нашего безнадежного дела.
Берг поднял рюмку:
– Давай выпьем. Только не очень уж оно безнадежное. Не надо скромничать, товарищ майор…
Сухов самодовольно ухмыльнулся:
– Фирма веников не вяжет, – и он опрокинул рюмку в рот. Сморщившись, ткнул вилкой в тарелку и, захрустев капустой, уставился на Берга: – Ну, как?
– Что «как»?
– Дело как идет?
Берг ответил не сразу. Он некоторое время молча жевал, потом положил вилку на тарелку.
– Дело идет нормально. Успокойся. Я, знаешь, почему попросил тебя зайти? Не нравится мне вся эта возня вокруг процесса.
Сухов тоже положил вилку и нахмурился.
– Какая возня? Что ты имеешь в виду?
Берг опять замолчал и сам разлил водку в рюмки.
– Давай-ка, Коля, выпьем за то, чтобы каждый занимался своим делом и не лез со своим уставом в чужой монастырь…
Сухов взял было рюмку, но после слов Берга поставил ее на стол.
– Что-то я плохо понимаю тебя, Дима, нельзя ли поясней…
Берг тоже поставил рюмку.
– Все ты отлично понимаешь, Николай… Если нужны подробные объяснения, пожалуйста. Вы что там со своим руководством, совсем ошалели? Зачем к суду столько милиции понагнали? Зачем такая реклама обычному, рядовому делу?!
Сухов взял рюмку и выпил, потом достал папиросы и закурил.
– Это для тебя дело – обычное и рядовое. Для нас это вопрос серьезный. Если угодно – вопрос престижа. Если дело будет загублено, то нам нужно просто расписаться в своей беспомощности.
Берг посмотрел Сухову в глаза.
– А вы его сами и загубите, – он взял со стола рюмку и выпил одним глотком.
Сухов недоуменно наморщил лоб.
– Не понял…
– Что тут понимать? Что тут непонятного, Николай? Вот вы о своем престиже заботитесь, а «портовики» что, будут сидеть сложа руки? Ты ведь сам мне несколько дней талдычил, что им не конкретное лицо надо выручить, а престиж свой сохранить. Вот тебе известно, что они завтра выкинут?
Сухов сидел, уставившись взглядом в стол.
– Нет, неизвестно.
– Вот и мне неизвестно. Но ведь выкинут что-то… Вы ведь сами их на это толкаете. Им же тоже реклама нужна!
Он достал сигареты, но тут же, не закуривая, швырнул пачку на стол.
– Дуболомы!
Сухов поднял голову и посмотрел на Берга.
– Ну, хватит орать, я неглухой.
Берг встал напротив Сухова, оперся обеими руками о крышку стола и, наклонившись, яростно прошептал прямо ему в лицо:
– Да тут не орать, тут от злости выть хочется. Пинкертоны, мать вашу!..
Сухов неожиданно улыбнулся:
– Правильно, Дима, давай, крой нас по матушке. – Он прошел в ванную, через минуту вернулся. – У тебя есть во что переодеться?
Берг насмешливо посмотрел на него.
– Правда, у меня тут не магазин готового платья, но на одного милиционера найдем что-нибудь.
– Между прочим, я не милиционер, а следователь. Причем следователь по особо важным делам. Слушай, и чего это мы с тобой все ругаемся?
Берг на секунду задумался.
– А с кем чаще общаешься, с тем чаще и ссоришься.
Минут через десять они подобрали Сухову кремовую рубашку и такого же цвета брюки. Брюки были немного длинноваты, но, как и сорочка, тщательно отутюжены. Постояв перед зеркалом, Сухов повернулся к Бергу, надевающему спортивный костюм.
– Рубашку и брюки сам гладил? – Берг с недоумением посмотрел на него. – Значит, сам, – и не дождавшись ответа заключил: – Я это к чему? А к тому, что ни одна жена так хорошо мужу рубашку не погладит.
Берг усмехнулся и вышел из комнаты, следом вышел Сухов. Он немного опьянел, лицо его порозовело, глаза маслянисто заблестели. На кухне Сухов сел за стол, с видимым сожалением посмотрел на почти пустую бутылку и разлил остатки водки в рюмки.
– Ну что, Дима, давай-ка выпьем за то, чтобы нашлась хорошая женщина, которая согласилась бы всю жизнь гладить твои рубашки, – он посмотрел в глаза Бергу и закончил: – и рубашки твоих детей.
