Прежде всего ей надо выяснить – действительно ли я типичный Рак?
И она один за другим задает мне какие-то странные вопросы:
– Бросаешься ли ты на защиту того, кого любишь?
– Да!
– Нравится ли тебе море?
– Да! Да!
Море видно прямо из этого дворика. Оно спокойное, хрестоматийно тихое и ласковое.
– Мечтаешь ли ты о большой семье?
– Когда-то мечтал, – начинаю я нервничать.
– А теперь?
Молчу.
Она назидательно машет длинным красивым пальцем:
– В одиночку каждый только умирает. Жизнь – это парное катание во всем – в семье, в творчестве…
– В творчестве? Это как?
– «Писатель – читатель», «актер – зритель», «врач – больной»… Впрочем, давай продолжим. Нравится ли тебе идея быть в постели с двумя женщинами?
Я раздумываю. Скажу: «Нет» – не наберу нужных очков. Скажу: «Да» – вдруг разозлится и испортит все гадание.
– Понимаешь, все проходит. И желания тоже. Может быть, когда-нибудь и желал. Из профессионального любопытства скорее.
– Для режиссера – это вовсе не так уж трудно, – провоцировала она меня.
– Да, все проходит, – упорствовал я. – Заснул талантливым, проснулся бездарным. Озираешься по сторонам: куда талант подевался? Не находишь, злишься, всех подряд ругаешь. Я вообще не знаю ни одного режиссера, ни одного писателя, которому возраст пошел на пользу… Что же касается секса втроем, то это становится такой же идеологией, как раньше марксизм…
В общем, по результатам опроса я оказался Раком, которому есть над чем поработать в своем характере.
По совету Рыжеволосой Венеры я должен был внимательно ознакомиться со своими недостатками и постараться что-нибудь изменить к лучшему.
– Ты видишь то, что за горизонтом, – медленно говорила она. – Мысленно путешествуешь по многим землям. Твои услуги отличаются энтузиазмом, кому бы и когда бы ты их ни оказывал. Общительный человек. Проницательный аналитик. В конфликтных ситуациях тебя призывают в качестве судьи и посредника. Отсюда репутация справедливого человека.
Она точно вслушивалась в свои слова, желая их оценить по-новому. «В сущности, – думал я, – она ничего обо мне не знала. Слишком рано мы разорвали отношения, слишком долго не виделись. Да и находимся на разных ступенях социальной лестницы. Она – известный, а главное, преуспевающий старожил, я – новый репатриант, без шекеля в кармане, где уж тут лакомиться двумя женщинами в одной постели! Хотя бы постель приобрести…»
Впрочем, слава Богу, Челита – Рыжеволосая Венера – позаботилась.
Но ей надо знать обо мне все больше и больше.
«Видимо, у нее самые серьезные планы и она решила выяснить все, что касалось моих прежних жизней, так что, – думал я, – до нынешней жизни дело никогда и не дойдет…»
– Напротив, – оживилась она. – Я хочу, чтобы ты научился управлять своей собственной судьбой. Ты обязан знать, что твои теперешние качества – результат твоего прошлого, а то, что ожидает тебя завтра, определяется тем, как ты живешь сегодня. Короче, здесь, на Святой земле, ты должен жить иначе, а главное – написать сценарий собственной жизни.
– Ты права, раньше я только ставил пьесы, теперь я их пишу.
– Но поверь, мы сами предопределяем свою судьбу – хорошую, или плохую, или посредственную. Да, мы сами пишем сценарий и исполняем роли в собственной пьесе.
«Ну, положим, – думал я, – свою-то роль я исполняю не по доброй воле…»
После детального выяснения оказалось, что опыта прошлых жизней у меня не было. Но чем больше она спрашивала меня, тем явственнее слышал я бой часов. Передо мной явилась какая-то деревянная дверь. На двери было изображено Колесо Фортуны. Дверь неожиданно мягко открылась, и сразу все залилось синим, голубым и пурпурным светом. Небо и земля в оттенках голубого и пурпурного. Казалось, я отыскал пустынный уголок, где все земное пребывает в забвении. Надо мной сияли Солнце и Луна одновременно. Вся земля вокруг меня была усеяна часами различных форм и размеров: высокие, напольные часы из красного дерева, часы с кукушкой, наручные часы всех мастей. Какой-то странный пейзаж, точно на картинах Дали. Часы шли с колоссальной скоростью, так что я чувствовал, как старею, как седеют мои волосы, как на лбу прорезаются морщины. В ужасе я отступил от двери, схватился руками за лицо… Нет, все – как мгновение назад. Во всяком случае, старше я не стал…
Я снова шагнул к часам и лихорадочно стал переводить стрелки.
Подул свежий мягкий ветер. И я понял, что создается какая-то новая гармония.
Образы часов растворились. И я снова увидел голубые и пурпурные огни. Изображение на двери постепенно исчезло.
Известие о предыдущей жизни повергло меня в нервический припадок. – Англия, 1564 год…
– Стратфорд?! – почти крикнул я.
– Лондон, – хладнокровно заметила она.
Так я и знал!
Всю жизнь, в особенности после разрыва с Челитой, я усиленно занимался Шекспиром. Ставил на сцене «Короля Лира», «Ромео и Джульетту», «Гамлета», и только трагедия «Антоний и Клеопатра» мне не давалась.
Пьесам Шекспира у меня было какое-то сверхъестественное тяготение. И уж вовсе волшебную власть имели надо мной сонеты Шекспира. Когда Челита уехала из нашего города, я только и делал что повторял:
Уж если ты разлюбишь, так теперь…
Потом я стал читать этот сонет всем, с кем у меня случался очередной роман. Круг сонетов, разумеется, все расширялся и расширялся. Я декламировал эти стихи так, точно сам их написал. Со временем я просто уверовал в это. А вообще любил сонеты в старых русских переводах Гербеля, поэта и издателя середины – конца XIX века, а также Брюсова, Случевского и уже позже в переводах Маршака. Я был уверен, что в 66 сонете с абсолютной достоверностью изложена моя биография.
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока…
Ах, какая проза – пересказывать превосходный сонет цитатами из собственной жизни! Я хотел было уйти от активной жизни, спрятаться где-нибудь в деревенской глуши, чтобы разобраться в своих чувствах. А позже задумался: бежать? зачем? Там, где падаль, собираются орлы…
Все мерзостно, что вижу я вокруг…
Но как тебя покинуть, милый друг?!
В общем, пересилила любовь.
Я радовался каждому известию о том, что человека по имени Шекспир не существовало. Что великие творения Шекспира созданы не бедным малообразованным лицедеем лондонского театра «Глобус», а человеком высокой и утонченной культуры, каким, например, был Бэкон Веруламский, фаворит королевы Елизаветы, и лорд-канцлер английского короля Иакова I Стюарта.
