Витька бросился прочь, не разбирая дороги. У него вдруг прорезался голос, и он завопил во всю мочь легких, пронзительно и отчаянно, изо всех сил работая ногами и все еще сжимая в кулаке обломок дюралевой трубки с кривым, похожим на стилизованный язычок пламени наконечником — нелепое оружие, во второй раз за несколько часов спасшее ему жизнь. Он выскочил на Малую Грузинскую и, продолжая отчаянно вопить, как мчащаяся по вызову пожарная машина, пересек проезжую часть и стрелой полетел по тротуару. Пробежав пятьдесят метров, он с разгона врезался головой в объемистый живот пожилого гражданина, выходившего из-за угла.
Пожилой гражданин оказался пенсионером Пряхиным, который вот уже третий год подряд мучился бессонницей и, невзирая на опасности, которыми пугали его родные и знакомые, каждую ночь совершал прогулки по окрестностям, всякий раз меняя маршрут, чтобы не так скучать в своих одиноких странствиях. Будучи протараненным летящим сломя башку неопознанным объектом, издававшим потусторонние звуки, пенсионер Пряхин не устоял на ногах и с размаху сел на асфальт, безнадежно испачкав при этом светлый плащ. Пенсионер Пряхин каждую субботу смотрел сериал «Секретные материалы», по присущей восторженности принимая эту белиберду за чистую монету, и первой мыслью было предположение, что он наконец сделался объектом контакта с внеземной цивилизацией. Правда, контакт на поверку оказался жестковат совсем в стиле любимого сериала пенсионера Пряхина, — но достойный пожилой гражданин повел себя подобающим образом и, невзирая на боль и неожиданность, вцепился в неопознанный объект мертвой хваткой.
Объект на поверку оказался мальчишкой, страшно неухоженным, напуганным до потери дара речи и вдобавок вооруженным металлической палкой, которой он с перепугу попытался изувечить своего спасителя. Пока они возились на тротуаре, к ним подкатил милицейский «форд», и оба гладиатора успели по разу схлопотать резиновой дубинкой, прежде чем недоразумение разъяснилось.
Добившись, наконец, от Витьки какого-то толку, патрульные бросились в подворотню, но убийцы, разумеется, давным-давно след простыл. Тем не менее, недетские приключения Витьки Гущина по прозвищу Шкилет на этом закончились, а поднятый посреди ночи с супружеского ложа майор Гранкин получил окончательное подтверждение версии, согласно которой в районе Малой Грузинской завелся маньяк. Узнав адрес, по которому располагалась пресловутая подворотня, где он обитал, Гранкин неопределенно хмыкнул и энергично потер ладонями щеки, чтобы окончательно проснуться — по названному дежурным адресу проживал милитаризованный библиофил Забродов.
Глава 7
— Ты меня, конечно, извини, но это мне определенно не нравится, неприятным металлическим голосом сказала Алла Петровна, не глядя на лежавшего в постели мужа. — Насколько я понимаю, ты отмечал новоселье с коллегами. Это, конечно, не возбраняется, но надо же, в конце концов, и меру знать. Никогда не думала, что ты способен пропить получку. И опять начал курить, у тебя в кармане сигареты.
— Ий-я? — с трудом разлепив пересохшие губы, удивился Сергей Дмитриевич. — У меня?.. Ах, да… Вчера… Вчера? — вдруг встревожился он.
Алла Петровна обернулась и окинула его критическим взором.
— Хорош, нечего сказать, — заметила она. — Вчера, вчера, не беспокойся. Слава Рипа ван Винкля тебе пока что не грозит.
— Какой Слава? — тупо переспросил Сергей Дмитриевич. Перед глазами у него плыли черные круги, голова трещала, а во рту было такое ощущение, словно, пока он спал, там свила гнездо семейка стервятников. — С чего это он будет мне грозить?
— Хорош, — повторила Алла Петровна.
Сергей Дмитриевич с виноватой тоской посмотрел на жену. Она была, как всегда, свеженькая, только что из душа, в шелковом халате, который он так любил, с обмотанной полотенцем мокрой головой.
— Душ принимала? — зачем-то спросил Сергей Дмитриевич.
— Принимала… И тебе настоятельно советую. Хотя тебе, похоже, больше по душе грязевые ванны.
— Слушай, — с нехорошим предчувствием спросил Шинкарев, — я что-нибудь натворил?
— А то как же. Посмотри на себя! На голове шишка, на ребрах ссадина, куртка вся в какой-то дряни… по-моему, тебя рвало, причем не один раз. От получки остались какие-то гроши, я полночи не спала, в окно смотрела. По улицам всякая сволочь шатается, и ты туда же.
В подворотне, буквально под окнами, какого-то мальчишку чуть не задушили, я прямо извелась вся…
— Когда? — прохрипел Сергей Дмитриевич, сползая с кровати.
— Да за каких-нибудь полчаса до твоего прихода.
Вот уж, действительно, явление Христа народу! Удивляюсь, как ты весь подъезд не перебудил воплями. Все грозился кого-то не то зарезать, не то утопить… а может быть, все сразу, я не вникала. Все, хватит болтать, ступай в душ, на работу опоздаешь.
— Да ну ее к дьяволу, эту работу, — проскрипел Сергей Дмитриевич, держась за спинку кровати. Он никак не мог разогнуться — мешало головокружение и тупая боль в правом боку. Опустив глаза, он обнаружил на дряблой коже длинную красно-фиолетовую ссадину.
— Кто же это меня так? — вяло поинтересовался он.
— Надо думать, коллеги, с которыми ты пил. И не вздумай прогуливать. Мало мне того, что муж на старости лет в пьяницы записался, так он еще и в безработные метит.
— Ладно, ладно, — проворчал Сергей Дмитриевич, — понесла…
Пока он стоял под обжигающими струями душа, жена накручивала волосы. Делала она это тут же, в ванной, чтобы не таскаться с тяжелой коробкой по всему дому, и разговаривала с Сергеем Дмитриевичем сквозь занавеску. У Аллы было прекрасное качество — она не умела долго сердиться.
— А потом прибежала эта жирная корова со второго этажа — ну, у которой левретка, ты должен помнить. — и давай тараторить: маньяк, маньяк… Какой-то тип в кожанке и лыжной шапочке напал на бродячего мальчишку и хотел задушить удавкой…
Сергей Дмитриевич выставил из-за занавески намыленную голову.
— Что значит — бродячего? — спросил он. — Это же не собака…
— То и значит — бродячего. Ну, беспризорника… Какой-то малолетний бандит, их сейчас в Москве полно.
Представляешь, у него с собой оказалась лыжная палка, и он отбился. Пырнул этого маньяка острым концом, а потом, вроде бы, съездил по голове и убежал. Подрастет, сам маньяком станет.
Сергей Дмитриевич убрал голову. Он задумчиво ощупал бок и дотронулся до шишки над виском. На какую-то долю секунды он действительно ощутил себя маньяком.
Ему вдруг очень захотелось с ревом выскочить из ванны, срывая занавеску, набросить ее на голову жене и молотить по макушке чем-нибудь тяжелым, пока не замолчит.
Что она, в самом деле, заладила — маньяк, маньяк…
Подступившая к горлу злоба ушла так же внезапно, как возникла. Не ощущая ничего, кроме тупой апатии, Сергей Дмитриевич стал осторожно намыливать пострадавший бок. «Маньяк, — думал он, безучастно возя мочалкой по основательно заросшему жирком телу. — Это я — маньяк? Неужели все это относится ко мне? Господи, этого же просто не может быть! Я же мухи не обижу, всем известно!»
