– А почему мы не помогаем движению, позвольте полюбопытствовать? – неугомонный он все-таки. Хотя только что ведь впервые в жизни провел успешную атаку с подводного корабля.
– Потому что не только ничего не видим, но и не имеем представления о том, куда двигаться. Всплывать для ориентации – значит, попадать во встречное течение и терять много времени. Кроме того, сам процесс всплытия должен быть плавным, потому что в крови у нас растворяется азот – мы ведь под давлением пять атмосфер. Так уж наша лодка устроена. И от этого азота кровь должна избавляться постепенно, чтобы не вскипела. Я не помню точных значений, но при подъеме на каждые двадцать метров станем по часику оставаться на достигнутой глубине. И будем уповать. И на то, что течение нас о скалу не ударит и что кровь не закипит.
Ну вот, вроде угомонился.
* * *
– Петр Семенович, четыре часа прошло, – протяжный зевок в загубник. Да уж, досталась Макарову вахта! Кажется, подобный вид пытки называется сурдокамерой. Это когда тишина и ничего не происходит.
Будь я один – спал бы, наплевав на возможные опасности. Все равно ничего с ними не поделаешь.
Смотрю на глубиномер – сорок пять метров. Вполне подходяще. Даю самый малый ход курсом на север и, поднявшись до тридцати метров, выхожу на горизонталь. А тут куда как веселей. Вода заметно прозрачней, и виден не только нос лодки, а даже открывается какая-то перспектива. Так и идем черепашьим шагом. Все-таки на душе спокойней, если уверен, что не влепишься ни во что с неизвестной скоростью. На всякий случай выдерживаем этот режим полтора часа. Это я после батумского похмелья осторожничаю, подозревая, что меня тогда прихватила кессонка. Еще полтора часа на двадцати метрах и столько же на десяти. Подумал немного – и еще на полчаса задержался на пятиметровой глубине. Ну и всплываем. А где берега? Куда нас вынесло-то?
Снова смотрю на часы – все верно, ровно девять часов прошло с тех пор, как мы погрузились в пучины Босфора аккурат напротив входа в слепую кишку Золотого Рога. А тут море вокруг без конца и без краю.
Описываю плавную окружность, покачиваясь на все еще неспокойной после шторма воде.
– Ост-норд-ост фок-мачта «Великого князя Константина», – звучит в переговорном устройстве голос Макарова. – С вами, Петр Семенович, куда угодно отправляться не страшно. Обязательно домой доставите. – А вот это уже признаки отходняка. Этакое веселье после боя. Да мы оба, конечно, нервничали.
Полностью продулись и пошли к родному кораблю. Вскоре заметили, как створились мачты – значит, нас обнаружили и двинулись навстречу. Через полчаса «Ныряльщика» подхватили за рымы и водрузили на палубу. Однако кушать хочется.
– Обед на двоих в капитанскую каюту! – Ух ты. Вот так сразу, чтобы предупредить приглашение в кают-компанию. – Петр Семенович, окажите честь, разделите со мной трапезу. – Что тут у нас за страсти египетские? Отчего это командир так торопится уединиться и меня пытается оградить от разговоров с командой?
* * *
Так и обедаем в подводницких шортах, что является грубейшим нарушением морских традиций.
В основном молча. Однако к концу, когда волчий голод обратился в обычный хороший аппетит, Макаров все-таки открыл свою тайну:
– Знаете, я ведь грешным-то делом вздремнул на вахте часика три.
Я только плечами пожал. Нет во мне военной косточки, и вздремнуть, когда решительно нечего делать, полагаю естественным и не безобразным.
– А что, Петр Семенович. Сбегаем завтра еще разок в Стамбул?
– Полагаю, нам с этим стоит погодить. Выждать немного и поглядеть, что и как. А насчет подъемного плавника я Клемина прямо сейчас озадачу. И попрошу Измаила Максимовича распорядиться, чтобы снарядили торпеду. Пусть не динамитом, но уж чем придумают, тем и ладно.
* * *
Знаете, вылазка к Стамбулу оказалась на редкость необременительной. Даже утомление после нее не было ни обвальным, ни сокрушительным. Я чувствовал себя, как после напряженного рабочего дня – то есть как всегда по вечерам. Впрочем, после адмиральского часа самочувствие мое пришло к обычному состоянию, характерному для послеобеденного времени, и я направился к ныряльщику.
Сашка прилаживал за рубкой плавник, пошитый на скорую руку из брезента в виде надувного мешка. Группа сочувствующих ему помогала – крепили внутренние связки, препятствующие поперечному расширению, герметизировали золотник и даже предохранительный клапан настраивали.
Да, наша примитивная с виду педальная лодка на самом деле плотно напичкана оборудованием управления, контрольными приборами, средствами слежения. Будь в моем распоряжении электроэнергия – я бы многое переделал и кое-чего добавил. Ну да не напрасно говорят, что бодливой корове бог рогов не дает. Действия разумно опирать на реальные возможности, а не на желаемые.
Качает заметно слабее, чем вчера. Мы с Санькой занимаем свои места в кабине и погружаемся в пучину вод. Пора опробовать новинку. Собственно, наблюдать за поведением бутафории нам не дано – она в не просматриваемой зоне точно за рубкой. Как раз за шарниром заднего люка. Поэтому сигнальщик с флажками стоит на палубе «Великого князя Константина» около надстройки. Крайне неудачное место, кстати. И сам он, и его флажки не слишком контрастно выделяются на грязно-белом фоне. Ну да мы недалеко – разберем.
Сначала выясняем, насколько возросло сопротивление. Делаем дорожки на малой глубине и сверяем ритм качания педалей с показаниями лага. Никаких отличий от обычных значений не наблюдается – значит, расчет на то, что тряпичный мешок окажется в «тени» рубки, себя оправдал.
Выныриваем, подходим так, чтобы нас было хорошо видно, и я жму на рычажок клапана. Неудобно все-таки действовать вслепую. Вот ведь не знаю, надул, как следует, или только чуть взбодрил? И никакой обратной связи. Даже кончиками пальцев не могу оценить последствий собственных действий. Чу – предохранительный клапан сработал. Ага, отлично. А то уже начал было придумывать манометр для контроля давления в плавнике.
Что там пишут с борта?
– Отойдите на предельное расстояние видимости сигналов. – Что за чудеса?
Но команда есть команда. Мы люди военные. Отбегаем.
Дым с юга. «Великий князь Константин» готовится к бою, а «Ныряльщик» вообще безоружен – единственное наше оружие – торпеда – пока не готово. Зато вокруг торпедных катеров идут подготовительные работы, и орудийная прислуга принялась подносить снаряды к пушкам. Верной подруги «Весты» нигде не видно, но я-то точно знаю – как только Макаров пустится наутек, она себя покажет.
Знаете, капитан-лейтенант Баранов старше лейтенанта Макарова не только по званию, но и годами, и жизненным опытом. Казалось бы, в силу действия на флоте принципов единоначалия, он должен командовать действиями нашей маленькой эскадры. Ан нет. И Макаров не командует действиями «Весты». Неведомым мне образом эти люди – оба сторонники активной крейсерской войны – нашли способ оперировать самостоятельно, но согласованно. Или тактика диктует такое поведение?
