В результате кораблик похудел и, словно сыпью, покрылся полукруглыми шляпками заклепок. Нет, строить его было решительно негде и средствами для этого мы не располагали – просто получали удовольствие, осмысливая воплощение замысла «потаенного судна». Вскоре Макаров уехал, не сказав мне ничего определенного.
Глава 5
Мир интереснее, чем кажется
Кому скучно про технику – прошу прощения. Но я не умею интересно рассказывать про людей, потому что ничего в этой жизни не понимаю. Это мне жена доходчиво объяснила за три десятка лет счастливой совместной жизни. Она у меня умница и никогда ничего не делает неправильно.
Так вот, когда гость мой уехал, я спокойно продолжил заниматься своей затеей. Лодкой. Если кто-то думает, что вот как она построена, так пускай и остается, то это не совсем верно, потому что на самом деле вся эта лоханка состоит из одних сплошных несовершенств.
Начал я с шага винтов. Ну, это наклон лопастей. Мерный километр засек по береговым ориентирам и проходил его раз за разом при ритме работы педалями качок в секунду, имитируя спокойную ходьбу и засекая время преодоления заданного расстояния. С разными винтами, естественно. Переставлял, вырезая всякие варианты, и пробовал, как это скажется на скорости. Усилие, создаваемое ногами, оценивал, естественно, органолептически. Субъективно то есть. Кто в теме, знает, что на любую скорость вращения вала и скорость движения судна есть оптимальный угол поворота лопастей винта, когда тратится меньше всего энергии. Вот я и нащупывал такой для экономичного хода, который желал вывести к значению три целых и шесть десятых километра в час или один метр в секунду. Дотянул до три и восемь – видимо, натренировались ноги, и получилось капельку лучше, чем ожидал. Это я репетировал крейсерскую скорость. Ту, двигаться с которой мог бы долго и не перенапрягаясь.
Следующим пунктом проверил автономность – считай, свою выносливость при движении. Ходил этим самым ходом, пока мог. Выдержал только три часа. И потом еще час добирался до пристани на половинной скорости. Сразу вслед за этим марафоном устроил оборудование для удаления жидких отходов жизнедеятельности организма и заказал Ефиму особый костюм, позволяющий телу более эффективно испарять влагу. Ну и чтобы было удобно эти отходы удалять. Собственно, это просто шорты и горшок с плотной крышкой.
Вслед за этим пошло совершенствование системы дыхания. Довел до ума клапана и вулканизировал загубник из резины взамен изгрызенного липового. И так, мелочь за мелочью, доводил все подряд до приемлемого состояния. Лаг теперь не только указывал скорость, но и отсчитывал расстояние. Головоломка была очень приятная, как раз по моей основной специальности. Разумеется, плавал я часто и подолгу, отрабатывая погружения и всплытия, слепой пилотаж на малой глубине с коротким показыванием рубки, чтобы «схватить» береговой ориентир. Заходил в мелкие узкие протоки, заводи и связанные с рекой озера. Пробирался сквозь камыш и отчищался от налипшей ряски.
Для чего? Степан Осипович упомянул, что случись заваруха с турками, нашим военным кораблям на Дунае найдется много работы по специальности потому, что будущим неприятелем там построена целая система обороны с крепостями и даже речным флотом. Так что я и осваивался, как мог, в аналогичных условиях. Пришлось изменить форму передней части рамы носовых рулей глубины. Теперь в плане сверху она стреловидная. Благо последовавшее за этим уменьшение площади самих поворотных пластин прошло безболезненно – они изначально были великоваты.
Обживал лодку и учился, учился, учился. Знаете, сколько раз из-за неквалифицированного исполнения губились прекрасные замыслы?! Уверен, что не придумано еще такой цифры, которой это можно выразить. Вот и обретал я навыки пользования свои детищем, одновременно совершенствуя его. Приладил упор для ноги, нужный при вылезании, ручку – хватаясь за которую, проскальзывал ногами к педалям. Переделал запирание рубки-люка, заменив струбцины затяжными замками – тоже порезвился, признаюсь, от души, выдумывая удобную конструкцию с барашками. Ну и со слесарными инструментами наработался всласть, подгоняя и добиваясь легкости работы. Дополнил костюм головным убором с подушечками в местах, которыми обычно ударялся. Десятки мелочей пришлось продумать. Рацион, питье, вентиляцию при нахождении «ныряльщика» на поверхности, исключающую попадание в лодку воды, если накроет волной.
Поверьте мне на слово – любая непродуманная ерундовина может помешать в решающий момент.
* * *
Мелочи мелочами, но ракетный порох и динамит Степан Осипович мне прислал. Внял, видимо, моим настойчивым просьбам и отправил людей с передачкой. Нижних чинов, как их нынче называют. Как уж он расстарался, не ведаю, тем более к моей идее реактивной торпеды отнесся безо всякого энтузиазма. Но я-то слыхивал, что были и такие. Говорят – шибко быстрые. Не знаю, насколько дальнобойные, но по мне если подобный «снаряд» пробежит полсотни метров, то и ладно. А уж если сотню – вообще замечательно. Всяко это длиннее, чем шест, которыми нынче заводят мины под днища кораблей. Технология смертников, на мой взгляд. Немножко это чересчур по-русски. Макаров немало порассказывал мне о затеях флотских минеров – не поверите – волосы на голове дыбом встают.
По-настоящему меня волновало другое обстоятельство – глубина, на которую погружалась ниже ватерлинии броня, покрывавшая деревянные корпуса современных британских броненосцев. Два метра. Значит, мой будущий снаряд надо удержать в трех метрах от поверхности. Вот автомат-то глубины и предстояло сделать. Нет, насчет датчика и исполнительного устройства не извольте сомневаться – это классика. Но пусть мне объяснят, какой энергией приводить это все в действие? Проще всего в современных условиях воспользоваться пневматикой и встроить баллончик сжатого воздуха, однако есть серьезный минус – подготовка такой торпеды к использованию становится серьезной процедурой.
Мне же хотелось устроить так, чтобы оружие приводилось в действие простым ударом по капсюлю. Вы ведь представляете себе, что со всем этим должен управиться один человек. Тот самый, который работает штурманом, пилотирует подводную лодку и обслуживает аппаратуру для обеспечения собственного дыхания. Еще и за торпедиста работать – это просто гарантированная перегрузка. Спервоначалу да сгоряча уже было подумывал отвести часть газов из камеры сгорания, да вовремя спохватился – если работает двигатель, то мина движется, то есть – спереди набегает вода, создавая напор. Вот на этом и сыграл.
Вторую проблему – проблему курсовой устойчивости – решил тупо, по-китайски. Дело в том, что в Поднебесной ракеты издревле запускали, прикрепляя к бамбуковому шесту, который в полете болтался сзади, выполняя функцию стабилизатора. Позднее ракетчики решившие, что подобный примитив устарел, долго работали над курсовой устойчивостью своих изобретений и, надо сказать, пока не наладили работу хитроумной автоматики, успехи в этой области были более чем скромными. Ну да я не привереда какой. Приделал к своей торпеде сразу четыре шеста. Сосновых, за неимением бамбука. Вдвое длиннее самой моей двухметровой торпеды, в аккурат по углам ее квадратного в сечении корпуса. Деревянного, толстостенного, просмоленного. В донышке поставил стальное сопло, заткнутое капсюлем и набитое для затравки обычным порохом, а уж дальше в камере сгорания был ракетный, что не так быстро горит, зато создает много горячих газов, каковые и толкают мою похожую на длинный ящик торпеду.
