– При самом благоприятном раскладе – два года, – ответил Всеволод Александрович. – Повторяю: при самом благоприятном. Можно сказать, идеальном.
– Идеал потому и прекрасен, что он недостижим, – пробормотал Конвей.
– Вот именно, – согласился учёный. – На самом деле – три или даже больше. Не говоря уже о том, что сначала придётся как-то разобраться со всей этой нечистью… Кстати, я согрешил против истины, когда сказал, что образ жизни этих существ мне совершенно не интересен. Интересен. И даже очень. Но я понимаю, что медлить нельзя. Иначе всё может закончиться очень грустно… Поэтому остаётся второй способ.
Он умолк.
Все ожидаемо уставились на старого учёного. На кухне громко звякнуло, послышался звук льющейся воды.
– Бомба, – сказал Всеволод Александрович и оглядел слушателей с победным видом. – Нас спасёт кварко-глюонная бомба.
– Матрёшка в стакане, – побормотал Мигель. – Вы шутите?
– Нисколько. – Всеволод Александрович ухватил за спинку ближайший стул, развернул к себе, уселся на него сверху. – Я всё рассчитал. Если взорвать такую бомбу там, в иномирье, выделившейся энергии хватит, чтобы разорвать неестественную, не побоюсь этого слова, связь между двумя пространство-временными континуумами – нашим и тем, другим, – он повёл головой, словно обозначая направление, ведущее в упомянутый континуум. – Сейчас эта связь растёт и крепнет за счёт неизвестных (точнее, малоизвестных, но не будем вдаваться в подробности, вы всё равно не поймёте) нам процессов на квантовом уровне материи. Кварко-глюонная бомба превращает в чистую бешеную энергию всё, до чего, грубо говоря, дотянется радиус её действия. Это такая рукотворная сверхновая в очень малом масштабе.
– Почему в очень малом? – спросил Конвей задумчиво и тут же сам себе ответил: – А, ну да, конечно. Потому что жить хочется.
– Молодец, – похвалил Всеволод Александрович. – Хочется жить. Поэтому бомба должна быть определённой мощности. Такой, чтобы не уничтожить оба мира, а лишь разорвать функционально-детерминированную связь между ними. Впрочем, если при этом уничтожится часть того мира, лично я трагедии не увижу.
– И никто из нас, – сказал Мигель.
– Ага, – сообразила Ирина. – Я правильно понимаю, что упомянутую связь можно разорвать, даже если взорвать эту вашу жуткую бомбу в нашем мире? Тут, на Земле?
– Правильно, – кивнул Всеволод Александрович. – Только взрывать надо в районе Ольхонской аномалии. В смысле портала. Поскольку именно оттуда всё началось и там всё должно закончиться. Но если мы это сделаем – потеряем Байкал. Как минимум. А скорее всего, и всю территорию в радиусе пятисот-семисот километров.
– Нет уж, пожалуйста, не надо, – сказала Марина.
– Сам не хочу, – уверил Всеволод Александрович.
– Всё это прекрасно, – сказал Мигель. – Осталось решить один маленький вопрос.
– Где нам взять эту самую кварко-глюонную бомбу, – закончил за друга О’Доэрти. – И компот.
– Компот? – не понял учёный.
– Ага, – усмехнулся блюзмен. – Лично мне после борща всегда компота хочется. Вот я и спрашиваю, где его взять?
После того, как Георг принёс великолепный охлаждённый компот из сухофруктов для Конвея и кофе для остальных, они продолжили. Мигель надеялся, что после всего пережитого им с Конвеем удастся хотя бы немного отдохнуть, но ошибся. Времени на отдых не осталось. Ещё там, на берегу Байкала, они неоднократно ощущали подземные толчки и один раз столкнулись с самым настоящим цунами местного масштаба. Здесь, на хорошо укреплённой подземной базе, толчки ощущались также. Не критично – жить можно, но всё-таки. Всеволод Александрович, который, казалось, обладал неограниченными знаниями в любой области, сообщил, что за последние два дня сейсмическая активность подскочила в несколько раз.
– Здесь, на базе, есть древние, но до сих пор действующие сейсмические датчики. Вообще, мне иногда кажется, что на этой базе есть всё, что только можно пожелать. Вы знаете, что я нашёл документы по ней? Безумно интересно! Оказывается, её создавали радикально настроенные русские военные. Довольно высокопоставленные. Хотели устроить переворот и вернуть старые порядки. Примерно те, между прочим, которые процветают у вас, колонистов. Власть людей, ИИ подчиняются Трём законам и знают своё место, вирт под жёстким контролем, традиционные христианские ценности… и так далее.
– Секунду, – попросил Мигель. – Давайте по порядку. Сначала датчики.
– Ну да, извините. Сейсмические датчики. Предки умели делать вещи на века, как ни банально это звучит… Так вот их, датчики, просто зашкаливает. Что, с одной стороны, удивительно, а с другой – не очень.
– Поясните.
Всеволод Александрович пояснил. Из его слов выходило, что сейсмоактивность на Байкале всегда была довольно велика, землетрясения здесь не редкость.
– Вы знаете, что Байкал – это зародыш океана? – осведомился он с таким видом, будто имеет к будущему превращению озера в океан самое непосредственное отношение.
– Нет, – сказал Мигель.
– Мы на Марсе живём, – добавил О’Доэрти. – Нам как-то не до этого было, уж извините.
– Да, океана! – с воодушевлением воскликнул учёный. – Обычно озёра исчезают с лица Земли в течение десяти – много тридцати тысяч лет. Байкалу – двадцать пять миллионов! И ни единого признака старения! – Он победно оглядел слушателей. – Наоборот. С каждым годом его берега раздвигаются, и он становится больше… Но мы, кажется, отвлеклись.
– Точно, – подтвердил Конвей. – Ближе к делу, Всеволод Александрович.
– Да, я понял. Если совсем близко, то при таком всплеске и усилении сейсмичности я не удивлюсь, если мы с вами станем свидетелями этого рождения.
– Какого рождения? – не понял блюзмен.
– Рождения океана на месте Байкала, – объяснил Мигель.
– Именно! – подтвердил учёный. И, судя по всему, подобные процессы происходят по всей Земле. У нас нет связи, можно только догадываться, но очень вероятно, что по всей планете проснулись вулканы, а землетрясения и цунами превращают в прах города, довершая то, что начали пришельцы. – Он помолчал и добавил: – Если бы я был верующим, то сказал бы, что это очень напоминает библейский Апокалипсис. Конец света.
– Я верующий, – спокойно сказал Мигель. – И я вас уверяю, что вы ошибаетесь. Это не конец света.
– Даже если нам не удастся его предотвратить? – прищурился Всеволод Александрович. – Эх, хорошо быть молодым. Мне бы ваш оптимизм!
– Вот когда не удастся, тогда и посмотрим, – улыбнулся Мигель. – Так что там с нашей базой?
– То есть? – не понял Всеволод Александрович.
– Вы рассказывали, что её создали высокопоставленные русские военные в качестве опорного пункта для государственного переворота.
– Да! Верно! – воскликнул Всеволод Александрович. – Таких баз по всей России было около сотни, и эта ещё не самая крупная…
