– Надо же, – сказал Конвей. – Из весны – в осень.
– Похоже на то, матрёшка в стакане, – согласился Мигель. Он уже вынырнул из форса и теперь физически чувствовал, как спадает напряжение, рассасывается до капли в организме, благодарном за то, что его вернули в нормальное состояние. Это было приятное чувство. – Ну что, двинулись?
Тридцать девять часов, из которых на сон они отвели себе в общей сложности восемь (два раза по четыре). Палатку всякий раз старались разбить в таком месте, где она всего незаметней (первый раз – в роще, под раскидистыми деревьями, второй – под выступом скалы, естественным козырьком выпирающей из склона холма).
Путь был труден, опасен и, как ни парадоксально, скучен. Трудность заключалась главным образом в том, что здешний воздух оказался для дыхания не столь хорош, как хотелось бы. В нем явно присутствовало меньше кислорода, чем в земном, и помогало лишь то, что Мигель с Конвеем были марсианами, привычными к низкому атмосферному давлению.
Плюс гравитация в этом мире была выше земной. Не намного, процентов на пять-семь, но – выше. И это, конечно же, ощущалось. Как будто таскаешь на себе лишние килограммы, от которых невозможно избавиться.
И ещё – дожди.
Затяжные и нудные, как проповедь моралиста, они то прекращались, то начинались снова, превращая землю под ногами в скользкую чавкающую грязь. Хорошо ещё, что вода довольно быстро впитывалась, и спустя три-четыре часа после дождя идти становилось легче (шли они по компасу, неизменно держа курс на юг – здешние магнитные полюса оказались перевернуты относительно земных).
Что до опасности, то четырежды они замечали плывущие в их сторону группы гигантских маток (от пяти до одиннадцати в каждой группе) и четырежды успевали спрятаться и переключиться в режим «Хамелеон».
Однажды (это был второй по счёту проход) шесть маток ушли вперёд, а одна зависла точно над ними и выпустила стаю демонов в количестве десятка особей.
Мигель и Конвей сидели под довольно чахлым деревом в не менее чахлой роще, прижавшись друг к другу спинами. Сердце, как и положено в режиме «Хамелеон», бьётся в три раза медленнее обычного. Пальцы – на спусковых крючках. Патроны – в стволах. Курки – взведены.
Краснокожие дьяволы, сделали несколько кругов над рощицей. Некоторые из них опускались так низко, что друзья ощущали ветер, который поднимали их крылья. Демоны явно что-то чуяли, но не могли рассмотреть ничего подозрительного, и это сбивало их с толку.
Друзья продолжали держать «Хамелеон».
Демоны продолжали кружить.
Километровой длины матка продолжала висеть над головами, и бахрома её щупалец едва не доставала до верхушек деревьев.
«Если матка опустится ниже и начнет обшаривать рощу пядь за пядью, нам кранты», – отстранённо подумал Мигель.
Неизвестно, чем бы кончилось это противостояние нервов, если бы в очередной раз не хлынул дождь. Да так хлынул, что вмиг превратился в ливень. Его плотные холодные струи стегали наотмашь, не щадя никого и ничего. Горизонт скрылся в серой мокрой и шелестящей мгле.
Полёт демонов отяжелел, замедлился, они заметно растеряли энтузиазм и вскоре один за другим вернулись в матку. Её километровая туша, повисев ещё немного, наконец сдвинулась с места и вскоре скрылась за пеленой дождя. Тот ещё несколько минут пошумел, делая вид, что пришёл всерьёз и надолго, но затем как-то вдруг притих, убавил напор и вскоре прекратился совсем. Вечно ползущие чуть ли не по головам тучи поднялись выше, и между ними замелькало небо этого мира, и даже показалось, что его грязновато-голубой цвет стал как-то чище.
И всё-таки путь казался скучным.
Скучно было тащиться по этой холмистой выцветшей равнине, постоянно сверяясь с компасом, чтобы не сбиться с направления. Карабкаться на очередной холм и спускаться с него. Огибать те, которые недолго обогнуть. И снова карабкаться и спускаться. Время от времени входить в форс, чтобы оценить возможную опасность, выходить из форса.
Опять карабкаться, оглядывать мутноватую даль (воздух здесь не отличался кристальной прозрачностью) и спускаться. Один день, одну ночь и ещё половину дня (сутки здесь равнялись примерно тридцати одному часу).
Гору они заметили через одиннадцать часов движения. Её пологий конус медленно проступил на горизонте. Сначала как слабая, неясная, едва заметная тень. Но с каждым часом тень становилась всё чётче, и вскоре стало понятно, что – первое – гора ближе, чем им показалось вначале, и – второе – что, возможно, это и не совсем гора.
И вот теперь они лежали в режиме «Хамелеон» на вершине холма за скальным выступом, похожим на драконий хребет, и наблюдали величественную, фантастическую и жутковатую картину.
Гора высилась перед ними, возносясь из-за горбатых спин холмов в небо на высоту (это показывал встроенный в бинокль дальномер) четырёх километров и четырёхсот метров. При этом основание горы имело в ширину (или длину, как посмотреть) около сорока с лишним километров. Таким образом, они видели перед собой невероятных размеров пологий конус правильной формы. Невероятных, потому что конус не являлся горой в прямом смысле слова. Это было искусственное сооружение, слепленное из земли, валунов, деревьев и даже каких-то крупных обломков зданий и сооружений, явно доставленных с Земли (бинокль позволил разглядеть искорёженные мостовые фермы, балки и целые куски стен с выбитыми и даже целыми окнами).
Но самым невероятным было не это.
Над искусственной горой, над самой её вершиной, висел… висела… висело некое образование.
Таких размеров, что плавающие рядом с ней километровые матки-дирижабли казались мелюзгой. А демоны, во множестве кружащие невысоко над горой, и вовсе какой-то едва заметной мошкарой.
Больше всего это существо напоминало формой медузу. Летающую медузу из кошмарного сна какого-нибудь художника-сюрреалиста первой половины двадцатого века. Впрочем, не обязательно сюрреалиста и не обязательно двадцатого. Такое, или подобное ему, существо вполне мог изобразить тот же Иероним Босх или любой другой художник других веков, с достаточно раскованным и богатым воображением.
Толстое, желеобразное, оно колыхалось на высоте не менее пяти километров над землёй. Одиннадцать длинных тонких отростков-щупалец тянулись от бесформенного бугристого грязно-серого тела вниз и соединялись с искусственной горой-конусом в разных местах. В отличие от тела, они казались полупрозрачными, с заметным красноватым отливом.
– Ну и хрень, матрёшка в стакане, – сказал Мигель. – Жуть. Мерзость.
– Не то слово, – подтвердил Конвей.
– Оно живое?
– Мне кажется, да. Гляди, как шевелится.
Некоторое время они наблюдали, передавая друг другу бинокль.
Матки-дирижабли по одной приближались к «медузе» и словно присасывались к ней. Висели так неподвижно в течение нескольких минут, затем отваливали и уплывали в разных направлениях. Две из них в какой-то момент направились в сторону друзей, и те прервали наблюдение, затихнув. Режим «Хамелеон» продолжал себя оправдывать – матки прошли высоко и на этот раз даже не замедлили движения.
