– Мне уже пятнадцать, – подтвердила Анна.
Фрея мягко улыбнулась:
– Да, наверно, в этом все дело. Ты становишься девушкой. – Она повернулась к Томалли: – Ты отлично потрудилась, вырастила такую девчурку.
Томалли взяла в руки ее ладонь, и они с любовью посмотрели друг на друга.
– Это была честь для меня, – ответила Томалли. – Она –- самый щедрый дар судьбы.
– Ма-ам. – Анна закатила глаза. Вечно расчувствуется, когда не надо, так противно. Они с Фреей иногда даже плакать начинали, когда встречались.
– Ну прости, прости. – Томалли обернулась к столу и постаралась принять деловой вид. – Фрея, ты, наверно, есть хочешь. Анна как раз собиралась тебе завтрак приготовить.
– И тебе, мама, тоже, – вставила Анна. – Они оба все такие занятые, забывают поесть, – объяснила она Фрее, пока та усаживалась за столом рядом с Томалли. Анна разогрела сковороду и стала разбивать в нее яйца.
– Как торговля идет? Надеюсь, полным ходом? – спросила Фрея.
– Идет, да еще как – только поспевай, – заговорила мама. – Вот и некоторые штучки, что Анна печет, очень неплохо расходятся, и потом, у нас много заказов...
– А как с учебой, Анна? – поинтересовалась Фрея.
– Сейчас каникулы, мы дома с мамой занимаемся. Это в принципе ничего, – неуверенно протянула Анна, держа строгий контроль над потрескивающей яичницей. – Но мне больше нравится в школе, вместе с другими детьми. Дома не так весело. Без обид, мам.
Фрея и Томалли обменялись улыбками.
– Это, конечно, понятно. Но все-таки продолжать учиться необходимо, знания очень важны. Особенно это касается истории и естествознания.
Фрея всегда неусыпно следила за тем, чтобы Анна прилежно занималась. Ее забота была Анне приятна, но она гораздо больше хотела послушать про жизнь самой Фреи.
– Лучше расскажи, как оно там, под горами. Как Эренделл? Много там у вас всяких праздников, балов? Ты, когда бываешь во дворце, часто видишь короля с королевой? А принцессу?
Фрея внезапно застыла с каменным лицом, и Анна судорожно начала соображать, что могла ляпнуть лишнего.
Томалли похлопала Анну по руке:
– Думаю, твоей дорогой тетушке надо сначала дать передохнуть после долгой дороги. Может, после обо всем ее расспросим, а? Давайте-ка лучше завтракать. А потом испечем что-нибудь...
Анна кивнула.
Спустя некоторое время они уже были по уши в муке.
– Анна, вот тебе обязательно надо прямо столько муки сыпать? -– запротестовала, наконец, мама, пытаясь развеять белое облако, в очередной раз поднявшееся прямо перед ее лицом.
– Но это так мерзко, когда печенье прилипает к противню, мам, ты же сама знаешь, – упорствовала Анна, просеивая новую горсть на деревянный стол, который теперь служил им рабочей поверхностью. Муку она любила и всегда сыпала ее побольше. Это делало замес легче, а уборку – труднее.
В пекарне не было ни особенно просторно, ни особенно светло; единственный ряд окон шел поверху, под самым потолком. Так что, отмеряя ингредиенты, приходилось всматриваться как следует. По стенам висели ложки и кастрюли, а в центре стоял большой деревянный стол, где Анна с матерью замешивали хлеб, крутили улитки с корицей, раскатывали столь любимые всеми имбирные печенья. Большую часть пространства занимала чугунная печь – в этой половине дома она была не только необходима, но и составляла ее главное украшение, придавая пекарне уютный вид. В тесноте Анна часто натыкалась на нее и иногда обжигалась, поэтому на руках у нее вечно горели следы от ожогов. Обжечься вообще было несложно – например, ставя хлеб в горячую печь или вынимая его. Папа с мамой часто хвалили Анну за то, что она очень точно умеет определить, когда в печке та самая температура, при которой хлеб получается особенно пышным и вкусным. Может, она работала немного неаккуратно, но ей самой это не мешало. Анна снова занесла над столом сеялку с мукой, и в воздух взвилось новое белое облако. Фрея чихнула.
– Ой, извини!
– Ничего-ничего, – сказала ей тетушка и поднесла к лицу носовой платок. Анне бросилась в глаза вышивка с гербом Эренделла.
Анна взяла большой ком теста обеими руками и как следует шлепнула об стол, щедро усыпанный мукой. Затем снова взялась за сеялку.
– Мне просто так нравится смотреть, как мука падает. Похоже на снег.
Голубые глаза Фреи словно потускнели.
– Любишь снег?
Анна просеяла немного муки на тесто, взялась за скалку и принялась раскатывать ком.
– Люблю! Тут, в горах, его, понятно, много. Зимой так люблю в нем повозиться или снеговика слепить! Потом, еще люблю на коньках кататься...
– Кстати, из всех твоих печений вот эти снеговики – мои любимые, – откликнулась тетушка Фрея, задумчиво глядя на жестяные формочки для печенья в виде снеговиков разных размеров. – А когда ты их начала делать, не помнишь? В том году?
– Ага. – Анна взяла одну из формочек и тоже вгляделась в нее. – Мне почему-то кажется, как будто я даже знаю такого снеговика. Ну, не в том смысле, что прямо знакома со снеговиком, конечно... Просто видела где-то раньше.
– В смысле? – не поняла Фрея.
Когда Анна представляла себе снеговика, у нее в голове всегда возникала конкретная картинка: нижний ком – самый большой, в серединке – поменьше, голова слегка вытянутая, как большая картофелина, и по бокам две руки-веточки. Нос должен быть обязательно морковкой, а впереди на животе – три пуговицы из кусочков угля. Все это Анна и воплощала в своем имбирном шедевре с помощью белоснежной глазури и кондитерской посыпки, заодно добавляя пару веточек на голову, будто волосы, и рисуя на белом лице широченную улыбку с парой больших передних зубов. Ее снеговик всегда был такой радостный и счастливый.
– Мне он часто снился тогда. Я постоянно его рисовала, так что папа сказал, что лучше сделает мне такую формочку для печенья. И я стала печь их так много, что ему пришлось сделать еще несколько формочек. Только мы вчера продали всех готовых снеговичков. Кто же знал, что людям захочется снеговиков летом?
Тетушка улыбнулась:
– Ничего, скоро будут еще. Мне так приятно помогать тебе. Люблю смотреть, как ты работаешь. Твоя мама права: ты просто замечательный пекарь.
– Она и для теста сама рецепт составила, – гордо добавила Томалли.
– Правда? – удивилась Фрея.
Анна кивнула:
– Люблю экспериментировать. Это у меня от мамы страсть к выпечке.
– Точно. – Фрея провела пальцами по своей броши, и лицо ее стало печальней. Она умолкла и стала смотреть, как Анна аккуратно поддевает ножом вырезанные печенья и переносит их на противень.
– Ты так и не рассказала, как всем понравился мой кекс на сиропе.
– Восхитительно! – снова загорелась Фрея. – Твой о... мой муж просил тебя спечь ему еще один.
