Мама опешила:
– Как? Но ты же не... ты же не знаешь...
В ушах у Анны застучало сердце, губы внезапно пересохли. Однако пути назад не было. «Никогда не изменяй своим мыслям», – вспомнились ей частые слова Фреи – ее главная премудрость. Анна вздохнула и выпалила:
– Я хочу уехать в Эренделл.
Родители не шевельнулись. Анна продолжила:
– Вы сами прекрасно знаете, я всю жизнь мечтала жить в Эренделле. Мне нравится Гармон, даже очень, но у меня вечно такое чувство, как будто где-то там, за его пределами, есть целый большой мир, и жизнь в нем проходит мимо меня. А мир этот – всего лишь у подножья нашей горы. – Анна махнула рукой на окно, из которого виднелись пики эренделльских башен. – Обещаю не уезжать от вас с бухты-барахты. У меня есть план открыть там свою собственную пекарню, как только заработаю денег, а до тех пор думаю поработать в пекарне при замке. Фрея всегда говорила, что там их несколько. Несколько пекарен! А не одна на весь город, как здесь.
Родители все еще стояли как громом пораженные.
– Знаю-знаю, мы окажемся далеко друг от друга, но я буду приезжать, и вы тоже приезжайте ко мне, – растерянно продолжала Анна, видя, что никто не собирается ее прерывать. – Мне уже восемнадцать, пора начинать самостоятельную жизнь. Фрея всегда говорила, что Эренделл мне обязательно понравится, и я уверена, так оно и будет.
Наконец мама понимающе кивнула, и Анна воспряла духом.
– А по-моему, мала ты еще, – буркнул папа.
– Мне восемнадцать... – едва слышно пролепетала Анна.
– Йохан!.. – вступилась было мама. Но папа настойчиво покачал головой:
– Томалли, ты сама знаешь, что я дело говорю. Совершеннолетие у нас в двадцать один. Ты, медвежонок, прости, только рано тебе туда. Не готова ты еще ко всяким... испытаниям. – Он взглянул на маму. – В Эренделле тебе пока что не место. Ты нам тут нужна.
– Ма-ам? – обратилась Анна за помощью, но мама тоже покачала головой, как папа.
– Папа прав. Мы с отцом стареем, и держать целую пекарню нам не так-то просто. Мы всегда мечтали, что когда-нибудь ты будешь сама в ней хозяйничать.
Эта мысль очень тронула Анну. Она прекрасно знала, что родителям в тягость подниматься ни свет, ни заря, и весь день стоять у печи. Но и оставаться в Гармоне на всю жизнь она точно не хотела. Желание уехать сидело у нее в крови, а Эренделл являлся каждую ночь во снах – снах, где царил снег и звали голоса. Иногда ей и наяву казалось, будто там кто-то ее ищет. Глупо, конечно. Это же просто сны.
– Вы сами знаете, как я обожаю нашу пекарню, как обожаю быть с вами, но я всегда так мечтала жить в Эренделле, – мягко произнесла Анна. – Мне всю жизнь казалось, что меня ждет большое будущее. Жизнь так коротка. Теперь, после гибели Фреи, я это прочно усвоила. И я не хочу больше ждать другого случая. Я хочу начать жить.
Мама и папа помолчали, переглядываясь.
– Она не готова к такому, – наконец сказал маме отец. – Там небезопасно...
– Знаю, – ответила мама и обернулась к Анне: – Мы не хотим забирать у тебя мечту, доченька. В Эренделл так в Эренделл. Я и сама так считаю, егоза моя. – Она сжала руку дочери. – Просто сейчас не самое подходящее время. Поверь, мы точно знаем.
– Понимаю, – пролепетала Анна, пытаясь что есть сил сдержать слезы, чтобы только не показать родителям, как она на самом деле расстроена. Она ни разу не ослушалась их и не собиралась поступать им наперекор и теперь. Но ждать еще три года... непросто.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Эльза
«Вот бы я могла останавливать время», – подумала Эльза, стоя у окна своей спальни и смотря на толпы людей, которые постепенно заполняли обширный двор замка и окружали бронзовую статую королевской семьи. Ворота, вопреки обыкновению, стояли настежь; в церкви завершились последние приготовления. Певчие, чьи репетиции Эльза слышала в течение всех предыдущих дней, стояли на хорах, готовые вступить по сигналу. Репетициям Эльзы тоже настал конец, но она не могла перестать волноваться, хотя и понимала, что от этого вся беда. Казалось, будто злополучный час надвигается с неимоверной скоростью и нет никакой силы, которая способна его остановить.
На Эльзе уже надет церемониальный наряд – с этим ей, как всегда, помогала Герда. Платье для коронации красивого темно-бирюзового цвета с цветочным орнаментом на груди и низким корсетом в форме сердца. Над корсетом поднимается черная облегающая блуза с высоким воротником, переходя в длинные черные же рукава. И фасон, и детали платья были придуманы специально для нее. Дополняет этот наряд роскошная лиловая мантия, расширяющийся край которой стелится по полу. Волосы Эльза уложила на голове примерно так, как делала когда-то ее мама. Все готово для церемонии. Остается только ждать, когда ее позовут.
«Вот бы я могла останавливать время», – снова промелькнуло у нее в голове. Но она знала, что это невозможно.
Последняя прогулка с Хансом позволила ей немного расслабиться, но едва она снова оказалась в стенах своей комнаты, ею опять овладели тревожные мысли. «Папа, мама, почему вы сейчас не стоите рядом? Мне так тяжело проходить это одной».
За спиной послышалось кряхтенье, и Эльза обернулась. Олаф тщетно пытался сдвинуть с места ее огромный сундук.
– Олаф! – поспешила она ему на помощь. – Что ты делаешь?
– Ищу Анну, – пояснил снеговик. – Уж на такое событие она обязана прийти.
Эльза опустилась рядом с ним на корточки, не в силах стоять от пронзившей ее тоски.
– Мы даже не знаем, кто такая эта Анна.
– Может, и так, но я уверен, она хотела бы прийти к тебе на коронацию! – воодушевленно настаивал Олаф. – Может, она в этом самом сундуке? Она обожала в нем прятаться.
Эльза уже открыла рот, чтобы переспросить, как вдруг раздался стук в дверь.
Пора.
– Удачи! – пискнул Олаф и обнял ее, а затем побежал прятаться под кровать. – Буду тебя очень ждать! – донеслось из-под кровати напоследок.
Эльза открыла дверь. Перед ней вытянулся Ханс в белоснежном парадном мундире.
– Ваше высочество, – проговорил он с улыбкой и выставил локоть, – позволите препроводить вас в часовню?
«Нет!» – хотелось ей выпалить, только бы не идти ни в какую часовню. Но при этом она была рада видеть Ханса. Он так замечательно все продумал. Пару дней назад сам предложил ей сопровождать ее на церемонии коронации, и она с радостью согласилась, зная, что рядом с ним ей будет гораздо спокойнее.
– Ах, вы только посмотрите! – экзальтированно всплеснул руками герцог Варавский, возникая буквально из ниоткуда. – Юные влюбленные, ну как на картинке!
Вот рядом с герцогом ей спокойнее не будет. Что он тут забыл?
Герцог поправил на носу большое круглое пенсне и посмотрел на молодых людей через его стекла, для удобства задрав свой огромный нос повыше. Седые волосы по случаю торжества аккуратнейшим образом зализаны на затылок, парадная военная форма сверкает, через плечо – алая лента, на груди – россыпь золотых медалей.
