– Долг превыше всего, – прорычало чудовище, которое завладело телом моего бывшего друга и наставника.
Боль была невыносима, и я с трудом дышал.
– Прошу…
Но потом я понял, что нужно делать. Нужно отбиваться. Я подумал о Джойс, представил, как она лежала мертвой в кустах, затем ощутил неукротимую силу, зарождавшуюся внутри меня.
Я вывернулся из хватки Генри, и мои челюсти обхватили его глотку. Мои зубы погрузились в его плоть, быстро полилась кровь.
Все стало ненастоящим.
Я оглядел сцену сверху, будто был кем-то другим. Это был другой парк, другой лабрадор.
Генри перекатился и вылез за пределы полянки. Мы были теперь полностью видны Шарлотте.
Но мы не прекратили. Я не мог прекратить.
– На помощь! – Шарлотта подбежала, я чувствовал, как она приближается.
– Нет, Принц! Нет! – взвыла она в отчаянии, напуганная.
Я замешкался на мгновение. Генри сопротивлялся, поднимая, выкручивая мою голову из шеи. К солнцу.
Мои глаза закрылись, все стало красным. Звуки затопили меня. Генри упрямо, глубоко рычал. Шарлотта бежала, быстро дыша. Я сопротивлялся, освободился. Мои челюсти крепко схватили его шею, вытряхивая из него жизнь. Я поперхнулся. Что-то еще было в моем рту. Что-то мягкое, безволосое. Это была рука.
– А-а-а, – завыла она. Я поранил ее. Поранил Шарлотту. Кровь ее лилась, но она оттащила меня прочь от Генри.
– Помогите! Пожалуйста! Помогите! – Шарлотта позвала женщину, проходившую мимо парковой стены.
Но было уже слишком поздно.
Генри был мертв.
ПАКТ ЛАБРАДОРОВ:
Верьте в Вечную Награду
Если мы защитим человечьи Семейства на земле, мы воссоединимся со своими семьями после смерти.
Это наша Вечная Награда.
Если каждый член лабрадорьей Семьи постарается изо всех сил исполнить свою миссию в соответствии с правилами Пакта, рай будет нам дарован. Если мы отклонимся, увлечемся земными наслаждениями, мы лишимся права снова увидеть родителей, братьев и сестер.
Лабрадоры, вы должны быть сильными и всегда сохранять веру.
намордник
Намордник теперь причинял боль, сильно впившись в бок моей челюсти. Адам больше не закрывал мои уши, нужды в этом не было – комната ожидания была почти пуста, и лай прекратился. Оставались только мы с юной лабрадорихой.
– Как видишь, выбора не было.
– Как же тот человек, повесившийся в парке, и его жена?
– Люди их нашли, когда я уже ушел. Они не связали случившееся со мной и Генри.
Она нежно лизнула меня в ухо.
– Но ты рано оставляешь своих хозяев, твоя миссия еще не закончена.
– Нет. Главные угрозы устранены. Моя Семья будет в безопасности.
Прежде чем юная лабрадориха успела оспорить мое утверждение, Милый Мистер Ветеринар позвал ее хозяина в операционную.
– Спасибо, – сказала она, вставая.
– За что?
– За то, что объяснил мне, почему ты сделал то, что сделал.
– Я защищал Семью.
– Да, теперь я вижу.
– Долг превыше всего.
– Да, – сказала она, будто впервые поняв значение этих слов. – Долг превыше всего.
И она исчезла вместе с Милым Мистером Ветеринаром в комнате, в которую я скоро войду, но из которой никогда уже не выйду.
Я кладу голову у ног Адама, пока он гладит меня. Он не винит меня, я это знаю, так что я не виню его.
Он здесь лишь потому, что выполняет свой долг. Защищает Семью от насилия, на которое, как оказалось, я способен, по отношению к людям и своему виду. Мне легко говорить, что он не должен был сообщать Милому Мистеру Ветеринару про Генри или руку Шарлотты, или про мальчика с поврежденной кожей. Но он сказал. Он видел насилие, не причину. Он не упомянул Саймона, потому что не увидел связи, но это не помешало Милому Мистеру Ветеринару вынести фатальное решение.
С Шарлоттой все хорошо, но это была ужасная ошибка. Меня выворачивает, когда я вспоминаю о ее крови в моей пасти.
За окном, на другой стороне улицы, сидит кошка. Я воображаю на мгновение, что это Лапсанг, наслаждается свободой, о которой так много говорит. Очень может быть, но мне трудно определить. Кошка поворачивается к окну, но ее закрывает машина, паркующаяся снаружи.
Дверь машины открывается, из нее выходит женщина. Я лишен нюха, и мне трудно узнать ее, но потом мои лапы слабеют.
Она направляется к окну и стучит согнутым пальцем по стеклу возле головы Адама.
Он дергается, поворачивается.
– Эмили.
Она вызывает его наружу. Адам машет в мою сторону и стучит по часам, но она настаивает. Адам встает и тянет меня за ошейник.
– Я всего на минутку, – говорит он женщине за стойкой, которая занята своим макияжем.
Снаружи Эмили приседает и гладит меня по голове.
– Я думал, вы уехали, – говорит Адам.
– Нет, – отвечает Эмили, глядя на него. – Здесь слишком сильная энергия. Не отпускает меня.
– Энергия? – Адам не способен скрыть отчаяния в голосе.
– Я должна тебе кое-что сказать.
Адам слабо поскуливает, затем говорит:
– Как ты узнала, что я тут?
– Я заехала к тебе домой. Кейт мне сказала. – Она заглаживает свои золотистые волосы за уши.
– Кейт? Что? Почему?
Эмили поднялась и широко улыбнулась.
– Это чудо!
– Чудо? Эмили, слушай, мне жаль. Я правда не понимаю.
– Я беременна.
Адам запах смятением.
– Беременна? Но я думал, ты не можешь…
– С Саймоном – нет. Но с тобой, очевидно, это возможно. Я сказала тебе – о той ночи, когда было столько космических сил. – Она все еще улыбается во весь рот, прижимая руку к животу.
– Со… мной?.. – Адам тревожно оглядывается вокруг, как испуганный пудель. – Нет. Послушай, Эмили. Сделай еще тесты, проверь все. Я уверен, что ты все напутала.
– Я сделала все тесты. Я беременна твоим ребенком… у нас будет семья.
– Эмили, слушай. У меня есть семья. Я не могу это сделать, я не могу даже с тобой говорить. Ты в шоке. Ты горюешь, потеряв Саймона. У тебя травма. Ты понимаешь мою ситуацию, всегда понимала.
Эмили показывает в улыбке зубы, молекулы счастья еще вьются вокруг нее.
– О, милый, – она рассмеялась. – Я вижу, что у нас будут проблемы.
