— Я что-то упустила? Когда это вы успели договориться?
Катя удивленно переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь понять, что происходит.
Костас только улыбнулся, представляя, что она сейчас чувствует.
— Сергей Леонидович — мой отец, Катиница, — не стал мучить любимую Константин. — И он не против наших отношений. Наоборот.
Он улыбнулся, глядя на потрясенную Катерину.
— Сергей Леонидович, это правда? — переспросила она у Строгова. — Вы отец Костаса?
Тот молча кивнул в ответ, а потом, чуть слышно произнес:
— Да, правда. И не забудь, Терри, я рассчитываю сам отвести тебя к алтарю. Так и знай. И еще… Костя будет хорошим мужем, можешь мне поверить.
— С ума сойти, — тихо пробормотала Катерина, но тут же спохватилась. — Костя, ты как здесь оказался? Ты с ума сошел. Тебе же лежать нужно. Вот, ни на минуту оставить нельзя. Я же только что была у тебя, и ты спал. А теперь бегаешь по отделению…
— Уймись, Катя, — хмыкнул он и снова подхватил ее в объятия. — Я совершенно здоров.
— Здоров, как же. После операции всего сутки прошли, а ты уже на ногах.
Катерина еще долго ворчала что-то про упрямых мужчин, но счастливая улыбка сводила на нет все ее усилия казаться серьезной.
А Костас держал в руках любимую и думал о том, как дорого, порой, достается счастье. И как много приходится преодолеть препон и искушений на пути к нему.
Они — преодолели. И, хотя он понимал, что в будущем их ждет еще немало испытаний, его это не пугало. Главное — Катиница рядом. А все остальное он решит.
В это же время, где-то в Абхазии.
— Косяк, шевели булками. Не так уж тяжело ты и ранен.
— Заткнись, Русак, и без тебя тошно.
Двое брели по дороге, уходя все дальше от нагромождения камней и бетона, оставшегося после взрыва базы.
— Вот на фига мы согласились на это дело? — подволакивая ушибленную ногу, бурчал Косяк. — "Платят хорошо, платят хорошо" — передразнил он напарника. В гробу я видал эти деньги.
— Ты замолчишь, или нет? Чего разнылся, как старая бабка?
Русак раздраженно пнул попавшийся на дороге камень.
— Замолчать? — остановившись, выкрикнул Косяк. — Мы с тобой в розыске, за нами охотятся и федералы, и псы Строгова, и прихлебатели Терсенова, а ты говоришь — замолчи? Да, пошел ты, урод.
Он грязно выругался и с ненавистью посмотрел на товарища.
— Слушай, хватит на меня все валить, — не выдержал Русак. — Кто знал, что эти двое объединятся? Кто знал, что и Генриха, и Рамироса убьют? Кто знал, что заварится вся эта каша? Что ты на меня все валишь? Надо было своими мозгами думать, придурок.
— Чего ты разорался? Думай лучше, куда податься? — сбавил тон Косяк.
— Залечь нам нужно. Исчезнуть. И забыть обо всем. Не было ничего. Мы с тобой обычные законопослушные граждане. Пересидим у Мары, и свалим подальше.
Косяк крякнул.
— Ладно. Пошли.
Двое двинулись по дороге, торопясь уйти от разоренной базы.
Звуки выстрелов раздались неожиданно.
Наемники даже понять не успели, что происходит, как рухнули в придорожную пыль.
— Константин Сергеевич, ваше задание выполнено, — доложил по телефону высокий седой мужчина. — Все чисто.
КОНЕЦ
Бонус к роману
Семь лет спустя.
— Пап, долго еще?
Дочь нетерпеливо ерзала на сиденье.
Костас улыбнулся. Вот, же, егоза. Ни минуты посидеть спокойно не может.
— Нет, почти приехали.
Он свернул на проселочную дорогу, и впереди показался большой белокаменный особняк.
— О, круто. Это и есть их новый дом?
Маруся прилипла к стеклу, рассматривая высокий кованый забор, высаженные вдоль него туи, мелкую брусчатку подъездной аллеи.
— Да, — немногословно ответил Терсенов, по опыту зная, что дочь не удовлетворится одним вопросом и дальше последует еще добрый десяток.
За то время, что Катя была в поездке, Маруся успела основательно поколебать его невозмутимость своими бесконечными расспросами.
— А дедушка с бабушкой теперь все время будут здесь жить? А как же их старый дом?
Дочь повернулась к нему и уставилась своими большими, темно-голубыми глазами. В них отражались все ее мысли.
— Старый дом никуда не денется, — усмехнулся Костя. — Будем ездить туда летом.
— А почему они уехали с Кипра? Мне там нравилось.
Еще бы не нравилось. Старое имение нравилось не только Марусе, но и Кате. Только вот, оставлять родителей так далеко, казалось неразумным.
— Разве ты не хочешь, чтобы они жили к нам поближе?
Он с улыбкой посмотрел на дочь и поправил ее светлые кудряшки, упрямо падающие на лоб.
— Хочу, — задумавшись ненадолго, ответила Мару. — Но мне нравилось летать к ним на самолете.
О, да. В этом Константин даже не сомневался. Маруся обожала самолеты, и ей было без разницы, куда лететь, главное, чтобы за стеклом иллюминатора синело небо и мелькали облака.
— А мама скоро приедет?
Ну, вот. Добрались до главного вопроса.
Ярко-синие глаза напряженно уставились на него в ожидании ответа.
— Марусь, мы же с тобой смотрели в календаре. Сколько там не закрашенных окошек осталось?
— Два, — сосредоточенно нахмурилась дочь.
— Ну, вот. Всего два дня — и мама будет дома.
— Долго еще, — вздохнула Маруся.
"Долго" — про себя, согласился он, но вслух сказал совсем другое:
— Два дня — это совсем немного. Они пролетят так быстро, что ты даже заметить не успеешь.
Господи, прости ему эту ложь…
— Па, а дедушка научит меня видеть ауры? Он обещал.
— Если обещал, значит, научит, — кивнул Костас.
Он нажал на пульт, и металлические ворота медленно поползли в сторону.
— Здорово, — обрадовалась Маруся. — А то, мама говорит, что мне еще рано. А дедушка сказал, что, ничего и не рано, а наоборот, в самый раз.
Она снова заерзала на кожаном сиденье, нетерпеливо разглядывая огромный двор.
— Вау. Здесь здорово. И качели есть.
Костас усмехнулся. Похоже, Мару тут понравится. Не ребенок — вольная птица. Обожает полеты в любом виде, и без разницы, самолет это или качели.
— Ой, дедушка.
Дочка подпрыгнула на сиденье и схватилась за ручку дверцы.
