Она отрицательно покачала головой.
— Это алмазы, — пояснил Строгов.
Он повернул ладонь к свету и задумчиво спросил:
— Нравятся?
Катя недоуменно разглядывала невзрачные камни.
— Не очень.
— А вот эти?
Сергей Леонидович высыпал из небольшого кожаного мешочка горсть сверкающих бриллиантов и пытливо взглянул на Катерину. Контраст между камнями был разительным.
— Видишь? Что скажешь?
— Скажу, что хорошая огранка творит чудеса.
— Это да, — усмехнулся Строгов. — Но есть кое-что еще. Запомни, детка, алмаз ценен сам по себе. Что с огранкой, что без.
Строгов серьезно посмотрел на нее и сказал:
— Ты — алмаз, Терри. Редкий и ценный.
— Так уж и алмаз?
— Да.
— Но не бриллиант?
Катя иронично хмыкнула.
— А это нам еще предстоит выяснить, — твердо посмотрел на нее Строгов. — Запомни, Терри, вот это, — он указал на алмазы. — И это, — его палец коснулся бриллиантов, — одно и то же. Одна суть, одна сердцевина, один состав. И только от таланта мастера зависит, какую форму примет готовый бриллиант.
Он замолчал, а потом, негромко добавил:
— Если ты доверишься мне, я сделаю из тебя бриллиант, Терри.
Она доверилась. И не пожалела об этом.
Сейчас, глядя на Сергея Леонидовича, она была благодарна судьбе. Если бы не Строгов, Катя так и жила бы в неведении. И никогда не поняла бы, что…
— О чем задумалась, Терри? — вопрос патрона вырвал Катерину из ее воспоминаний.
— Да, так. Вспомнила прошлое.
— Не грусти, детка.
Строгов ободряюще сжал ее ладонь.
— Все будет хорошо.
— А все и так хорошо, — улыбнулась Катя. — Даже, замечательно.
— Ну, вот и отлично, — кивнул Сергей Леонидович. — Отлично, — снова повторил он, поднимаясь со скамьи. — Идем спать?
— Да. Идем, — беря его под руку, откликнулась она.
ГЛАВА 18
Катя придирчиво оглядела свое отражение и едва заметно улыбнулась. Все безупречно. И струящееся шелковое платье, и тщательно уложенные волосы, и изящное колье, и яркий вечерний макияж.
— Терри, ты готова?
Дверь смежной спальни открылась, и на пороге показался Строгов. Темный костюм сидел на нем, как влитой. Черная бабочка подчеркивала белизну рубашки. На указательном пальце левой руки таинственно поблескивал крупный черный камень. Катерина на миг залюбовалась патроном. Его благородная красота будила в ее сердце нежность.
— Да, Сергей Леонидович, — мягко ответила она и взяла со столика маленькую атласную сумочку. — Готова.
— Дай я на тебя посмотрю.
Строгов подошел ближе.
— Красавица, — одобрительно произнес он. — Какая же ты красавица, Терри.
— Спасибо.
Катя с достоинством кивнула, спокойно принимая комплимент. Прошли те времена, когда она сомневалась в собственной привлекательности. Сейчас, она прекрасно знала свои слабые и сильные стороны и умело пользовалась этим знанием, подчеркивая достоинства собственной внешности и скрывая недостатки.
— Мы не опоздаем? — посмотрев на патрона, спросила она.
— Не переживай, время еще есть, — успокоил ее Строгов. — Успеем.
Он помог Катерине накинуть легкое меховое манто и протянул руку.
— Идем?
— Да, конечно.
Они вышли из дома, сели в машину и отправились в Большой, на так любимую обоими "Травиату".
Зал был полон. Катя заняла свое место в ложе и кинула взгляд на сцену. До начала первого акта оставались считанные минуты. Она достала из сумочки бинокль, повернулась к Сергею Леонидовичу, собираясь спросить, как он себя чувствует, но неожиданно замерла, прислушиваясь к непонятному ощущению, возникшему внутри.
— Что, Терри? — тут же насторожился Строгов. Он всегда очень чутко относился к ее эмоциям, мгновенно реагируя на их изменение.
— Да, нет, ничего, все нормально.
Катя отмахнулась от тревожного, тянущего чувства. Она улыбнулась патрону и заботливо поправила его чуть сбившуюся в сторону бабочку.
— Говорят, нынешняя постановка имеет какую-то особенную трактовку, — заметил Сергей Леонидович, рассеянно оглядывая зал.
— Да? Ну, что ж, посмотрим, — задумчиво ответила Катя. — Интересно будет сравнить ее с итальянской.
Последний раз они слушали "Травиату" в "Ла Скала", и Катерина до сих пор помнила, как плакала в финале, когда Анна Нетребко допела знаменитую "Аддио, дел рассато".
— Дай мне, пожалуйста, руку, Терри, — тихо попросил Строгов.
Катя молча исполнила его просьбу. Она понимала, как много значит для Сергея Леонидовича эта опера. Еще в самом начале их совместной жизни, она случайно увидела патрона, когда он слушал "Е страно", в исполнении Каллас, и в его глазах стояли непролитые слезы. А уже позже, Катя узнала, что история знаменитой куртизанки и молодого аристократа напоминает Строгову собственную — и любовь к несвободной женщине, и невозможность общего будущего, и неизбежное расставание.
В зале раздались первые звуки увертюры. Катя откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, погружаясь в волшебство музыки. Грустная, берущая за душу мелодия постепенно менялась, ширилась, приобретая жизнерадостные нотки и, наконец, взорвалась ярким бурлеском, отражая все стороны жизни знаменитой парижской куртизанки.
Катя слушала, смотрела на сцену, наблюдала за происходящим на ней, но чем больше проходило времени, тем меньше ее заботила опера. Виолетта и Жермон пели о своей любви, а Катерина смотрела на певцов и не могла отделаться от грустных мыслей. Недавняя поездка не принесла желаемого результата. Патрон выглядел все таким же изможденным. И это ее пугало. Казалось бы, она делает все, чтобы Сергей Леонидович поправился, но ему становится только хуже. И ведь он даже не пытается хоть как-то исправить ситуацию. Каждый раз, приходится буквально заставлять его питаться.
— Какая сегодня Виолетта… громкая, — поморщившись, тихо прошептал Строгов.
Катя понимающе усмехнулась. Да, исполнительница главной партии немного "переигрывала". Слишком ненатурально звучали и ее любовные страдания, и ревность, и страх смерти. Истинные чувства совсем иные. И любовь, и горе, и страх… Уж Катя хорошо это знала.
— Хотите, выйдем? — спросила она.
— Нет, дождемся антракта, — покачал головой Сергей Леонидович. — Недолго осталось.
Он откинулся на спинку кресла и утомленно прикрыл глаза.
Катя сильнее сжала его руку. Происходящее на сцене окончательно перестало ее интересовать.
