Константин, задумчиво посмотрев ей вслед, перевел взгляд на рыжую красотку. Та все так же в одиночестве сидела за угловым столиком. "Грудь — натуральная, губы — тоже, щиколотки слегка полноваты, но, в целом, фигура неплохая, — бесстрастно отметил Терсенов. — Что ж, на один вечер сойдет"
Он приглашающе поднял бокал и поманил женщину к себе. Глаза его холодно блеснули.
Спустя несколько минут, Константин и его дама уже выходили из ресторана.
Гроза набирала силу. Белые росчерки молний прошивали черное небо, низкие раскаты грома нетерпеливо рокотали вдали, неожиданно поднявшийся ветер холодил горящие от усталости ноги.
Катя снова брела по знакомой пустыне. Она не знала, как оказалась здесь и как долго уже идет по раскаленному песку, но отчетливо понимала, что должна двигаться, если не хочет остаться среди безлюдных барханов навечно.
— Терри…
Вновь этот свистящий шепот. Катерина испуганно вздрогнула и прибавила шаг.
— Не беги от меня, девочка. Ты моя, смирись с этим… Я все равно найду тебя.
Катя закрыла руками уши, но не смогла заглушить настойчивый шепот. Казалось, он раздается отовсюду.
— Тебе не скрыться от меня… — скрежетал песок.
— Иди ко мне… — слышалось в раскатах грома.
— Ты не сможешь вечно убегать от своей судьбы… — шелестели мертвые ветви высохших кустарников.
— Ты моя… — тихо шептал ветер, касаясь растрескавшихся губ ледяным поцелуем.
— Нет, — громко вскрикнула Катерина, отчаянно вскидывая голову к бездушному черному небу. — Я никогда не буду твоей, слышишь? Я свободна. Я не принадлежу тебе, мерзкое чудовище. Я лучше умру, чем покорюсь тебе.
— Глупая девочка… — расслышала она в ворчании грома. — Ты не знаешь, от чего отказываешься… Я дам тебе все… Могущество, богатство, власть… А взамен попрошу лишь одного — быть со мной рядом… Заполнить мое сердце… Дать мне свою силу… Добровольно…
— Нет, — еле слышно прошептала Катерина. — Нет, — уже громче повторила она. — Нет. Никогда, слышишь? Никогда я не буду твоей.
Катя посмотрела в темные небеса и гордо распрямилась.
— Я отказываюсь подчиняться тебе, — твердо выговорила она и решительно пошла вперед. Ноги ее ныли, ступни, покрытые ранами, кровоточили, глаза слезились, но она продолжала идти. Она не знала, как долго бредет по этой пустыне, не подозревала, что ждет ее впереди, но понимала одно — нельзя останавливаться. Пока она двигается, у нее есть шанс уйти от преследования… Кого?.. Она не помнила. Не помнила, но твердо знала, что нельзя попадаться ему на глаза.
— Терри… — все звучал и звучал еле слышный призыв. — Терри…
Катерина застонала и открыла глаза. Обхватив руками гудящую от боли голову, она непонимающе уставилась на белые всполохи, освещающие комнату. Неужели, пугающий сон не закончился? Да, нет же. Кровать, тумбочки, абстрактная живопись на стене — обычный гостиничный номер. Но тогда почему она слышит рокочущие раскаты грома? Один в один, как в бескрайних песках ее личного безвременья. Оглушенная, растерянная, не успевшая как следует проснуться Катерина не могла понять, где она и что происходит. Ей стало страшно.
"Господи, что со мной? — в смятении думала она. — Почему мне так холодно и жутко?" Грохот очередного удара стихии заставил ее вздрогнуть. "Нет, это не сон. Это не может быть сном" — тихо прошептала Катерина, наблюдая за тревожными всполохами зарниц. В их мертвенно-белых отсветах ей мерещилось что-то потустороннее. Призрак черной пустыни вновь встал перед глазами. Она сжала руками раскалывающуюся голову. "Нет. Не сон. Это всего лишь гроза, — исступленно убеждала себя Катя. — Рано или поздно она обязательно закончится" Она закуталась в одеяло и словно мантру повторяла одно и то же — "Я не сплю… Это не сон…"
Гул содрогающихся гор, шум дождя, беснующиеся за окном молнии превращали обычную ночь в настоящий апокалипсис. Сон и явь мешались воедино, не позволяя отделить одно от другого, и Катерина завороженно смотрела на мечущиеся по стенам тени, не в силах сдвинуться с места.
Резкий стук распахнувшегося окна вывел Катю из ее странного транса. Стекло тонко задребезжало, яростный порыв ветра подхватил тяжелые шторы, принявшись остервенело трепать бархатную ткань, крупные капли дождя упали на окно и с силой забарабанили по железному отливу.
Очнувшись, Катя соскочила с постели и подбежала к балкону. Потянув на себя сопротивляющуюся створку, она с трудом захлопнула ее и завороженно застыла, глядя на неистовство стихии.
В горах бушевала гроза. Бесчисленные молнии прорезали черную гладь неба, пелена воды, стремительно падающая вниз, сливалась с кипящими водами Мзымты, гулкие раскаты грома сотрясали темные вершины. Катерина не могла оторвать взгляд от этой ужасающей красоты. Сила, мощь, беспощадность… Впервые, она ощутила, как слаб и ничтожен человек перед неумолимой силой природы.
Она долго стояла у окна, глядя на безумства ночной бури, а потом, словно проснувшись, обвела комнату непонимающим взглядом и медленно побрела к кровати. В голове ее мешались обрывки сна, таинственный шепот, тоскливое чувство одиночества и неясное ощущение надвигающейся беды. Забравшись в постель, Катерина закуталась в одеяло и закрыла глаза. До рассвета оставалось всего несколько часов.
Константин устало потер лоб. Его тревожила непогода, беснующаяся за стенами отеля. Она грозила нарушить планы. Откинувшись на спинку кресла, Костя задумчиво повертел в руках пачку сигарет. Старая, бессознательная привычка. Курил Константин редко — никотин не имел над ним власти и не доставлял особого удовольствия. Правда, английские "Треасурер" — элитные, набитые вручную — являлись своего рода показателем высокого статуса и служили хорошей защитой от скуки.
Вот и сейчас, он неторопливо достал одну из них и закурил. Мягкий, сладковатый дым тонкой струйкой поплыл по комнате. Костас отвел руку и уставился на тлеющий кончик сигареты. "Катерина. Она становится проблемой, — напряженно раздумывал он. — Слишком много внимания я уделяю очередной…" Он запнулся, не решаясь назвать девушку привычным определением. Почему-то, Катю не хотелось равнять с остальными. Сколько их было… Сотни. Красивые, яркие, раскованные. И холодные. Пустые. Их хватало ненадолго. Месяц, три, пять — мало кто выдерживал дольше. И он никогда не жалел, расставаясь с очередным соурсе*. Пользовался, откупался хорошим вознаграждением, но, расставаясь, ничуть не переживал — ни одна не запала в душу, ни одна не смогла насытить его полностью. А эта девочка… Когда Митрос сказал, что нашел для него идеального донора, он не поверил — давно уже перестал надеяться на то, что подобное возможно. За долгие годы почти голодного существования, Костя привык довольствоваться жалкими крохами силы. На жизнь хватает, и ладно. На большее он уже не рассчитывал. Поэтому, когда увидел Катерину, едва удержался от разочарованного вздоха. Хрупкая, застенчивая, юная. Лица почти не видно за нелепыми очками. Решил даже, что Димитрос ошибся — ну, откуда в этой крохе сила? Она сама-то на ногах еле стоит. А ночью, рискнув попробовать ее енергиа*, он не смог оторваться. Она была теплой, живой, настоящей. Щедро делилась эмоциями и красками жизни, дарила ощущение эйфории и всемогущества. Он тогда едва сумел остановиться. Ушел к себе — оглушенный, пьяный, счастливый… И весь день прожил в приподнятом настроении, чувствуя себя по-настоящему живым. И сытым. Очень сытым. Настолько, что рискнул вызвать на разговор самого Генриха. И ведь получилось. Катино присутствие дало ему неоспоримое преимущество. А вкус ее силы… Хватало одного глотка, чтобы наполнить иссушенную долгим воздержанием душу.
