В доме на сваях появилась Джослин.
– Быстро пойдемте со мной. Мы организовали небольшой отряд, вооруженный палками. Надо попытаться отбить здание телевидения.
– Сожалею, но я остаюсь с малышкой, – ответила Элизабет.
– А я иду с вами, – крикнул Ив, хватая швабру и держа ее за древко.
На улице уже собрались члены Ассамблеи с палками в руках. Адриан возглавил шествие, будто хотел свести личные счеты с предводительницей заговорщиков. По мере того как они подходили к зданию телевидения, расположенному на возвышенности в северной части города, становилось ясно, что поле битвы уже возникло само собой. Добрая тысяча человек держала оборону вокруг телестанции. Они кидались камнями. Отряд Адриана стремительно бросился вперед, силясь пробиться сквозь осаждающих и осажденных. Рукопашная схватка. Удары ногами, кулаками, палками, молотками и, наконец, ножами. Крики ярости. Крики боли. Вот сражающиеся люди уже катаются по земле или лежат без движения. Ив был ошеломлен зрелищем, разворачивающимся перед его глазами. «Итак, то, что мы построили, оказалось таким хрупким. Они вот-вот все разрушат из-за тоски по своему бывшему миру».
Ожесточенные схватки вокруг них закипели с удвоенной силой. Мятежники одерживали верх. Но к месту сражения со всех сторон на велосипедах подъезжали новые участники. Можно было надеяться на то, что большинство среди них составляли пассажиры, верные проекту.
Один из бунтовщиков указал на изобретателя:
– Вон они!
И вот Джослин, Адриан и Ив оказались окружены группой враждебно настроенных людей, потрясавших случайно попавшимся под руку оружием. Выкрикивая угрозы, враги подходили все ближе. Иву стало страшно. Он схватил палку двумя руками и поднял над головой, готовясь нанести удар. Но именно в этот момент дело приняло другой оборот. К сторонникам проекта подошло подкрепление во главе с Габриэлем Макнамаррой и Жилем. Промышленник с удивительной сноровкой крутил деревянные нунчаки. Рядом с ним потрясал длинным шестом Жиль. Нунчаки рассекали воздух с шумом, напоминающим хлопанье бича, вслед за этим часто раздавался глухой звук удара и крик боли. Жиль и Габриэль расчистили проход в толпе мятежников и освободили своих друзей.
– Нужно вернуть контроль над антенной, – крикнул Жиль.
Они поднимались вверх, к месту, где находилось здание телестанции. Это был маленький, но довольно крепкий дом, выстроенный из кирпича.
– Сзади есть черный ход, – объявил комедиант. – Мы можем проникнуть внутрь через него и застать их врасплох.
Джослин знаком показала членам Ассамблеи, что пришло время оправдать полученные ими должности в правительстве, приняв участие в нападении на здание. В итоге примерно пятнадцать человек ворвались внутрь, вооруженные палками, а некоторые – ножами. Но мятежников кто-то успел предупредить, и они уже удрали, предварительно выключив оборудование. Жиль быстро подал ток на систему передачи сигнала, а Джослин взяла микрофон и повернулась лицом к объективу камеры.
– Послушайте меня все. Это не революция. Это всего лишь эпидемическая вспышка коллективной терраксии. Группа бунтовщиков организовала нападение на «Бабочку», вероятно, из страха перед неизвестностью. Они самые настоящие реакционеры.
Мэр знала, что слово «революция» имеет для людей положительный смысловой подтекст. Нужно было уничтожить его, заменив словом «реакционер», которое воспринимается отрицательно. Это выражение уже использовалось Макнамаррой в прошлом для обозначения противников проекта.
– Соблюдайте спокойствие. Все должно быстро прийти в норму.
Тем временем Ив открыл окно и увидел, как группа мятежников, состоящая из доброй сотни человек, устремилась к головной части «Бабочки». К ним присоединялся кое-кто из колеблющихся людей, потому что трусливая толпа всегда хочет быть на стороне победителей.
– Они вот-вот проникнут на капитанский мостик! Скорее!
Но к тому моменту, когда отряд сторонников проекта вновь сформировался и бросился в погоню, бунтовщики уже находились возле террасы. Именно там, на двух больших лестницах – той, что вела вверх, и той, что вела вниз, – развернулось большое сражение, в котором друг другу противостояли многие сотни людей. Казалось странным быть свидетелем битвы, разворачивающейся над и под тобой. Отряды врагов обменивались градом камней. Некоторые булыжники пересекали ось силы притяжения и, вместо того чтобы падать вниз, продолжали полет вверх, поражая цели, находившиеся над головой стрелка. Удары палками или холодным оружием приводили к серьезным ранениям. Кое-кто из упавших больше не поднимался на ноги. Белые ступени лестниц залила кровь.
Жиль остался на телестанции, чтобы поддерживать боевой дух в отрядах, верных проекту.
– Никакой пощады реакционерам!
Мятежникам удалось захватить дверь, разделяющую туловище и голову «Бабочки». Габриэль Макнамарра и Ив сумели прорваться через линии обороняющихся, при этом первый вращал над головой нунчаки, второй – палку. Двое руководителей проекта очутились в коридоре, ведущем к головной части корабля, – лицом к лицу с Сатин и сотней ее вооруженных сторонников.
– Зачем ты это делаешь, Сатин? Почему разрушаешь проект, которому некогда сама помогала появиться на свет? – спросил Ив.
– Теперь уже слишком поздно! Вас всего двое, а нас – целая сотня! Мы одержали победу! Мы развернем судно, чтобы возвратиться на нашу планету.
– Я тебя не понимаю!
– Я ушла из проекта, потому что не поладила с Адрианом. Это страшный эгоист, и жизнь с ним была для меня адом. Я больше не могла его терпеть. А затем я задумалась. Мне захотелось вернуться инкогнито. Из любопытства. Просто чтобы узнать, осуществится ли этот проект. На протяжении месяцев я разрывалась между двумя противоречивыми желаниями: желала проекту успеха и одновременно жаждала его провала. Каждый день взвешивала за и против. Но когда я стала свидетелем рождения конституции, все вернулось на свои места. Любой новый феномен влечет за собой реакцию, в ходе которой появляется нечто, прямо ему противоположное. Да, я согласна с тем, что мы реакционеры. Но процесс протекает следующим образом: лекарство создает болезнь, закон порождает правонарушения, тюрьма формирует преступников, конституция дает толчок революции.
Ив опустил палку и знаком велел Габриэлю поступить так же.
– И тем не менее нам не стоит сейчас все портить.
Сатин издала короткий нервный смешок.
– В настоящий момент я зашла уже слишком далеко. И я бы удивилась, если бы тебе удалось меня переубедить. Знаешь, Ив, я всегда считала, что самолеты отрываются от земли благодаря некоему «мистическому» феномену. Ведь когда груда листового металла с людьми внутри сама собой висит в воздухе, это противоречит всякой логике. По моему мнению, такое возможно потому, что все пассажиры в это верят. Они считают совершенно нормальным то, что куча железяк оказывается легче облаков. Однако достаточно, чтобы какой-нибудь человек сказал себе: «Но ведь на самом деле это ненормально, он должен был бы упасть», и... самолет падает. Это верно и для «Звездной бабочки». Корабль продвигается вперед только благодаря вере в него всех пассажиров. Однако теперь я осознала, что все это противоречит здравому смыслу. Человек создан жить на Земле, а не внутри консервной банки, которая будет тысячу лет гнить в космическом пространстве.
