Судеб таких изменчивых никто не испытал,
тринадцать раз я был богат и снова беден стал.
То ли подействовало несчастливое число 13, «чертова дюжина», то ли попросту надоело. Как бы там ни было, де Фо устремил стопы поначалу в журналистику, довольно быстро стал знаменитым публицистом и памфлетистом. Своим пером активно поддержал «Славную революцию» – и потом при Вильгельме Третьем никаких претензий к властям у него не было, считался «своим». А вот при королеве Анне претензии появились во множестве. Де Фо основал газету «Обозрение» (The Rewiew), очень быстро ставшую популярной. Был ее владельцем, главным редактором и автором большинства материалов, публиковавшихся как под собственным именем, так и под многочисленными псевдонимами. Скоро стал матерущим диссидентом (в нынешнем смысле слова, а не в тогдашнем религиозном), автором немалого количества поэтических и прозаических сатир и памфлетов, направленных против правительства (1704–1713 гг.). Ни одно правительство такого не любит. За памфлет «Простейший способ расправы с диссидентами» (вот здесь речь шла как раз о диссидентах религиозных, диссинтерах) де Фо оштрафовали на приличную сумму, ненадолго посадили в тюрьму Ньюгейт, трижды выставляли у позорного столба.
Снова сделаем отступление – точнее, подробный рассказ о позорном столбе (по-английски pillory). Это был столб примерно в два человеческих роста, с приступочкой для ног посередине, а на верхушке – разъемная деревянная колодка с тремя отверстиями: самое большое – для шеи, два поменьше – для рук. (Обычно по обе стороны столбца были еще две колодки на уровне земли, с двумя дырками – для ног.) Наказанного ставили на приступочку, шею и руки надежно закрепляли запиравшейся на замок колодкой и на несколько часов выставляли на потеху толпе (для лондонцев это было одним из любимых развлечений, как и публичные казни). Практически в каждом городе, и крупном, и маленьком, были такие столбы или колодки. Официально это наказание отменили в 1837 г., но в провинции оно бытовало еще несколько лет – патриархальные нравы провинции иногда себя проявляют в разной форме.
Наказание было не только позорным, но порой и опасным для здоровья, а то и для жизни, оборачиваясь смертной казнью (неформальной, но ничуть не радовавшей покойника тем, что казнь была совершенно неофициальной). Опасность была в том, что порой зеваки не ограничивались насмешками и словесными оскорблениями – в заключенного в колодки человека летели гнилые фрукты и овощи, дохлые кошки (этого добра на лондонских улицах хватало), а иногда и камни. Умудренные жизнью люди, отправляясь к позорному столбу, прихватывали с собой лопаточку, чтобы защитить хотя бы лицо (это разрешалось). Охрана «метателям» не препятствовала.
Именно так, фактически смертной казнью стояние у позорного столба обернулось для знаменитой лондонской сводницы XVIII в. Элизабет Нидхэм, поставлявшей девиц в основном высокопоставленным и богатым клиентам. Будь она просто владелицей публичного дома, наверняка с ней обошлись бы мягче – подобных заведений в Лондоне было несколько сотен, и многие горожане мимо не проходили. Однако мамаша Нидхэм гнусно прославилась тем, что заманивала к себе смазливых провинциалочек, только что приехавших в Лондон заработать на жизнь каким-нибудь честным ремеслом, и по наработанной методике быстро делала шлюхами. За это ее лондонские моралисты и не любили и в конце концов добились, чтобы бабу арестовали за «нарушение общественной нравственности» и выставили у позорного столба. Битая жизнью «бордель-мадам» не только взяла с собой лопаточку, но и наняла телохранителей отгонять особо рьяных метателей. Но телохранителей было слишком мало, чтобы справиться с большой толпой, а лопаточка защищала только лицо. На мамашу Нидхэм обрушился град камней, так что она умерла через два дня, о чем никто не сожалел…
Насколько известно, де Фо камнями не покритиковали – многие горожане любили его газету и его памфлеты. Выстояв три раза в колодках, он вновь взялся за бойкое перо.
А незадолго до заключения Унии 1707 г., покончившей с шотландской независимостью, совершил долгое путешествие по Шотландии, объездил почти всю равнинную часть страны, благоразумно держась подальше от районов горных (горцы-гайлендеры были народом необузданным и живо интересовались содержимым карманов заезжих чужаков). Дж. М. Тревельян по свойственной ему привычке к изящным уклончивым оборотам описывает эту поездку так: «В одиночестве разъезжал по стране, внимательно наблюдая ее жизнь. Одной из его целей было объехать Британию и собрать некоторые сведения; в конце каждого дня путешествия в гостинице какого-нибудь небольшого городка он писал своему хозяину Роберту Харли, который, как и сам Дефо, был предпринимателем и любителем точной информации, тайно полученной. В этих письмах он излагал взгляды местных жителей. В воскресенье он посещал диссидентскую часовню, где наблюдал своих единоверцев и узнавал об их делах».
Все вроде бы выглядит безобидно, разве что чуточку интригует упоминание о «тайно полученной» информации. Однако можно вновь вспомнить классический английский анекдот об уклончивых оборотах. «Как здоровье вашей супруги, сэр?» – «Боюсь, что она умерла». Или другой, пусть пошловатый, но забавный. Сэр Джон, восседая на террасе своего особняка, курит трубку и философски наблюдает, как некий джентльмен взбирается по веревочной лестнице в спальню его супруги. Через какое-то время джентльмен спускается тем же путем и замечает:
– Сегодня, сэр Джон, ваша супруга особенно холодна.
Пуская клубы дыма, сэр Джон невозмутимо отвечает:
– Сэр, она и при жизни не отличалась темпераментом…
Так вот, упомянутый Тревельяном «хозяин» Дефо Роберт Харли – спикер Палаты общин, министр, ведавший английской секретной службой, будущий граф Оксфордский. А Дефо – штатный сотрудник этой службы, того ее отдела, который занимался политическим сыском внутри страны, как впоследствии – 5-е управление КГБ СССР. Названия этот отдел не имел, как и сама британская секретная служба, более трехсот лет существовавшая преспокойно без всякого названия.
Замечу: именно англичане довели конспирацию до высшей степени виртуозности. Очень долго руководители разведки и контрразведки именовались в печати одной-единственной буквой – совсем не той, с которой начинались их фамилии. Только в 70-х годах прошлого века несколько фамилий опубликовали британские газеты. Некоторые полагают, что дело не в пронырливости журналистов – информацию им слили политические противники правящей в тот момент партии. Более того, примерно до того же времени вообще отрицали (на официальном уровне), что в Англии существует контрразведка как отдельная контора: власть имущие с честнейшими глазами уверяли, что поимкой иностранных агентов занимается один из отделов Скотленд-Ярда (а в Ярде это никак не комментировали). Впоследствии пришлось сквозь зубы признать: да, есть в Великой Британии контрразведка и называется она МИ-6, то есть «милитари интеллидженс» (разведка зовется МИ-5).
Причем Дефо никто не вербовал – он был «инициативником», как в КГБ позже называли тех, кто приходил сам и предлагал свои услуги. Харли еще в 1704 г. получил от Дефо изложенный на 23 страницах проект создания новой службы, занятой исключительно политическим сыском. Этот документ сохранился в архивах и опубликован давным-давно, когда уже не было нужды его секретить. Целиком я его приводить не буду, но обширные отрывки дам.
