Рекорд Карла касательно подвигов по женской части побил лишь несколько десятилетий спустя саксонский курфюрст и польский король Август Первый Сильный, не пропускавший ничего, что шевелится, – без разделения на знатных дам и последних простолюдинок. Историки насчитали триста его внебрачных детей и честно признались, что были еще, несомненно, многие другие, но от зоркого взгляда ученых мужей как-то ускользнули. В качестве вишенки на торте Август сделал любовницей родную дочь, против чего ветреная барышня ничего не имела.
Однако за редчайшим исключением любовницы Августа из числа знатных дам были особами непроходимо скучными. Кроме разве что графини Коссель, героини одноименного романа и фильма. Зато фаворитки Карла – это песня!
Еще в восемнадцать лет, живя в Гааге, юный принц бегал за юбками, как гончая за зайцами. Закрутил звонкий роман с некоей Люси Уолтерс, любовницей другого английского эмигранта, полковника Синди. Узнав об этом и явно не питая к подруге никаких чувств, полковник великодушно уступил ее принцу, и тот тратил на красотку чуть ли не всю скромную субсидию, которую ему выдавал на жизнь дядя, штатгальтер Вильгельм Оранский. Ну а оказавшись на престоле и выговорив себе за серьезные политические уступки парламенту ежегодное содержание в 1 200 000 фунтов, король развернулся на всю катушку.
Очень долго фавориткой короля была леди Барбара, супружница сэра Кастльмена (в большом сексе с пятнадцати лет). Муженек на ее шашни с королем закрывал глаза, за что стал бароном, а потом и графом, а сама Барбара получила титул герцогини. Барбара, судя по всему, страдала нимфоманией, а если по-простонародному – бешенством матки. Чуть ли не каждый день, одевшись поскромнее, шаталась по самым низкопробным лондонским притонам, высматривала красавчиков самого простого звания и вешалась им на шею. Тогдашние жиголо слетались, как мухи на мед – шлюха была исключительно красивая, да вдобавок щедро платила чистым золотом.
(Карл не мог не знать об этих забавах – у него была хорошая тайная полиция. Но стоически терпел – видимо, привязался к блудливой красавице не на шутку.)
Один из историков нравов XIX в. писал о королевском дворе: «Трудно было найти двор изящнее, легкомысленнее, богаче интригами и красавицами. Между знатнейшими красавицами особенно заметны были графиня Кастльмен, впоследствии герцогиня Кливленд, графиня Честерфилд, графиня Шрусбери, графиня Мидлтон, девица Гамильтон, вышедшая за графа Грамона, и мисс Франциска Стюарт, любимая королем. Все эти блестящие леди могли смело соперничать с первейшими красавицами Версальского двора, принятыми ими за образец».
Все помянутые дамы – происхождения благородного. Однако король не гнушался и красавицами попроще. В первую очередь – актрисами. При нем возродился запрещенный пуританами театр, женские роли стали исполнять женщины. Самыми известными актрисами того времени были Нелл Гвин и Молль Дэвис – и обе попали в гарем Веселого Короля. Обе были происхождения самого низкого. Нелл Гвин в юности торговала на улицах то ли рыбой, то ли апельсинами, потом стала уличной певичкой, пела по дешевым тавернам. Двое актеров, Гарт и Лейси, ее как-то увидели, разглядели актерские задатки, и она попала в театр, где быстро стала звездой. Тут ее заприметил лорд Дорсет и взял в содержанки, но Карл красавицу форменным образом перекупил: лорду устроил теплое местечко в английском посольстве в Париже, а Нелл назначил содержание в 500 фунтов – и уже четыре года спустя увеличил его до 60 000. Фавориткой она оставалась до самой смерти Карла, что парадоксальным образом пошло на пользу английскому театру как таковому: Карл поднял незавидный в прошлом статус актерок – зачислил их на государственную службу и приравнял к придворным.
(С этим связана трагикомическая история. Как-то в парламенте принялись обсуждать, не брать ли с актеров особый налог. Эту идею отвергли, заявив, что актеры «служат на потеху королю». Один из парламентариев, некий сэр Ковентри, явно оппозиционно настроенный, громко уточнил с места: кто именно служит королю на потеху, актеры или актрисы? Дошло до короля, и тот обиделся. Другой бы на его месте самое малое засадил бы наглеца в Тауэр, но Карл, в общем, был не кровожаден и не тиранствовал. Но и обиду спускать не хотел. Несколько его приближенных, знатных повес, ночью напали на сэра Ковентри и отрезали бедолаге нос…)
С Нелл Гвин однажды приключилась забавная история. Ее карету как-то остановила толпа лондонцев, настроенных недоброжелательно: кто-то пустил слух, что в карете едет очередная королевская любовница, француженка-католичка, намеренная уговорить Карла сделать главенствующей религией католичество (была такая, о ней чуть позже – правда, молва ей приписала несуществующий грех). Нелли, девушка остроумная, высунулась в окно и крикнула:
– Люди добрые! Я не католическая шлюха, я протестантская шлюха!
Лондонцы расхохотались и расступились.
Молли Дэвис, тоже из самых что ни на есть простых, сначала была любовницей герцога Бекингема (сына того самого Бекингема), тоже великодушно уступившего ее Карлу.
Упомянутая Франциска Стюарт была особой своеобразной и, как бы поделикатнее выразиться, весьма любвеобильной. В красавицу были влюблены и Карл, и его родной брат герцог Йоркский, и двоюродный брат короля герцог Ричмонд. Чтобы никого не обидеть, Франциска спала со всеми тремя – ну конечно, не одновременно. В ее любовниках числились герцог Бекингем и придворные повесы Мондевилл, Карлингтон и Дигби. Дигби втрескался в эту очаровательную шлюху настолько, что из-за нее покончил с собой.
О мисс Стюарт один из историков писал: «Это шаловливое дитя, когда речь заходила о ее прелестях, без церемоний обнажала грудь, ноги и т. д., а под веселый час даже и вся совершенно раздевалась, показывая себя присутствующим в виде Венеры Медицейской».
Со всеми этими дамами (и многими другими) король крутил любовь одновременно. Иногда в прямом смысле. О царивших в королевском дворце нравах и развлечениях наглядно свидетельствует одна история. Как-то ночью в самом трогательном единении Барбара Кастльмен, Нелл Гвин, Франциска Стюарт, Молли Дэвис и еще несколько их подружек из королевского гарема разыграли веселое представление – пародию на свадебный обряд. Барбара изображала жениха, Франциска – невесту, остальные красотки – священников и свидетелей. Зрителями выступали король и группа его обычных сподвижников по веселым забавам. Церемонию провели по всем правилам, «новобрачных» уложили в постель. Дальнейшее современники и свидетели описывают скупо. Вино лилось рекой, король распевал под гитару непристойные песни, фаворитки плясали совершенно голыми. Чем все кончилось, историки умалчивают, но догадаться нетрудно. Вот примерно так Веселый Король и развлекался без малого четверть века.
Однажды в любовном многоугольнике с участием короля, Франциски Стюарт и еще нескольких знатных персон случился сбой. Король застукал Франциску в постели с герцогом Ричмондом. Не на шутку осерчал, закатал двоюродного братца в Тауэр, но через три недели смилостивился и выпустил. Ричмонд и Франциска уехали в Кент, где тайно и обвенчались, причем, что интересно, предварительно Франциска вернула королю все подаренные им бриллианты. Потом, правда, новоявленная герцогиня Ричмонд с королем помирилась и снова прописалась в его постели, попутно меняя любовников как перчатки (Карл и Ричмонд на это взирали грустно-философски). Она пережила и законного мужа, и короля и умерла то ли в 1700, то ли в 1701 году, оставив огромное состояние.
