Я сглотнула слюну, решив, что еще немного и начну облизываться на все, за что цепляется взгляд. Вон даже хотя бы на тот подсвечник.
Почувствовав, как от дразнящего сладкого аромата кружится голова, ухватилась за перила и стала не спеша подниматься наверх.
— Сейчас идут занятия, поэтому здесь так тихо, — пояснила эссель Никса, отпирая дверь в кабинет. — Мы постарались скрыть случившееся от детей, чтобы не пугать их.
Я понимающе кивнула и, украдкой бросив по сторонам взгляд, присела на краешек дивана, а эссель Никса взяла стеклянный кувшин, чтобы разлить по бокалам прохладный фруктовый напиток.
Кабинет главы приюта оказался светлым и очень уютным. Таким же как и его хозяйка — чувствовались в ней тепло и доброта, которых так недоставало морканте.
— Вы гостите у Карраев? — поинтересовалась женщина, ставя на столик передо мной бокалы и вазочку с гри-ри — мягкими ягодными конфетами, которые я обожала в детстве.
Сейчас я бы с радостью променяла их на добрую краюху хлеба и кусок жареного мяса. Но я не привередливая, конфеты тоже сгодятся. Первую съела, даже этого не заметив, и едва не заурчала от наслаждения.
— Можно и так сказать. Гощу, — ответила я, потянувшись за добавкой. И замерла с занесенной над вазочкой рукой, заметив на стене напротив, сплошь завешанной портретами детей, знакомое лицо.
— Это ведь Клер? — Я даже поднялась и подошла ближе, чтобы получше рассмотреть небольшую, в изящной раме картину. На портрете была изображена девчушка лет десяти: темноволосая, кудрявая и с такими же очаровательными ямочками на щеках, какие появлялись у воспитанницы Карраев, когда она улыбалась.
— Да, это она. — Эссель Никса встала рядом со мной. — Каррай забрали ее еще совсем крохой, ей тогда и трех не было. Этот портрет Аман подарил мне значительно позже. Эссель Элесбед очень тяжело переживала потерю дочери, и малышка Клер стала для нее настоящей отрадой. Вы, наверное, слышали о той страшной истории? Бедняжка Олеандра…
За ту страшную историю я теперь и расплачиваюсь. Вместо тагрова дядюшки.
Плечи эссель Никсы поникли, потух взгляд. Было видно, она безумно любит детей, и случившееся с Олеандрой оставило и у нее на сердце болезненный отпечаток.
Словно откликаясь на мои мысли, женщина проговорила:
— Ясноликая не подарила мне моих собственных детей, и этот приют стал для меня всем. Не знаю, что бы с ним было… что бы было со всеми нами, если бы не милость Карраев. Этот дом, — она огляделась по сторонам и снова улыбнулась, отчего мелкие морщинки собрались в уголках ее теплых карих глаз, — когда-то принадлежал семье князя. Бабушка Амана, эссель Ауста, была доброй женщиной с большим сердцем. Она подарила его мне, и беспризорники со всех окрестностей обрели крышу над головой. А когда ее не стало, заботу о нас взял на себя эррол Аман.
Вцепившись пальцами в юбку, я вернулась на диван. Вот только дифирамбов Огненному мне сейчас не хватало! Мне его хочется проклясть, а эссель Никса, добрая наивная душа, его благословляет.
Не желая слушать, какой Аман замечательный, я спросила:
— Что стало с той девочкой? Синией?
Вопрос прозвучал чересчур резко. Быстро справиться с эмоциями, думая о тальдене, не получилось.
Женщина повернулась ко мне и покачала головой.
— Вам лучше расспросить об этом князя.
Так он мне и расскажет.
— Но она ведь понравится?
Эссель Никса прижала к груди нервно подрагивающие пальцы.
— Я только на это уповаю. На милость нашей богини и силу его светлости. Он ведь уже спас жизнь двоим ребятам, хотя йотом я боялась, что спасать придется его. Эррол Аман после исцеления малышей едва на ногах держался.
Хозяйка приюта умолкла, поняв, что сболтнула лишнее, и поспешила сменить тему. Заговорила о своих воспитанниках, о том, как проходят их дни, не забыв расхвалить Чарояр и настоятельно посоветовав мне несколько мест, в которых я непременно должна побывать.
Время за разговорами с эссель Никсой летело незаметно, и ненадолго я даже забыла о своих бедах, настолько интересной собеседницей оказалась хозяйка приюта. Жаль, о беде маленькой девочки забыть не удавалось — мыслями я все время возвращалась к заболевшей малышке.
Прошел час, если не больше, а Аман все не появлялся. И это — отсутствие новостей — заставляло волноваться.
— Вы, вижу, голодны. — Эссель Никса проследила за моими пальцами, приготовившимися сцапать последнюю конфету. — Не согласитесь ли отобедать со мной, эсселин Анвэри?
Первым порывом было вскочить на ноги и броситься обнимать эту чудо-женщину. Вторым — громко выпалить: «Я согласна!» Согласна на обед, ужин, вообще на все мало-мальски съедобное. Но ни обнять, ни выпалить я не успела. Дверь распахнулась, и на пороге нарисовался его драконья бледность. Назвать его светлостью у меня сейчас язык не поворачивался.
В отличие от Эйли я в призраков не верила, но сейчас готова была поклясться — передо мной стоял не сам тальден, а его привидение. Лицо белое, разве что не прозрачное. Такими же были и губы тальдена, а глаза потухшими.
Почувствовав на себе взгляд Каррая, я вздрогнула. Не знаю, что это за дрянь такая, поразившая ребенка, но она выпила из всесильного дракона все соки.
— Ваша светлость! — всплеснув руками, бросилась к нему глава приюта.
— Я в порядке. — Тальден устало улыбнулся и сказал, предвосхищая готовый сорваться с моих губ вопрос: — С девочкой тоже все хорошо. Сейчас она спит.
— Вам бы тоже не помешало отдохнуть, — заметила эссель Никса.
Вот-вот. А я пока поем на неделю вперед.
Жаль, этот упрямец не соизволил прислушаться к дельному совету. С трудом оторвавшись от стены, покачал головой:
— Нам с Риан будет лучше вернуться в замок. — Он протянул мне руку. — Пойдем. А вы, — перевел взгляд на женщину, — если заметите, что у кого-то из детей проявляются хоть малейшие признаки болезни, сразу дайте мне знать. Не ждите до последнего.
Эссель Никса развела руками:
— В том-то и дело, что не было никаких признаков. Еще утром Синия улыбалась и выглядела здоровой. А потом раз — и начала гореть.
Что значит «начала гореть»?!
Решив на обратном пути выпытать у дракона все что можно о странном недуге, я простилась взглядом с последней нетронутой конфетой. Кивнула на прощанье радушной хозяйке приюта и отправилась следом за его шатающейся светлостью.
Ладно, тальден не шатался, но походка его не была твердой, как прежде, и я даже испугалась (хотя вру, даже не думала пугаться), что он, потеряв равновесие, кубарем скатится с лестницы.
И я бы его нисколечко не пожалела!
— Уверен, что тебе хватит сил добраться до площади, а потом еще и лететь в Огненный чертог?
