Казалось, ему можно доверять, поскольку в бизнесе он был очень успешен и по каким-то причинам очередной его инвестицией станет она. Впервые в жизни Ивона чувствовала себя дорогим товаром. Недолго думая, она поняла, что этот союз может решить все ее проблемы. Однако она колебалась целых десять дней. Все-таки это серьезный шаг. Бондарук — белорус, а ее семья чтит патриотические традиции. Семья Бейнар — католики с незапамятных времен. В сенцах их дома висел потрепанный транспарант «Польша для поляков». Почти каждый член семейства Бейнар — кроме Ивоны — имел проблемы с законом за оскорбительные националистические выпады. Ни один из Зубров не примет «кацапа» в лоно семьи.
В первую очередь Ивона сообщила о предложении Бондарука матери. Божену аж в жар бросило, когда она услышала, какая выгода в связи с этим ждет ее детей. За один вечер ей удалось убедить сыновей, чтобы они не чинили препятствий Бондаруку и сестре. Сама же ночью сожгла транспарант в костре за домом. Таким вот образом Ивона приняла решение порвать с Юркой.
Она сообщила ему об этом на свидании, сразу после того, как приговор вошел в силу. Наказание было условным, поэтому на следующий день Квак должен был выйти из тюрьмы. К ее огромному удивлению, новость не произвела на брошенного жениха особого впечатления. Свой подарок, кельтское обручальное кольцо, он тоже не принял назад.
— Это подделка, не продашь, — буркнул он и, высморкавшись в рукав, спросил: — Почему? Или, типа, почему он?
Ивона сказала правду. Такая жизнь не для нее. Ей пришлось бы годами ждать его из тюрьмы, поскольку то, что он туда вернется, — так же точно, как то, что после зимы всегда приходит весна. Жизнь в нищете. Встречи на ветхих автобусных остановках либо в сарае на картофельном поле его матери. Она пообещала, что всегда будет любить только его, а Квак ответил, что понимает ее решение, но простить ее пока не может. Ивона громко плакала, выходя из зала свиданий.
При ней Юрка притворялся крутышом, но потом она узнала, что вечером того же дня он пытался повеситься на двери тюремной кухни. Его откачали и оставили под наблюдением еще на несколько дней. Психологу он объяснил, что его бросила невеста и никакого другого выхода спасти свою честь, кроме харакири, он не видел. Сокамерникам обманутый жених поклялся, что накажет неверную. Как только выйдет на свободу, подожжет дом Бейнаров или фабрику Бондарука. Слух быстро разлетелся во все концы. Полиция следила за ним всю его первую неделю на свободе, но Квак был невинен как младенец. Из дому вышел лишь дважды. Один раз в прокат компьютерных игр и второй — в собес, за пособием. Но даже после окончания наблюдения следственных органов, семейство Бейнар было готово к нападению. На всякий случай они привлекли ребят Игоря Пятницы, бывшего оружейного мастера и предполагаемого шефа местной мафии, чтобы те целыми днями держали вахту у дома на Химической. Квак не появился. Никто даже не слышал поблизости рокота его мотоцикла. Ивона проплакала десять ночей, бросила в костер половину любовных романов со своей книжной полки и уволилась из «Лесного дворика». На следующий день она приняла предложение Бондарука.
Однако кольцо, подаренное Кваком, по-прежнему оставалось на ее пальце. Рядом с бриллиантом от Петра, величиной с горошину.
— Это будет мне напоминанием, — говорила она. — Чтобы глупости никогда больше не лезли в голову.
Мать всегда твердила ей о том, что серьезные отношения могут случиться в жизни женщины максимум трижды. Все остальное — ничего не значащие романы и флирты, детали которых частенько путаются в памяти. Союз с первым мужчиной происходит по глупости, со вторым — по расчету, а с третьим — по любви, но это уже, как правило, на закате жизни. Ивона в свои двадцать пять была уже на втором этапе.
Она причесала короткие волосы с челкой а-ля Ума Турман в «Криминальном чтиве», к которым завтра, по случаю свадьбы, парикмахерша приплетет шиньон того же цвета. Черную как смоль косу, толщиной с кулак, скрепленную разноцветными лентами, заказали на Украине. Говорят, что украинские женщины обеспечивают материалом для париков весь Евросоюз. И еще говорят, что волосы цвета «славянский русый» лучше всего поддаются окраске и укладке.
— Волосы так же, как и задницу, продают из-за нищеты, — подытожила Вожена. По молодости ей приходилось заниматься обоими видами коммерции. Кроме того, она добавила, что не понимает, почему ее дочь постоянно стрижет волосы в парикмахерской и еще должна за это платить. О торговле другими частями тела она промолчала, но как только один из сыновей ляпнул что-то о «старом кацапе», за которого должна выйти Ивона, она тут же отправила его за углем.
— Не за что купить. — Владислав развел руками. — Бизнес не идет.
— Так какого черта раскрываешь хлеборезку? — гаркнула мать. — Когда Ивона выйдет за Бондарука, угля у тебя будет по горло.
Ивона смазала губы вазелином. Макияж не приветствовался. У Петра был пунктик на традиционной красоте и натуральности. Ей было известно, что он белорусский активист, но, видимо, ее происхождение ему не мешало. Была в этом некая странность, но в конце концов она решила, что у ее мужа должны быть хоть какие-то недостатки. Красить глаза было вовсе не обязательно. Шоколадные радужные оболочки практически сливались со зрачками, а ее длинным черным ресницам всегда завидовали подружки. Оливковая кожа не нуждалась в нанесении тона. Несмотря на это, она слегка выделила пудрой цвета загара скулы и взглянула на вышитый свадебный наряд, который был размера на три больше, чем нужно. Наряд ей не нравился, но она приняла условия игры. Это лишь униформа.
Юбка была с запахом, благодаря чему ее можно было дважды обернуть вокруг талии. Блузка, по идее, должна быть по фигуре, но пока больше походила на плащ-палатку. Вышитый белый мешок длиной до колен с жестким воротником-стойкой скрывал все атрибуты женственности. Рукава требовалось укоротить как минимум наполовину, потому что Ивона была очень миниатюрной и запросто могла бы одеваться в детских магазинах. Даже в прокате Музея белорусской культуры не удалось найти ничего подходящего ей по размеру. Поэтому она согласилась на переделку костюма, подаренного Петром. Наряд, говорят, был приготовлен для его любимой и много лет в сундуке ждал своего часа. Ивона не хотела знать, кому он когда-то предназначался и почему свадьба не состоялась. Потому что ее будущий муж, отец трех взрослых сыновей, которые сами уже были родителями, в свои шестьдесят шесть лет впервые собирался под венец. Ивоне надо бы гордиться этим, но чувства ее были совершенно противоположными.
Хлопнула дверь. Девушка прошла в темную прихожую. К сожалению, вместо портнихи в дверях она увидела своих подруг, с наушниками в ушах. Звук был настолько громким, что Ивона догадалась, что подружки дергаются под песню «Она танцует для меня». Обе обтянуты узкими топами оттенка «вырви глаз». Туники модели «ламбада», купленные в одной и той же палатке на Рубль-плацу, едва закрывали ягодицы. В дополнение к этому леопардовые либо змеиные легинсы и высокие каблуки. До недавнего времени Ивона тоже так одевалась. Только вот в отличие от Анки, длинной как жираф, или кругленькой Каси ей было что показать. Главным ее достоинством были ноги, и Ивона знала об этом. К сожалению, в национальном костюме, который ей предстоит завтра надеть, никто этого не заметит. Даже Наталья Водянова походила бы в нем на русскую матрешку.
