– Ну что за глупости.
Дэниэл потеребил листик одного из растений Шуан.
– Вдруг мы ее найдем, а она захлопнет дверь у меня перед носом. – От этой мысли, от финального и исчерпывающего ответа на столько лет незнания у него опустились руки.
– Брось, если ты придешь к ней на порог, она так не поступит. Ты же ее сын.
На улицах рядом с Уэст-Лейк-парком не было ухабов и почти не было пешеходов, а своими огромными деревьями и одноэтажными магазинами квартал напоминал обеспеченный американский пригород. Автобус проехал мимо входа в парк и ряда высотных многоквартирных зданий, и Леон махнул водителю остановиться.
– Ты сказал, она живет в квартире с балконом, – сказал Леон. – Это всё жилые здания. Они выходят на парк.
– Тут же сотни квартир.
– Везде есть список жильцов. Мы подойдем, почитаем, поищем имя твоей матери или поспрашиваем охрану. У этих богачей всегда есть охрана.
Называть маму «богачкой» казалось каким-то предательством. У первого здания с балконами, которое они увидели, перед воротами стоял охранник. Когда Леон спросил, не живет ли здесь Полли или Пейлан, охранник ответил, что не может разглашать информацию о жильцах.
Они свернули вдоль дороги. Мимо, сигналя, прожужжал автобус. У второго здания с балконами стояли два охранника и не было ворот. «Здесь нет Полли или Пейлан», – ответил тот, что помоложе.
У третьего здания они не нашли охраны – только высокие ворота и никакого списка жильцов поблизости. Как и у четвертого, пятого, шестого и седьмого.
Когда Дэниэл был Деминем, он считал маму неуязвимой. Она была громче, смешнее, быстрее и умнее всех остальных взрослых, и у него никогда не получалось хранить от нее секреты – ни об отметках, ни о регулярности стула, ни о том, чьи это крошки на полу. Ее нельзя было назвать особенно строгой или жестокой, но она была резкой, всегда на шаг впереди. Способная, всегда тяжело трудилась, и, как бы ни уставала, для Деминя у нее всегда оставались силы. Только в какой-то момент это изменилось.
Слева был поручень, а внизу – парк. Дэниэл остановился.
– Она не будет со мной разговаривать.
Леон тоже остановился.
– Твоя мать – она сложный человек.
Дэниэл пожалел, что не знает, как сказать по-китайски «преуменьшение».
– Ты значил для нее больше всего на свете. Пусть она почему-то боится с тобой разговаривать – прошлое не перечеркнешь.
– Она даже не сказала обо мне мужу.
– Вот как.
Они стояли у поручня и смотрели на проезжающие машины. Было за полдень. Солнце жарило, и Дэниэл пожалел, что не взял темные очки. Оставил их в Риджборо.
Они продолжили обход, теперь медленней.
– Когда я ее увидел после того, как она вернулась в Китай, – сказал Леон, – в ней что-то сломалось. Она никому не хотела об этом говорить.
– Так ты ее видел? Ты же сказал, что только разговаривал по телефону.
– Мы встречались. Когда Йимей была еще младенцем.
– Но ты же сказал…
– Не вини Вивиан или твою мать. Вини меня. Это я уехал по своей воле. Если бы мы могли всё переиграть, Деминь, мы могли бы по-прежнему сидеть все вместе на том страшном диване, который твоя мать так ненавидела.
– Мы бы уже купили новый. – По холму слетел черный внедорожник с тонированными стеклами. – Ты знал, что я возвращался в квартиру через год после того, как ты уехал? Там жила другая семья.
– Иногда, – сказал Леон, – когда мы с Шуан укладываем Йимей спать, я думаю: вот как всё повернулось. Вот моя жизнь, вот женщина, которая захотела за меня выйти, вот наш ребенок. Как я могу теперь от этого отказаться?
Дэниэл подумал о выступлении на концерте, о том, как он выходил и слышал крики толпы.
– Думаю, это у нас общее.
– Ну, может быть, и она думает то же самое, – сказал Леон.
Дэниэл увидел через дорогу два здания, полускрытые кустарниками. Его мать со своей новой жизнью – не то же самое. Ему нужно высказать ей, что она не могла просто взять и уйти от него, притвориться, будто его и не было.
– Всё равно хочу ее найти.
Через несколько часов они обошли все здания с балконами на виду, и жара стала невыносимой. Они пили воду из бутылок, купленных в магазине, где Дэниэл заметил женщину маминого возраста и пережил вспышку надежды, что это она и есть, хотя женщина больше ничем ее не напоминала. Они с Леоном вспоминали Нью-Йорк, и Дэниэл рассказал Леону о Риджборо, о том, что он пока не учится.
Китайский давался всё проще, уже не приходилось задумываться. Хотя каждое предложение требовало усилий и хотя комфортнее ему было с английским, говорить по-китайски было как переслушивать альбом, который он не включал годами, и заново оценить замечательный звук.
– Может, вернуться к домам без охраны, поискать, как туда войти? – В квартире Леона ждет пиво. Можно вернуться и на другой день – хотя он сомневался, что вернется.
– Может, – сказал Леон.
– Хочешь пройти еще раз?
– Скоро.
Они свернули на очередную улицу, круче предыдущей, откуда парк внизу едва виднелся.
– Давай вернемся.
– Ну, еще один дом. – Перед ними было шестиэтажное строение с серебряными воротами, торчащими балконами. Снаружи висел список имен. – Есть Гао, но не Гуо.
– Давай вернемся, – сказал Дэниэл. – Схожу завтра в интернет-кафе, поищу школы английского. – По он терял вкус к поискам. Провести день с Леоном уже было достаточно. Всегда можно сказать себе, что он искал, что он пытался.
– Стой, – показал Леон. – Вон.
Дэниэл проследил за пальцем Леона и увидел пятнышко воды – так далеко, что различил с трудом.
– Ну да, видно океан. Мы, наверно, очень высоко.
– Деминь. Куда любила ходить твоя мать, когда была маленькой? Куда любила ходить в Нью-Йорке?
– На реку. Но мы же посреди города. Здесь нет рек.
– Если она живет в квартире с балконом, то что ей захочется оттуда видеть? Воду! Она живет на этой улице, – сказал Леон. – Не иначе.
Они продолжили путь. У следующих двух зданий не было балконов, так что их они пропустили. В конце квартала осталось последнее здание с балконами.
– Вот где она живет, – сказал Леон, и Дэниэл подумал, что ему бы не помешала уверенность Леона.
Охранник был пожилым человеком с щекастым лицом – он читал книжку в мягкой обложке в узкой будке.
– Чем могу помочь?
– Мы ищем Пейлан или Полли, которая живет в вашем доме, – сказал Леон. – Можно позвонить к ней в квартиру?
– Здесь такие не живут.
– Вы уверены? – спросил Дэниэл. – Она среднего роста и веса, с громким голосом и родимым пятном на шее. – Откуда ему знать, она могла похудеть или потолстеть, сделать пластическую операцию. Но это последний дом, последний шанс. – Ее фамилия может быть не Гуо, но имя – точно либо Пейлан, либо Полли.
