– Я в норме. – Стоило это сказать, как он понял, что это правда.
– Я по ней скучаю, – сказал Майкл, – по твоей матери. Она всегда была ко мне очень добра. – Он поднял кий и изучил стол. – Восьмерка в боковую.
Дэниэл наклонился над краем, чтобы отвлечь Майкла от победного удара, но тот забил, и Дэниэл воскликнул, и дал ему пять.
В квартире было тихо, все спали, кроме Дэниэла на диване в гостиной. Он смотрел на фотографию Майкла в академической шапочке и балахоне на школьном выпускном, в рамочке на стене над телевизором, по соседству с большим студийным портретом Вивиан, Майкла и Тимоти на фоне синего задника. У Питера и Кэй в гостиной была такая же, с Дэниэлом между ними, – ее сделали на Рождество несколько лет назад в «ДжейСи Пенни» в торговом центре Литтлтауна. Висела там и его фотография с выпускного.
На нижней полке шкафчика под телевизором Дэниэл нашел ряд фотоальбомов. Он достал один и пролистал, увидел фотографии со свадьбы Вивиан и Тимоти, поблекшие портреты незнакомых людей, молодого Тимоти – еще с пышными волосами. Он знал, что его фотографий там не будет, но всё равно искал, альбом за альбомом, будто на следующей странице наконец увидит Деминя.
III. Крен
13
– Если расположить кривую спроса и кривую предложения на одном графике, мы увидим, что на эффективном рынке они пересекаются в точке равновесной цены и равновесного количества товара. – профессор Николс нажал на кнопку, и слайд «Пауэр Пойнта» сменился, появился черно-белый график. За длинными столами в Питерсон-холле, поднимающимися в стиле трибуны, сидели пятьдесят студентов – большинство что-то изучали на ноутбуке, где на экранах пестрели, как голодные комары, множество чатов. Одна девушка сзади сидела в наушниках и даже не пыталась скрывать смех, глядя фильм по планшету.
– Цена и количество обозначаются соответственно P и Q, – сказал профессор Николс, подкручивая кончик своего седого хвоста.
Дэниэл Уилкинсон сидел в предпоследнем ряду, справа от Эмбер Битбургер, глядя, как парень перед ним играет в онлайн-покер. Он постоянно слишком много ставил на ужасные руки, и Дэниэл не мог отвести глаза. На его ноутбуке всё еще стояла программа, запрещающая играть, и он не видел покер уже несколько месяцев. Не в силах больше терпеть – спина парня была так близко, что Дэниэл мог достать рукой, – он наклонялся, пока не завис над столом. На парне были наушники, но Дэниэл слышал те самые звуки, которые играли во время сдачи, – решительную духовую медь. Он придвинулся ближе.
– Эй, – прошептал он. Эмбер оглянулась. – Не делай этого, – сказал Дэниэл, когда палец парня завис над кнопкой ставки – с восьмеркой крестей и тройкой червей на руках.
– Твою мать! – громко сказал Дэниэл, когда парень кликнул.
Он развернулся, уши его краснели.
– Ты там что, охренел? – прошипел он.
– Господа, у вас какие-то проблемы? – спросил профессор Николс.
Дэниэл сполз обратно на место. Эмбер посмотрела на него и одними губами спросила: «Что это было?»
После четырех месяцев в Нью-Йорке Риджборо казался еще меньше, дальше и обшарпанней. Подростки в «Данкин Донатс» выглядели моложе, чем он в их возрасте, а «Фуд Лайон» – с его широкими пустыми проходами и фоновой легкой классикой из пятидесятых – навевал мрак. Так много хлопьев, так много брендов зубной пасты – и так мало людей; так и виделось перекати-поле, летящее по полу мимо газировки и чипсов.
Летние курсы представляли собой четырехмесячный семестр, втиснутый в шесть недель; он учился по будням с девяти до пяти. «Хорошая подготовка к рабочему миру», – сказала Кэй. По утрам Дэниэлу казалось, что его выкопали из-под земли и теперь он, воскресший, заново учился ходить. Он засыпал в классах, резко просыпался, бесился из-за Psychic Hearts и славы Нейта, которая по праву должна была принадлежать ему.
Пятнадцатого мая он покинул город на заре, прибыл в Риджборо вовремя для встречи с деканом. Тем вечером Нейт и Роланд отыграли для Хатча и коллег Дэниэла, а Дэниэл попросил прощения у Питера и Кэй. «Мы не можем принимать тебя всерьез, пока ты сам себя не начнешь принимать всерьез», – сказал Питер. Кэй смогла записать его на два предмета ее и Питера факультетов: сравнительная политология и вводный курс в микроэкономику. Восемь часов лекций каждый день отрывали от мира, и Дэниэл ходил вечно раздраженным, но чувствовал и решительность, превосходство: ему это на пользу – как ходить к стоматологу или придерживать дверь медлительному незнакомцу, когда сам торопишься.
После экономики Эмбер Битбургер, за которой он сидел в шестом классе миссис Лампкин, вышла с ним в июньскую жару. Глаза заболели от напора солнечного света после долгого утра в лектории без окон, где кондиционер как будто всегда стоял на десяти градусах. Он снял толстовку и оголил руки – в зеленой футболке с логотипом «Меланхолии Рекордс» и картинкой канталупы, лежащей на граммофоне.
– Так что это было? – спросила Эмбер.
– Чувак по-крупному проигрывал. Я хотел помочь. – После пары Дэниэл поискал глазами парня, но потерял его в толпе, шаркающей из Питерсон-холла.
– Мы с компанией собираемся выпить в субботу в «Черной кошке», – сказала Эмбер своим грубоватым, но жизнерадостным голосом. Она по-прежнему жила дома, по-прежнему общалась с теми же друзьями, что и в старшей школе, и ходила на летние курсы, чтобы закончить колледж за три года.
– Звучит неплохо.
По субботам Дэниэл присоединялся к Эмбер, Келси Ортман и их друзьям, чтобы выпить пива в одном из двух баров со звериными названиями на Мейн-стрит в Литтлтауне – ниже по холму от кампуса Карлоу: «Черная кошка» и «Пестрая ворона». Однажды даже побывал на настоящей студенческой тусе – почти полной копии вечеринок в Потсдаме: где белые плохо танцуют под дурацкий хип-хоп в какой-нибудь развалюхе, где пивные бонги и кричащие пацаны в бейсболках и кто-то блюет в палисаднике.
– У них там по четвергам открытый микрофон. Ты же увлекался в школе музыкой, с Роландом Фуэнтесом? – Эмбер произносила это «Фэн-тиз». – Он еще в старшей школе был такой странный, с зелеными волосами? И глаза подводил.
– Я играл на гитаре. У нас тогда была пара групп.
Белые волосы Эмбер на солнце казались почти прозрачными.
– Надо как-нибудь вместе завалиться на открытый микрофон.
– Конечно, звучит отлично, – сказал Дэниэл, хотя даже представить не мог, чего бы хотел еще меньше.
– Курс Гарри послужит для тебя хорошим началом в мире экономики, – сказал за ужином Питер, – солидным основанием для будущего. Не пересказать, сколькими способами экономическая теория может обогатить жизнь: от ведения своего бюджета до понимания, как управлять портфелем акций. Вот бы это сделали обязательным предметом для студентов.
Кэй спросила Дэниэла, как сегодня прошла пара Мелиссы. Мелисса – это профессор Шенкман, дородная дама в длинных платьях с рисунками в стиле восьмидесятых – геометрическими перехлестывающимися фигурами ярко-розовых и лавандовых цветов. Дэниэл помнил, как в детстве ходил к ней в гости, на летние барбекю с семьями других преподавателей.
